Егор откинулся на спинку лавочки:
– Наверняка в театре нашем до сих пор играешь? Ты же ходила в детстве в драмкружок. Ты думаешь, я тебе поверю?
– Ну, вот, – невозмутимо продолжала девушка, – А ты начал разрастаться, – то там появляешься, то там, шляешься везде, делаешь не так, как надо… Фёдор Львович обиделся очень и уже решил было вообще вычеркнуть тебя из жиз… романа. Но, скажи спасибо мне и Юле, ты ей чем-то очень приглянулся, она всё время отстаивала тебя. Они даже ссорились. А однажды Фёдор Львович сказал ей в сердцах: «Ты ещё замуж выйди за своего любимчика!». Юля: «Да с удовольствием!». Она решилась на это, даже зная, что у вас никогда не будет детей… Ну, дед, как ни странно, согласился.
– И что, как же я…э-э-э… материализовался? – сам не понимая, почему он ещё ведёт беседу и задаёт вопросы, спросил Егор.
– Вот этого я точно не знаю. Но Фёдор Львович говорит, что так бывает, и персонажи многих произведений жили и живут среди обычных людей. Даже целые группы персонажей… А все персонажи Фёдора Львовича, которые, ну как бы живут, ну, как ты…, помечены синим цветом в одежде.
– А ты когда создана?
– А вот, я, в отличие от тебя – живой, настоящ…, то есть натуральный человек.
– Вот это поворот! Как же ты тогда оказалась литературным персонажем, а?
– И такое тоже часто бывает: живой человек при жизни превращается в персонажа. Фёдор Львович часто говорит мне: «Жанночка, ты по характеру, манерам, внешности и образу жизни почти идеальный персонаж, тебя даже сочинять не надо, смотри и записывай. Готовый типаж». И заметь – я очень довольна этим и даже горжусь. А вот ты, Егорушка, явно не дооцениваешь своё счастье. Все, каждый из наших граждан, стремятся во что бы то ни стало обрести свой завершённый образ, свой тип, имидж. Так спокойнее, рациональнее, тебя узнают, не боятся, доверяют тебе, будь ты хоть президент, хоть маньяк…
– Я – живой, свободный человек! Я сам выбираю, кем мне быть! – снова проскандировал Егор.
Жанна погладила его по руке:
– Ну вот, опять ты за своё, но это пройдёт. Твоя свобода, Егор, ограничена воображением Фёдора Львовича. Как он напишет, так и будет. Ты не замечал? Пришёл же ты ко мне в кафе, и в Беловске, и в Чехловске. И здесь ты, в больнице, тоже по его воле.
И запомни, Егорушка, главное условие твоей выписки отсюда – это безукоснительное соблюдение режима, послушание Вениамину Павловичу. И тогда мы снова будем вместе, будем снова наслаждаться нашей любовью.
Егор напряг всю свою волю, успокоился и сосредоточился в поисках какого-либо очевидного логического несоответствия в безумном рассказе девушки. Затем спокойно спросил:
– Жанна, ещё вопрос: если я,…м-м-м… по-вашему, не совсем человек, то как у нас могут быть дети? Ты-то – нормальная.
– За это не переживай, – беззаботно махнула рукой та, – У нас будет девочка. Фёдор Львович обещал нам девочку сочинить и написать. Я выбрала светловолосую и голубоглазую, ты не против, дорогой?
– Бред какой-то, – выдохнул Егор.
– Бред не бред, зато правда. Не горячись. Как выйдешь отсюда, я тебя встречу. Я очень буду ждать тебя. Ты меня любишь, Егорушка?
Жанна посмотрела на Егора взглядом, исполненным безграничной собачьей преданности. Одарив в ответ Жанну взглядом бесстрастным и задумчивым, Егор нашёл силы ответить:
– Не сомневайся, ненаглядная.
Жанна удовлетворённо кивнула и деловито протянула возлюбленному пакеты:
– Вот в этом пакете, дорогой, покушать: колбаски, свининка копчёная, курочка… А здесь – футболка новая, носки, трусы, ну сам разберёшься. До скорой встречи. Иди ко мне, ненаглядный!
Жанна быстро и цепко обняла зазевавшегося Егора и горячо, взасос, поцеловала. Оторвавшись от безвольного возлюбленного, она встала и пошла по направлению к проходной. Когда Жанна скрылась в дверях проходной, Егор, глядя ей вслед, произнёс твёрдо, но полушёпотом:
– Я живой, свободный человек.
Глава 12. Испытание лекцией
На следующее утро, выйдя из палаты, Егор увидел, как по коридору навстречу ему шли главврач и медсестра. Поровнялись.
– Здравствуйте, Вениамин Павлович, – сказал Егор.
– Здравствуйте-здравствуйте, Егор Фёдорович. Как себя чувствуете? Вижу, что выглядите хорошо.
– Спасибо, Вениамин Павлович, так оно и есть, чувствую себя прекрасно. Я много осознал за эту неделю, и всё благодаря вам. Вениамин Павлович Может быть, пора подумать о выписке? Уверяю вас, никаких недоразумений со мною не будет. Я всё осознал. Работа ждёт, да и жениться вот надумал.
– Что вы говорите? Это же прекрасно! Нельзя долго без женщины, – главврач даже положил ладонь на плечо пациента, – Валентина, а как у Егора Фёдоровича с соблюдением режима?
– Да всё выполняет, дисциплина хорошая, – подтвердила медсестра.
Вениамин Павлович ещё раз оглядел Егора с головы до ног.
– Ну что ж, в таком случае, действительно, можно подумать и о выписке, – главврач вдруг озаботился, приложил ладонь ко лбу, – Да, хочу дать вам, Егор Фёдорович, последнее важное поручение, и в четверг можете быть свобо…, можете приступить к обычной жизни. Через полчаса спуститесь вниз, в приёмную, там поговорим о поручении.
– Хорошо, – сказал Егор.
В приёмной для больных Егор расположился на кушетке напротив стола, за которым сидел главврач.
Вениамин Павлович начал издалека:
– Вы, наверное, заметили, Егор Фёдорович, что мы, персонал больницы, стараемся сплотить, сделать единым коллектив больных, чтобы сообща решать наши общие проблемы. Такова наша методика. И средства сплочения разные. Это не только лечебные процедуры, трудотерапия, но и культура, искусство: совместные просмотры телепередач, художественных фильмов. Вот недавно посмотрели замечательные картины: «Пролетая над гнездом кукушки», «Игры разума».
– Да, культурная программа в больнице очень насыщенная, – осторожно подтвердил Егор.
– Мы для вас стараемся. Важен и образовательный элемент, – поднял вверх палец главврач, – Вот вы работаете печатником офсетных машин, то есть трудитесь на ниве просвещения. Почему бы вам не прочитать для коллектива, пациентов и персонала, лекцию о…м-м-м… полиграфии?
На лице Егора отобразились удивление и растерянность:
– Вообще-то я никогда не читал лекций, да и о чём конкретно надо говорить?
– Это ничего, – махнул рукой собеседник, – Расскажите о полиграфии в общих чертах, о печати, о литературе… В общем, это последнее поручение. Завтра в 10 утра в актовом зале соберём коллектив на вашу лекцию. А послезавтра утром выписываемся. Договорились, Егор Фёдорович?
– Я, конечно, постараюсь, Вениамин Павлович, но не знаю, получится ли у меня…
– Не сомневаюсь, что получится, – уверенно и с улыбкой ответил тот, – Ну, до завтра.
Первый ряд актового зала психиатрической больницы был занят персоналом в белых халатах. Остальные ряды почти полностью заполнены лечащейся публикой. На сцене за небольшой коробочкой кафедры из ДСП находился Егор в коричневой пижаме с синим воротником и, сверяясь с исписанным листом бумаги, читал собравшимся лекцию.
– …Писатели и читатели ожидают от печатника-полиграфиста повышения качества издания, увеличения красочности, выпуска книги в короткие сроки. И печатники офсетных машин, мобилизуя свои возможности, решают и будут в дальнейшем решать задачи по удовлетворению этих требований.
Публика благодарно захлопала в ладоши. Воодушевлённый поддержкой коллег, Егор продолжал:
– Технические средства полиграфической промышленности обеспечивают решение задач по удовлетворению потребностей писателя и читателя на самом современном уровне. Вот такова общая картина нового развития современной полиграфической промышленности, которая стала важной составной частью литературного процесса, книгоиздания и информационных технологий в целом. Ибо в наш век полиграфия, как никогда близко связана с культурой, литературой и их быстрой доставкой потребителю…
В это время в кабинете главврача на втором этаже на диване расположились сам главврач, Фёдор Львович, на кресле у дивана – режиссёр Фелиний Германович. Все трое с интересом смотрели на монитор, который транслировал он-лайн актовый зал и выступление Егора.
– Н-да, а неплохая лекция получилась, учитывая то, что не я её написал, – серьёзно и даже с нотками зависти сказал Фёдор Львович, – Ну, ладно. Фелиний, что ты скажешь, как режиссёр? Играет? Симулирует?
– По всем признакам говорит искренне, – произнёс режиссёр.
– Феля, будь внимателен в оценке. Он хоть и упёртый, но нужный в романе персонаж. Если я его купирую, придётся тебе забирать его играть роль в твоём фильме.
– Это уже перебор, Фёдор Львович. Если и дальше будет упрямиться – его можно просто сфотографировать улыбающимся, а фотографию выставить на выставке. Но роль – это уже чересчур… Да нет, определённо этот, как его,… Егор, весь вложился в это выступление.
Фёдор Львович повернулся к врачу:
– Вениамин, а ты что думаешь по этому поводу?
– А что, пациент дисциплинированный, – сказал тот, – в беседе открытый, почтительный. Заверяет в благонадёжности. Можно выписывать.
Фёдор Львович вздохнул:
– Ну, дай-то Бог, чтобы ему это лечение на пользу пошло. Если бы я, в своё время не попал к тебе, Вениамин, не было бы такого шедевра, как «Шесток сверчка». Выписывай. Надоело возиться с этим Егором.
В приёмной на первом этаже Егор, одетый в свою одежду, пожимал руку главврачу.
– Ну, удачи вам, Егор Фёдорович. Трудитесь, женитесь и не делайте больше никаких глупостей. Проще надо быть. Ничего не забыли?
– Да вроде нет.
Вениамин Павлович достал из ящика стола синий летний шарф:
– Шарфик-то оденьте, ветрено.
– Ах, да, спасибо. Всего хорошего.
– Прощайте.
Глава 13. Вечность не задалась
Фёдор Львович сидел на диване в гостиной своей дачи, медленно перелистывая большой альбом фотографий под названием «Памятники великим людям». Перед ним на журнальном столике лежал раскрытый блокнот и ручка. Он внимательно рассматривал даже мелкие детали каждого изображения, и время от времени вносил в свой блокнот небольшие записи.