Внизу у озера вздымался надо льдом надменно-черный корабельный нос. Махина гигантского судна угольного окраса впаялась в розовый восход. Она рвалась ввысь из ледяных объятий, из бирюзово -призрачной надскальной стыни. Окольцевали озеро неистово-изумрудные острова растительного буйства. Они светились кое-где янтарной желтизной: навис над Араратом поздний август и всё, способное плодоносить коротким приполярным летом этой высоты – плодоносило, сменив незрелую зелёность юности на жухлое бессилье увяданья.
– Лед в озере тает раз в десять лет – пробился к слуху Прохорова голос Григоряна – тогда судно всплывает и ползет на берег на два-три шага.
– Ноев… Ковчег!! – сквозь спазм в горле выхрипнул Василий.
– Он самый.
– Длиною… за сто метров…
– Сто пятьдесят на двадцать пять и на пятнадцать. И бортовой лацпорт его – шесть метров. Размеры больше, чем у крейсера Авроры. Подобный грузовой класс судов – «RO-RO», по русски «Вкатывай-выкатывай» с таким бортовым лацпортом появились в мире года четыре назад. Но из металла. А деревянных, как этот Ковчег, с его размерами нет до сих пор. Кишка тонка у нынешней цивилизации. И, по прогнозам корабелов, они не могут появиться в этом веке: у нас нет технологий для построения таких судов. И не растут уже такие деревья.
– Так значит … весь библейский миф – реальность: Потоп, Ковчег, где всякой твари по паре, Ной с тремя сынами…
– Те твари, что тебя одолевали, потомки Африканской фауны, выпущенной с Ковчега.
– Африканской?
– Ной, обученный ИМИ, строил это судно по ИХ чертежам на горе Килиманджаро, на высоте двух миль. Вся живность и геномо-банки были доставлены на Ковчег перед Потопом с предгорий и самой горы. Корабельный корпус сбит из килиманджарского олеандра, пропитанного смолою мумиё. Ной и команда лечились им во время плаванья от всех болезней. Она лечебна до сих пор и ценится дороже платины. За ней идет охота во всем мире.
...Они переступили зияющую шестиметровую прореху в борту корабля: лацпорт Ковчега. Первым вошел Ашот, струнно натянутый, наизготовку с арбалетом, как буд-то ждал засаду. За ним Прохоров. Он ощутил вдруг, как его плоть, прорвав собой тысячелетние завесы времени, растворяется в чужом, не Араратском измерении. Ледяную чужеродность источало все: надменно, отторгающе взирали на двух гномиков загоны-клети для давно истлевшего в веках зверья. Просмоленная массивность бревен метровой толщины, семиметровой высоты и всаженные в них кольца из тускло-желтого металла безмолвным инфразвуком рокотали о давящем гигантизме допотопных мастодонтов, когда-то размещенных здесь. Скорее всего то был правид африканских слонов. Загоны чуть поменьше, литые, водонепроницаемые клети на дне трюма, тысячи отсеков, прилепленных к отвесной, вздымающейся в сумрак бревенчатой перегородке – все это наваливалось на сознание людей нечеловечески гигантскими масштабами работы создателей Ковчега, их сверхзадачей – спасти и уберечь от живоглотно-планетарного разлива не только основные расы человека, но и как можно больше Божьих тварей. Оцепеневшим в потрясении разумом Прохоров представил мегатонны бывшей плоти. Рогатое, копытное, пернатое, шерстистое зверье, вся эта буйная начинка трюма орала, верещала и рычала, от тесноты и вони, от бесконечной качки и ударов волн. Она ежесекундно гадила, просила есть, билась о стены клеток, ломала ноги, ребра, в бессильном страхе вгрызалась в просмоленные перегородки, стены клеток. За ними нужно было убирать, кормить и успокаивать, разделывать и расчленять погибших. Нечеловеческим терпением должны были обладать соратники Ноя, отобранные им в команду для этой работы… и если сохранились на земле их пра – наследники, несущие в хромосомах самоотверженность и самоотречение своих пращуров, то именно они явились для Христа бесценным генофондом, на коем проросло его воззвание к потомкам: «В поте лица своего ешь хлеб свой…»
– Ной разместил всю живность в носовом нижнем отсеке трюма. На среднем ярусе, над клетями шестьсот квадратных метров занимало хранилище кормов. И холодильники.
– Здесь… холодильники, без электричества?
Ашот чуть усмехнулся.
– Мы дикари в сравнении с НИМИ и с Ноем. Мы даже не на подступах к их био-технологиям. Едва лишь начинаем подбираться.
– И все-таки, чем холодить без электричества?
– Мы уже можем получать ток в океанических поселениях – на буровых. За счет разницы температур придонных и поверхностных слоев воды. Но Ной использовал другое, что проще и надежней – скатов, с вживленными в них попарно электродами Их нужно было лишь кормить и каучуком изолировать бассейн от корабля. Резервуар для этих плавающих батарей есть на второй палубе, под каютой Ноя.
– И где она?
– В корме, на третьей палубе. И там же тысячи ячеек микро-сейфов для хранения геномобанка африканской и планетарной фауны. ОНИ доставили его на Ковчег перед Потопом.
– И что, все цело до сих пор?
– Металл практически истлел, разъеден солью. Осталось дерево: пропитанные смолой ячейки. Здесь, в этом озере, вода лежит слоеным пирогом, под пресными есть соленые океанические слои. Они не смешиваются. И в каждом слое свои обитатели. Они законсервированы со времен Потопа и размножаются между собой. Гибрид от скрещивания океанических и пресноводных бесплоден, не дает потомства.
– Как мулл от лошади и осла?
– Как мулл. Как выродок от человека с обезьяной. Чем сохранялась чистота Божественных творений, не допуская межвидового уродства.
– Все, что вокруг… пока не переваривает разум. Об этом знают научные круги, политики, историки? Здесь был до нас какой-либо исследовательский десант или экспедиция?
– Армяне сюда ходят сотни лет. Каталикос Симеон Еревацици при встрече с царицей Екатериной II передал ей в дар кусок обшивки корабля, пропитанный целебным мумиё. Многие предметы с Ковчега хранятся в Эчмиадзине.
– А русские здесь были?
– Ковчег увидел с самолета ваш летчик Росковицкий в шестнадцатом году. Его рапорт прочел Николай II и снарядил экспедицию. Она работала здесь почти полгода. Ковчег был полностью изучен: размеры, образцы обшивки и перегородок, особенность конструкции, кости и шерсть животных. Ковчег был сконструирован по образцу намокшего бревна иль айсберга – девять десятых под водой. Над океаном возвышались короткая мачта и вентиляционные устройства. Валы катились через палубу без сопротивления, автоматически захлопывая крышки вентиляций. Лишь потому корабль уцелел за годы плаванья.
– Пока работала экспедиция Росковицкого, в России произошел Октябрьский переворот. Материалы экспедиции попали к Троцкому. И без следа исчезли. Потом стали исчезать участники экспедиции… а в 21-м Троцким и его комиссарской бандой Арарат был передан младотуркам – единокровным иудеям и подельникам троцкистов.
– Т-твою м-мать… Где Троцкий – там всегда кровавая дыра распада. А после Росковицкого здесь были?
– В 47-м сюда вломились американцы с турками и водолазами. И стали раздирать Ковчег: выламывали доски, сдирали остатки сохранившихся металлов из геномо-сейфов, выпиливали образцы материалов из штурвала и лопастей рулей…
– С-с-скоты!… Отбросы бандитской Европы, без своей истории… Горбатого могила исправит!
– На следующий день на них обрушилась лавина камнепада, поднялась снежная буря. Из двадцати шести этих уродов издохло восемнадцать, в том числе шесть турок… и янки в панике смылись. С тех пор на каждую экспедицию рушатся лавины и камнепады. Незваных здесь жалят змеи, скорпионы, бьют молнии и ливни – как в этой стене за зоной. А на десерт – кусают и таскают продовольствие гиеные собаки…
– Ну и что турки?
– У них, наконец, хватило мозгов больше не зазывать сюда непуганых дебилов из-за океана и прочих европейских недоумков. Правительство закрыло доступ к Ковчегу. Официально разрешены были его поиски по отвлекающему туристическому маршруту: от Хамадана до Ахора, через Ахорское ущелье – к ледяному языку. Он спускается к глетчеру Абих II. Там стопятидесятиметровый водопад. Он обрывается вниз вдоль Черного ледника.
– К Ковчегу?
– К обросшей льдом скалистой глыбе, похожей на Ковчег. И экспедиции теперь приходят к выводу: все слухи о Ковчеге не более, чем миф. Нас это вполне устраивает. Те, кому положено по статусу побывать здесь, ищут контакт с нами. Или мы сами приглашаем их.
– Нужен особый статус личности, чтобы побывать здесь?
– Она должна быть встроена в систему планетарной гармонии, в заповеди Пророков.
– И кто здесь был?
– Махатма Ганди. Старший Рерих. Далай-лама.
– А из русских?
– Серафим Саровский. Вавилов. Пржевальский. Киров.
– А Сталин?
– О встрече с ним вопрос возник, когда он распознал главную этнозаразу и болезнь России, созрел до способов лечения ее. Но не успели: наступил 53-й, все оборвалось. Готовилось приглашение Георгия Жукова. Но он прогнулся под Хруща и протолкнул его в Генсеки. После чего ОНИ отменили приглашение. Теперь здесь ты. И заповедь для всех, без исключения: не разглашать того, что видел.
– Как можно перекрыть приступ болтливости даже у самых почтенных и молчаливых?
– Есть способ излечения подобных приступов.
– Киров и Вавилов…Я в неплохой компании. Еще бы избежать кончины, которая их настигала.
– ОНИ учли недоработки охраненья.
– Как…как все могло здесь сохраниться? По всему этому прошлись метлой тысячелетия!
– Как в Арктике, в Сибири находят мамонтов, еще вполне пригодных в пищу? Здесь схожий климат. Ковчег засыпан снегом девять месяцев в году. И он из просмоленного, не гниющего олеандра.
– Вокруг Ковчега желтизна созревших злаков. Все вызревает за три месяца?
– Бывает меньше. За два. Как в приполярной тундре. Идем. Пора работать.
…Они стояли по пояс в желтушно редком, клочками лезшем из земли диком злаке, уже налившем хотя и мелкий, но каменисто твердый колос: зернянка, полба?! Иль прародительница нынешних пшениц T. Timopheevi.?!
Смиряя ломившееся в ребра сердце, ощупывал и тискал в неистовом благоговении Василий колючие колосья.