Тим выходит из своей комнаты спустя несколько минут. Теперь на нем футболка, надетая задом наперед, красного цвета, где должен быть какой-то рисунок спереди, но, очевидно, он сзади. Спортивные штаны и носки, один из которых натянут выше другого в попытке заправить одну штанину. Он мило улыбается и подходит ко мне. Я присаживаюсь на корточки и вглядываюсь в это очаровательное личико.
– Привет.
– Привет. Я Мила. А ты, должно быть, Тим?
Он кивает, а вижу крохотные ямочки на его щеках. Но не помню, были ли они у Марата.
– Ты красивая, – тихий голос. Тим опустил голову, и я понимаю, что он стесняется.
– Спасибо. Ты очень милый.
– Будешь моей Салли? (прим. автора.: подружка Молнии Маккуина из мультфильма “Тачки”)
– Вот ты шустрый, – Глеб так же опускается на корточки и берет его руку в свою. Я вижу разницу: ладошка Тима такая маленькая, а Глеб удерживает ее и поглаживает, словно успокаивает. – А ты, значит, Маккуин?
– Да, – он первый раз широко улыбнулся, что ямочки стали более заметные, а в глазах появился задорный огонек озорства.
Тим берет меня за руку и хочет уже вести в свою комнату. Я на ходу разуваюсь и раздеваюсь. И только отдаленно слышу, как Лиля попрощалась с нами и пожелала хорошего вечера.
Этот мальчуган перевернул всю комнату, показывая мне свою коллекцию игрушечных машин. Контейнер с конструктором из мелких деталей просто был опрокинут верх дном, потому что именно сейчас, в эту самую секунду, нужно собрать какой-то домик.
Мы делали это втроем. Только получалось, что за всем этим действием Тим наблюдал, а Глеб с серьезным видом крепил детали. А когда что-то не получалось, он ругался. Тим подхватывал эту игру, махал руками и качал головой. Ведь Глеб расстроен, значит, и его друг Тим тоже.
Пока они собирали этот дом, я немного отодвинулась от них и просто наблюдала.
Глеб сейчас другой. Совершенно. Даже черты его лица сгладились, смягчились. А главное, ему ведь правда интересна эта самая игра с ребенком. Он вовлечен.
– Я не понял, а ты что там сидишь? Давай помогай! Я ведь тебя для этого с собой взял. А она смотрит все.
– Любуюсь вами, – я положила голову на согнутые колени и слегка ее наклонила.
– Я, может, тоже хочу полюбоваться, как ты крышу будешь делать.
Глеб подходит, берет меня на руки и несет к их постройке. Тим радуется и думает, что сейчас все будут смеяться, дуриться, смешить друг друга. Он начинает прыгать и хлопать в ладошки. Кудряшки повторяют его движения и также пружинят.
Я вспоминаю, что купленный подарок мы так и не подарили. И спешу в коридор за пакетом. Тим от меня не отстает. Любопытный носик так и следует по пятам.
Открывает коробку как самый долгожданный подарок. А глаза светятся неподдельным восторгом. Самые искренние эмоции – детские. Я смотрю на его ручки, которые стараются аккуратно открыть коробку, сдвинутые к переносице бровки и вытянутые в трубочку губки, а по щеке катится слеза. Я смахиваю ее осторожно, чтобы никто не заметил.
Но Глеб все видит. Он подходит и садится позади меня, обнимает, а я откидываюсь назад и позволяю ему окружить себя теплом и заботой.
– Тим очень на него похож. Теперь я вижу.
– Да, ты права.
– Расскажи мне про Лилю. Как так получилось, что ты не бросил ее?
Глеб утыкается носом в мою макушку и делает глубокий вдох. Это уже мало походит на игру в вопрос-ответ. Мы просто делимся тем, что пережили.
– Когда я с ней встретился, она мне сказала, что ждет ребенка. Худенькая, маленькая, в каких-то оборванных и вонючих шмотках. Сказать, что мне было противно, ничего не сказать. Но вот удерживало меня что-то. Может быть, чувство вины, а может, какая-то сознательная часть меня. Даже хочется думать, что я не такой уж и эгоист. В момент, когда она сказала про аборт, меня переклинило. Я решил, что сделаю все, чтобы этого не случилось. В общем, так все и произошло. Лиля сначала отнекивалась, переводила мне деньги обратно, но разумная часть ее все же победила. Я просто не мог их бросить, понимаешь?
Глеб говорил это уверенным тоном, словно рассказывал обычный и очередной случай из жизни.
– Значит, все это, – я обвожу взглядом комнату, – это ты?
Мой вопрос его смущает, я чувствую это по напряженному торсу и плечам. Он хочет отстраниться физически, но я не даю ему этого сделать.
Оборачиваюсь и вглядываюсь в нового Глеба, что открывается мне все с новой стороны. И это его я считала эгоистом, думающим только о себе? Как, однако, люди склонны судить о другом только по одному поступку.
– Ты молодец, Глеб. Правда, – я стараюсь придать голосу важности. А еще, чтобы он понял, насколько искренне я это говорю. – Горжусь, что у меня такой муж, – чмокаю его в губы и улыбаюсь. Это тот случай, когда в шутке есть доля правды.
– Недолго же мне осталось быть твоим мужем.
– Считаешь дни? Часы?
– Нет, Мила, нет.
– Почему ты не подал на развод? Я, честно признаюсь, ждала, что открою почтовый ящик, а там письмо.
– Это следующий раунд? Странно, игру начала я, а вот втянулась ты. Даже перестал считать, какой по счету вопрос.
Глеб все-таки отстраняется от меня и направляется к выходу из комнаты. Тим что-то увлеченно рассматривает, изучает новую игрушку. До нас сейчас ему нет дела.
В пороге Глеб останавливается, но так и стоит спиной ко мне.
– Сначала мне было точно не до развода. Я и не думал о нем. Ведь все лишнее, незначимое. А потом просто забылось. Я встретил Риту. И закрутилось.
– И ей было нормально, что ты женат?
– Она не говорила, а я не спрашивал. Знаешь, Мила, только недавно я осознал, что проблема многих пар – недоговоренности. Каждый что-то умалчивает, скрывает. А ведь с каждым таким секретом все рушится.
– А мы пара?
– По-видимому, да.
– А Рита? – глубокий смех, но грустный, уставший.
– Странно вообще обсуждать свою любовницу с женой, не находишь?
– Ты уходишь от ответа, Навицкий, – я встаю и подхожу к нему. Близко.
– Ответ в том, что мне было комфортно так, как я живу. А Рита молчала и молчит. Значит, ее все устраивает.
– А я бы бесилась, – облокачиваюсь о стену, гордо расправляю плечи и смотрю в глаза, прямо.
– Неудивительно, Апраксина. Ты бы мозг выклевала, но добилась своего. Всегда такая была. Милая, послушная девочка, но с таким упрямым и упертым характером. – Глеб с каждым словом приближается, его лицо уже близко, я могу чувствовать его дыхание на своей щеке.
– Только своей упертостью я калечу многие судьбы.
– Чьи, например?
– Твою. Если бы не я…
Глеб долго всматривается в мое лицо. Взгляд бегает, бегает, что-то тайное пытается разгадать. А я то и дело опускаюсь к его губам. Стоит только привстать на носочки и можно дотянуться до них. Неужели он не видит, что мне важнее поцеловать его, нежели опять вспоминать прошлое.
– Чувство вины… Знакомо.
Между нами неловкая пауза. Рука Глеба, которую он поднял поправить мой выбившийся локон, неуклюже опускается вниз, так и не сделав задуманное. А я мазнула своими губами только по его щеке. Коряво как-то, нескладно.
Расходимся в стороны. Тим подбегает первым к Глебу и показывает, что он смог собрать. Тот его хвалит, но параллельно поправляет какие-то детали.
Они еще долго во что-то играли. Машины, еще машины, потом строили гараж, куда загоняли все, а потом сооружали гоночный трек и пускали маленькие машинки. Тим веселился, а Глеб делал все, чтобы казаться веселым. Но это далеко не так. Как только Тим отворачивался в сторону, он украдкой поглядывал на меня, а следом опускал взгляд.
Мы пили чай с тортом, который все-таки был ничего такой, а Тим съел все три эклера. Было смешно наблюдать, как Глеб просит его не рассказывать маме о сегодняшнем ужине, состоящем только из пирожных. Тот долго смеялся, а потом согласился.
Лиля пришла спустя несколько часов. Счастливая и довольная. Возможно, если бы не сон Тима, мы бы смогли еще посидеть на кухне и немного поболтать.
Но из окрыленной девушки после свидания, она превратилась в просто маму, внимание которой требовал ее сын.
Мы ушли, когда Тим только устраивался в кровать. Глаза уже слипались, и он только помахал нам ручкой.
С Глебом мы больше не говорили. Точнее перебрасывались обычными предложениями, которые не несут ничего. Глухо и пусто.
– Тим классный.
– Я знаю.
– Возьмешь меня в следующий раз? Мне кажется, я ему понравилась.
– А ты хочешь?
Глеб остановил машину у моего дома. Он не припарковался, а двигатель до сих пор работает. Мне губительна мысль, что он поедет сейчас домой к Рите. И в голове еще ворохом вьются вопросы: они и правда живут вместе? А спят они тоже вместе? А ужинают? Что вообще сейчас между ними происходит?
Но я молчу, чтобы лишний раз не провоцировать.
Мы сидим в машине какое-то время. Хочется задержаться, придумать дурацкую отмазку, но позорно молчу. Видно, я смелая только, когда эмоции переливаются через край. А сейчас мне уютно сидеть с ним. Я тяну к нему руку и слегка поглаживаю щеку. Кожу покалывает из-за щетины. Глеб откинулся на подголовник и прикрыл глаза.
– Твое действие. Я придумал, – устало опускаю руку, она повисает как нечто не принадлежащее мне.
– И что я должна буду сделать? – смотрю перед собой.
– Мы поедем кое-куда. Вдвоем. На пару дней.
– Не поняла.
– А что тут понимать? Ты должна мне действие. Я выбрал, что мы поедем кое-куда. Апраксина, с тобой все в порядке?
– Я думала, ты попросишь что-то пошлое и низкое.
– Хорошего ты обо мне мнения.
Обстановка разряжается, и я могу сделать вдох полной грудью.
– Хорошо. И куда?
– Сюрприз.
– Так и скажи, что еще не решил.
– Виза есть?
– Конечно.
– Тогда жди от меня сообщения, балеринка. Нас ждут приключения.
В тот момент я думала его обнять и поцеловать. Ведь это прекрасно, провести пару дней один на один с Навицким. Но сдержалась. Просто вышла из машины и направилась к подъезду.