Стал зарождаться в нем план возвращения себе былой неукротимой, необъятной власти над Египтом. Но невозможно было воплотить его в Египетское бытие, пока царил там брат Энки, царил по праву и по хронологии, дарованных ему Советом всех Архонтов и Перуном.
И этот план Энлиля схлестнулся не на жизнь а на смерть с иным, светонесущим планом брата. Стержнем плана стал сановник и вельможа Моисей.
Умнейший и достойнейший потомок сына Ноя – Сима в двенадцатом колене, он был подброшен младенцем в семью фараона. Усыновлен его дочерью. И, ставши принцем, возвысился наместником от фараона в землях иевусеев, в провинции ГАЗЫ Аменхотепа 111. Там правил справедливо, всемерно поощряя труд и равноправие в кибуцах (коллективные хозяйства с элементами первобытного коммунизма) у феллахов.
Однажды, не совладав с собой, не соразмерив силу, ударил и убил он египетского надсмотрщика, жестоко избивавшего работника Хабиру И тот, спасенный Моисеем от побоев, за плату от жрецов донес на Моисея фараону.
…Спасаясь от расправы, отринув от себя египетскую знатность, воспитание, бежал он в землю Медианскую, близ горы Хорив.
Там и прижился. Женился на Сепфоре – дочери Когена Рагуила – Иофора. Смиренно пас его овец.
Энки, впитав в себя историю и карму Моисея, влил в разум фараона Эхн-Атона идею приближения к дворцу опального сановника – чтобы возглавил и повел тот к свету Ра, к МААТ неукротимые диаспоры Хабиру.
Что было с благодарностью воспринято знатью дворца и фараоном.
Оставив свой DIN-DIR на вершине Хорив, облачился Энки в скафандр и взмыл в фотонно-светящейся капсуле над горой.
Приметив в выжженной степи маковую россыпь овечьего стада, пологой вихревой дугой покрыл ничтожность расстояния за мгновения. Извергая бесцветность водородно-реактивных струй из ранца за спиной, он приземлился рядом с пастухом. Сиял холодным блеском плавленого серебра, светился изнутри скафандр небесного пришельца.
С тончайшим свистом втянулось в шлем стекло, обнажив божественное, с русой бородой лицо. Пред обмиравшем на коленях в страхе пастухом стояло божество. И человечий лик его, из коего исторгнулся голос, был столь же мягок и приветлив, как и слова пришельца.
– Встань, сын Амрама и Охаведы, брат Аарона.
– Я повинуюсь, господин – встал Моисей, не поднимая головы, ибо пронзительно слепящ был облик прилетевшего с небес.
– Моше, внимай мне – назвал небесный гость имя пастуха, в ком было слито древне-египетское «Мосе» (дитя) и древне-еврейское «Моша» (извлеченный из воды). Тем самым обнажился скрытый смысл младенчества пастуха, который был подброшен Мариам в корзине для дочери фараона. Она нашла эту корзину средь тростников у кромки воды на берегу Нила.
– Кто ты, источающий свет? – спросил пастух с благоговением, поскольку обнажил гость сокровенную тайну его происхождения, о котором знали лишь родители и Мариам, да брат Аарон.
– Я есмь Мальах (посланник. – егип.) от РА, сияющего ныне над Египтом, – ответило божество. – Я с доброй вестью для тебя.
– Внимаю тебе, светлейший, – склонился Моисей.
– Ты, некогда предавший смерти надсмотрщика египтянина за его жесткость, теперь прощен. Тебя ждет новый фараон, чтобы приблизить к трону и дворцу.
– За что мне эта весть?
– Награда всегда находит достойных, медианитянин. Ты исповедовал МААТ (добро и справедливость) в жизни. Они сейчас нужны в Египте более всего.
– Что должен делать я у трона Машиаха (помазанника)?
– Что делал раньше. Жить, как жил и править в Гаазе. Учить потомков гиксосов своей вере. Внедрять в их разум, что богу РА угодно, чтобы сыны израйлевы были не плесенью на теле мицраим Египта, но равноправные, терпимые сожители – как были иевусеи под тобой в твоих кибуцах Гаазы. Чтобы сыны израйлевы не уступали мицраим во всех ремеслах и не чурались их, а стыд, честь, терпеливость и любовь стали мерилом всех поступков.
– Подъемлю ли я, даже прощенный, эту ношу?! – изнемогал от грузной тяжесть возложенного на него пастух – сановник. –Я знаю это племя, замкнувшееся в панцире диаспор. Мне ведома его неукротимость, вожделения к наживе и верховенству средь остальных.
– Ты избран нами вместе с братом твоим Аароном: мной и фараоном. Если не ты, то кто, Моше? – спросил посланник света.
И сокрушительная простота, неотвергаемость вопроса замкнула сомневающиеся уста и пролилась бальзамом на душу: «В самом деле: кто, если не мы?». Быть вновь Египту, Нилу, зеленым шорохам его и рыбьим плескам! Звучать родному языку вокруг, когда уйдет косноязычие из рта при разговоре с тестем медианитянином и остальными.»
– Я повинуюсь, Посланник. Когда мне быть у Машиаха?
– Три дня на сборы вам достаточны? – не повелел, спросил сияющий в своей непостижимой оболочке пришелец с небес. И тон его, и голос вспенились ликованием в Моисее. Свершился долгожданный поворот судьбы.
Здесь завершилась миссия Энки. Взрыхлил он почву. И Моисей был подготовлен к севу, которого так жаждал новый фараон, измученный расползавшимися метастазами Хабиру, с их кеше-ореф (твердым затылком). В котором намертво засела страсть к буйным лецахек (глумливым развлечениям – оргиям).
Теперь же, после встречи с Моисеем Энки мог на время отбыть в Киммерию, к Арию-Оседню: отдохнуть и напитаться Ладом между делом. Священник – волхв Арий-Оседень служил при храмах Велеса и Зимуна. Последний из потомков Богумира, который правил с сыновьями Туром и Сарматом в Кайле-Граде в долине Аркаим на Семиречье, у самого истока Ра – реки.
Им предстояло встретиться на вершине Ямантау и Арию-Оседню получить из рук Энки божественный знак «фарр». Такой же получил после Потопа Богумир от Велеса.
Спустя лишь день семья Моисея завершила сборы: что собирать в дорогу отцу двух малолетних сыновей? Еду, жену, ослицу для поклажи. которая, как и жена Сепфора, не спрашивала о неведомой причине предстоящего кочевья. Жена и тесть удостоились лишь краткого пояснения: Моисею предстоит идти в Египет, где их ждут у трона фараона.. В пути их встретит брат Аарон и будет сопровождать.
За день перед отбытием, Моисей вывел стадо тестя в степь: вдохнуть степного ветра в последний раз и пропитаться терпкой горечью увядших трав, овеявших ароматом его приют и зрелость чужеземца.
…Он сел на каменистую, в проплешинах, уже чужую землю. Сквозь камень и песок щетинилась, изнемогая в сухости и безводьи, трава. Ее, пожухлую, щипали с хрустом овцы. Пред Моисеем, раздвинув каменистый грунт, стоял терновый куст. Он вспомнил безумную отвагу этого кустика – юнца, прорвавшегося сквозь камень к солнцу лет пять назад. За ним величаво вздымалась гора Хорив.
Закрыв глаза, впечатывал все это в память Моисей, чтоб захватить с собой в дорогу. Когда открыл их – куст полыхал. Багряное полымя плескалось по ветру. В нем безмятежно и неопалимо топорщились ветви. Они, объятые горением, непостижимо озвучились прорвавшим знойное пространство зовом:
– Моше!
– Вот я, – ответил Моисей и заворожено пошел к кусту.
Метался всполошенно, решал загадку его разум: опять, вторично здесь посланник Ра, принесший благую весть лишь день назад?!
– Не подходи сюда. Сними обувь твою с ног, ибо стоишь ты на земле святой, – остановил и властно повелел неузнаваемо суровый голос.
Наклонился и снял обувь беглец и зять медианитянина. Выпрямился. Терзаемый сомнением спросил:
– Кто ты?
– Я бог ваш, бог отца твоего, бог Авраама, Исаака и Иакова.
«Посланник солнца – Ра светившейся приветливым добром лишь день назад вдруг возвеличился во всеобъемлющую сущность Бога?! Который снизошел к песчинке бытия, изгнаннику Моше?!». Он снизошел зачем-то в куст и, воспалив его, заговорил с ним?! И допустимо ли такое…о НЕМ же сказано мудрейшим Заратуштрой: «Богу ли пребывать на земле, когда Небо и небо небес не вмещают Тебя?».
Закрыв лицо руками, растерянно и потрясенно воззвал Моше сквозь щель между ладонями… к кусту ли … к Богу ли…
– Зачем ты здесь?
И был ответ, нещадный и несопоставимый с тем, недавним, от посланца Ра:
– Я увидел страдание народа моего в Египте и услышал вопли… я знаю скорби его. Теперь иду избавить его от руки египтян и, вывести из земли сей в земли, где течет молоко и мед, в земли ханаанеев, амореев, ферезеев, евсеев и иевусеев. Итак пойди: шлю тебя к фараону. И выведи из Египта народ мой.
– Кто он тебе? – спросил не Моисей – ворочавшийся в нем червь сомнения.
– Ми-мицраим карати ливни (от Египта я нарек его сыном своим – древн. евр.).
«Кто посылает уже посланного к фараону?! Тот, прежний, явившийся в сияющем коконе…или другой?! Тот повелел вести Хабиру к свету Ра, к ремеслам и сожительству с народом Мицраим, а этот – вывести евреев в чужие земли с молоком и медом?! Но там, где все это течет, живут хозяева, создавшие свои блага…зачем им орды чужаков с голодным блеском глаз?! Идти туда для войн…для самоистребления?!».
– Кто я, чтобы идти мне к фараону и выводить из Египта сынов израйлевых? – спросил смятенно Моисей. Стенала, ныла в сомнениях душа.
– Я буду с тобой, – ответствовало пламя на несгорающем кусте – когда ты выведешь народ мой из Египта, вы совершите служение мне на этой горе Хорив.
Вздымалась к небесам гора за полыхающим терновником.
– Вот я скажу народу: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут: как ему имя? – спросил, изнемогая в нарастающем протесте, Моисей. – Кто ты, ответь нам! – еще раз вопросил он, желая страстно подтверждения недавнего, понятного и близкого душе ответа: «Я есть Мальах, посланник Ра». Но вместо этого содрогнулся от жесткости хлестнувших плетью слов:
– Эгйе ашер эгйе!
Гневливо, высоко полыхнуло пламя над кустом, лизнув, казалось, перистую пухлость облака над ними.
«Я есть тот, кто есть! – зажегся клеймом в мозгу у Моисея давно забытый рев сборщика податей для жрецов – перед закрытой дверью феллаха, куда сборщик грохотал ногой снаружи. Что означало в переводе: «Не твое собачье дело! Открывай!».
– Пойди и собери старейшин израилевых, – продолжил повеление перепляс огня, – скажешь: Сущий послал меня к вам. И они послушают голоса твоего. Пойдешь ты, Аарон и старейшины к царю египетскому. Вы скажите ему: Бог евреев призвал нас. Отпусти нас в пустыню на три дня пути, чтобы принести жертву Богу нашему.