– Ты выбрал главное из зол! – со стоном опустился на каменистый прах земли Моше. Сел, охватив голову руками. Стонал, раскачиваясь и терзаясь над осколками скрижалей. – Что я сотворил!?
И отозвался этот стон в веках памятной скорбью. Четвертый от Нисана месяц – «17 Таммуза» стал траурным для иудеев днем, днем очищенья и поста, днем скорби по расколотым скрижалям.
Ползал в пыли и плакал, собирая осколки, Аарон. И люди Моисея: писцы, жрецы, оруженосцы и советники его ЛЕВИТЫ, взявшись за руки, окольцевали тройною, прочною оградой Аарона, удерживая спинами напор, тычки распаленной пляской массы. Та напирала, стремясь узреть разбитые Моисеем осколки от посланья Господа.
…Стихией Чернобога была тьма. Она пронизывала его кости, мышцы целительным бальзамом. И он купался в ней, погружаясь в нирвану покоя.
Когда земной шар, неся на себе его сгусток плоти и вращаясь, поворачивался сгорбленной спиной к слепящему светилу и наступало царство тьмы, он Чернобог-Энлиль, распахивал ликующе зеленый фосфор своих глаз. Зрачки, доселе суженные щелями, расширялись.
Бездонная их тьма вбирала тьму Вселенной, смыкалась с ней, игриво и игольчато коловшейся лучами звезд. И он, Энлиль, блаженствовал младенцем в колыбели – в щекочущем лучами мраке.
Он отвечал за тьму на трех материках. За все, что в ней рождалось и зачерняло человечество: за ненависть и страх, за жадность, зависть, властолюбие, обжорство. За преднамеренность убийства в войнах. За концентрацию в разумной Ноосфере кромешной пыли – от очистки душ. Которая являлась топливом для внутреннего космофлота Чернобога. За нефть и уголь, чья потаенно – огненная сущность несла в себе зародыши всех схваток меж человечьими этно-стадами. За золото, чей цвет лукаво имитировал и Ра и отраженно-желтый лунный колер. Но в этой желтизне, как оказалось, экстракт из тьмы был более кромешным, чем нефть и уголь вместе взятые.
Тьма стала символом всей жизни Чернобога.
Отдавший власть Энки, пришедшему в Египет, он ограничен был по Кодексу и предписанию Совета владычествовать в южной Палестине, в местечке Меребат-Кадеш. Особенность местечка была в том, что его часто сотрясали извержения вулканов. И он, Энлиль, воспользовавшись этим, владычествовал там как бог вулканов, чье имя Адонаи – суровый громовержец, царивший властно и жестоко в цепи оазисов. Там источала драгоценность влаги, подпитывала рощи и сады хрустальная студёность родников.
Туда он возвращался, закончив свой вояж по KI, или визит на Марс с Луной. Так волк-вожак, обрыскав в поисках добычи десятки миль своих владений, к утру безостановочно спешит к укрытой в зарослях и обжитой норе, где ждут волчица с сосунками.
…Низвергнувшись на землю, разум в своей пра-стадии был Мыслью Бога. И воплощен по образу Септоната в форме земных эфиров. Но наблюдая дикое, ничем не ограниченное буйство плоти в океанах и на суше, он проникался завистью к такой вот форме сосуществованья.
Снедаемый завистливою страстью, он уронил на землю свое семя и назвал его Хомо Эректус. Но свет Триглава над землей был слишком жарок и силен. И семя в нем не прорастало. И погрузил его тогда Сварог в животную, сырую тьму неистовств: в погоню за добычей, в межплеменной инстинкт кровавых схваток, в рефлекс обжорства, в неукротимость похоти при случках с себе подобными, а так же тварями на четырех ногах.
И Чернобог-Энлиль, назначенный куратором инстинктов и рефлексов их, брезгливо презирая все это сбесившееся буйство плоти, стал ненавидеть человечество. Что было недопустимо и искажало суть его работы. Он, отвечавший за темную чашу в Статус-Кво, стал утяжелять ее непозволительным отторжением двуногих, квотируя, точнее – сокращая количество туземных стад на трех материках. Чем неразумно влез в дела и функции Сварога. И чаша зла, темных страстей стала перевешивать.
Последней каплей перевеса стало внедрение волею Энлиля в команду Атрахасиса на Ковчеге гибридо-паразита Ич-Адама. Ич, с вставленным в него геномом Сим-парзита, подлежал фильтрации и должен был остаться по ту сторону Потопа. Но с помощью Энлиля просочился в послепотопную эпоху и заразил этим геном выжившие расы.
Триглав, у трона коего собрался Совет богов, приговорил за это клан Энлиля к трехфазной департации. На Луну и Марс. Туда отправились два сына (Нинурта и Ишкур) с племянницей Инанной – на три прецессионных цикла. Отбыв свой срок, вернувшись, семейство и отец правили Египтом всего лишь три столетия. Последний, назначенный ими фараон был Аменхотеп. Здесь цикл их правления закончился.
Энлиля заменил Энки, Аменхотепа – его сын Эхн-Атон.
Весь клан Энки, служивший свету, был незаслуженно обласкан Сварогом и Перуном – так считал Энлиль. Их Дух, отвергнувший все скрепы тела, держал свои плоти в карстовых пещерах Джомолунгмы – как муляжи для познавательного обозренья, где вот уже тысячелетья содержались в сомати земные оболочки праведных гипербореев и асуров, воспаривших в свиту Сварога.
Изобретенные Энки фотонные движки к DIN GIR-ам работали на плазменном, солнечном свечении. А этого добра в Галактиках хватало, что позволяло братцу с его родом совать свой нос в любую из Галактик, пронизывая их и возвращаясь с непостижимой для Энлиля резвостью.
Энлиль и домочадцы были привязаны к обрыдшим телесам, и покидать могли их всего на несколько часов. А их тела, потертые в скотоподобных оргиях, давно давали сбои и донимали всякой дрянью: от насморка и варикоза – до геморроя и метеоризмов. Все чаще приходилось заменять иль чистить всю эту рухлядь, тряхомудию из мышц, костей, сосудов, требухи с дерьмом, брезгливо наблюдая воспарившим Духом, как возятся с одрябшим коконом телес бригады из Энлиле-центра.
Их мозговой потенциал, увы, был несравним с био-лабораторией Энки, как несравнимы скунс с горилой.
Единственной отрадой для Энлиля был рукотворный муляж для Духа: Бафомет, куда нырял он, чтобы отдохнуть, причем с немалым удовольствием. Рогатое, крылатое страшилище с отвислой грудью, фаллосом, услужливо торчащим из влагалища, могло ходить, летать по-над землей с натугою и доставлять хоть краткосрочно-порционный миг экстаза от оргазма, когда раскочегаришь мастурбацию.
Но это доставалось все труднее: с пыхтеньем, ревом, визгами и болью, поскольку механизм муляж– болванки был склепан до Потопа, собравшимися для его изготовленья лучшими мастерами планеты – из Греции, Персидской Киммерии. Которых уже нет.
Но самым нестерпимым было униженье пса, прикованного цепью к будке KI и солнечной Галактике. Энлиль с его КА GIR–ами не мог разбить кандальность притяженья Ра. Реакторы его ракет, могли еще покрыть со скрипом расстояние от KI до Марса иль Сатурна. Но за порог Галактики на этих колымагах лучше было не соваться: увязнешь в киселе Вселенной на тысячелетья.
Полярная Звезда сияла над Северным полюсом. Расплескивались по снегам сполохи сияния. Контрастными волнами чередовалось буйство семицветья, лизало языками зависшую над Полюсом металло-кляксу: KA– GIR Энлиля.
Его окольцевали, подрагивая в полярной буре, семь кораблей Совета. Перед началом совещанья остановили бурю. Совет собрался здесь под троном Перуновым на трибунал. Владыка Трона наблюдал, внимал. Шло вече из верховных AN UNA KI – разбор подсудных дел Энлиля – Чернобога.
Все сотворенное с Египтом Архонтом тьмы раскладывалось в эталонном ложе: вред; преступление канонов; взлом постулатов Статус-Кво.
Степень вины: ничтожная? Весомая? Оскорбление Перуна?
Участие: косвенное? Прямое? Вызывающе-прямое?
Синклит Верховных Анунаков осмыслил изложение событий от Энки. Заслушал возражение Энлиля. Затем, посовещавшись, определился с категориями обвинений.
ВИНА: весомая – взлом постулатов Статус-Кво и оскорбление Перуна.
УЧАСТИЕ: вызывающе-прямое.
ПРИГОВОР: виновен. Дозированная кара наказанья – подвергнуть вторичной департации клан Энлиля (жену, двух сыновей, племянницу, обслугу) на Марс и на Луну немедленно. На два прецессионных цикла.
Когда был изречен Приговор и пропитал сознание Энлиля бессильной, горькой яростью, – в пределы Антарктиды вновь ворвалась вихревая буря и вновь заполыхала в ней сиянье семицветья: одобрили единогласно Приговор синклиты Эгрегоров в Ноосфере.
Спустя минуты все погасло. Над коченевшим в стуже Заполярьем в свистящем вое ветра сгустилась и зависла непроглядность тьмы, родительски обнявшей горестный KA GIR Энлиля.
Его пронизывало хладным блеском всевидящее око Полярной звезды.
Гневливый, разъяренный вихрь его KA GIR – а взрезал пространство над материками. Гигантская дуга полета закончилась в Меребат-Кадеше, на стартовой, гранитом выстланной площадке, врезанной в склон потухшего вулкана.
Владыка выпрыгнул из корабля. Подрагивал в урчащем, затихающем свисте двигатель корабля. Нащупав в каменной нише пульт, Энлиль убрал им антиматериальную защиту у входа в грот. Вошел в тоннель, мерцавший перламутровым соцветьем океанских светляков: колонии их жили в полых, заполненных морской водою стенных нишах. В огромном тронном зале, инкрустированном сапфирами, алмазами из африканских копей, висела гулкая и настороженная тишина. Сановники Энлиле-клана: жрецы, писцы, советники, конструкторы космофлота, гигантские фигуры лучших из LU LU заметно поредели. Почти половина их отправились с детьми Энлиля в ссылку. Там ждали обитателей земли построенные в первой департации объекты: скульптура Сфинкса, плачущего космонавта-анунака, Х-DRON для добычи полезных минералов, а так же центр управления колонией Пентатрон, оснащенный фотонно-ультразвуковым генератором для излучения ПСИ-поля.
Энлиль оглядел согбенную, объятую страхом двуногую протоплазму, так называемых «разумных». И молча двинулся в покои отдыха.
В покоях, под изумрудной зеленью цветущих лиан зависла мертвенная тишина. Бесстрашно нарушали ее слитным писком попугаи и колибри, копошащиеся в цветах. Вместо жены, племянницы, детей остались запахи духов. Зияли в обжигающем тоской пространстве плазменные дыры вместо родных тел.