Видимо, по моему тону чувствовалось, что я настроена далеко не игриво. Алка безропотно щелкнула выключателем, я содрала с парня куртку, вытянула из кармана заранее приготовленный брелок с фонариком, посветила на обнаженное мужское плечо, и флюоросвет проявил на нем искомый рисунок.
— Рыба! — победным тоном доминошника воскликнул Руперт.
— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно молвила я и шагнула к стене с выключателем.
Вспыхнул свет, и я с большим душевным подъемом, как хороший конферансье, произнесла:
— Дамы и господа, позвольте представить вам Петра Петровича Петрачкова, непризнанного композитора и вполне успешного убийцу!
Аплодисменты заменил шлепок подзатыльника, который отвесил негодяю хороший парень Руперт. Петрачков с ненавистью посмотрел на меня и сказал нехорошее слово из тех, которые пишут на заборах.
— А еще культурный человек, композитор! — укорила его Трошкина.
Руперт еще разок треснул невоспитанного композитора по шее и, показывая нам с Алкой, что сам он человек вполне культурный, застенчиво сказал:
— Миль пардон.
— Прошу всех сесть! — прокурорским голосом сказала я.
Крошка Ру уронил Петрачкова на диван и бухнулся рядом, Трошкина опустилась в кресло, а я по-хозяйски сбегала на кухню, принесла себе табуреточку и села так, чтобы всех видеть. Петр Петрович за время короткого антракта надел на свою физиономию маску невозмутимого спокойствия, но в глазах его сверкали искры.
— Так и убил бы меня, да? — улыбнулась я ему. — А фигушки!
— Я не понимаю, кто вы и о чем говорите, — высокомерно сказал Петрачков.
— Сейчас поймете, — пообещала я. — Сейчас все все поймут!
— Собственно, мы уже поняли, что Петр Петрович и лжетруп из шкафчика в раздевалке — это одно и то же тело, — подала голос Трошкина. — Объясняй дальше.
— Нет, лучше с самого начала! — попросил Руперт. — Похоже, это сложная игра с запутанным сюжетом, так что я хотел бы получить вводную.
— Легко, — я кивнула и начала с начала. — Жили-были муж и жена Петрачковы, Мария Андреевна и Петр Петрович. Она вела активный образ жизни, а он предпочитал сидеть дома, сочинять песенки и смотреть фильмы.
— Боевики и детективы, — подсказал Руперт, пробежав взглядом по корешкам коробок с дисками.
— Вот именно! — подтвердила я. — Известно, что количество рано или поздно переходит в качество, вот и знакомство Петра Петровича со множеством чужих преступлений неплохо подготовило его к собственному.
Тут я посмотрела на хмурого Петрачкова и пояснила:
— Я имею в виду ваше первое преступление — убийство Марии Андреевны. Вы, насколько я могу судить, человек эмоциональный, как-никак творческая личность, а может, и вовсе псих ненормальный.
— Сидя дома один на один с телевизором, не мудрено утратить связь с реальностью! — авторитетно заметил Руперт. — Я знаю! Сам иной раз просижу сутки перед монитором, покрошу злодеев в компьютерной стрелялке, а потом мне кто-нибудь на мозоль наступит, так я сразу гранатомет ищу!
— В общем, идея убить жену за супружескую измену показалась Петру Петровичу вполне здравой, — подытожила Алка, не без сочувствия взглянув на Петрачкова. — Только как он об этой измене узнал?
Ответа на этот ключевой вопрос от неприязненно молчащего Петра Петровича она не дождалась и посмотрела на меня.
— Полагаю, он узнал об этом от героя-любовника. Случайно, конечно, — усмехнулась я. — В тот день роковой торопыга Мария Андреевна забыла дома свой сотовый телефон, а пылкий инструктор как раз прислал ей на мобильник любовную записочку с напоминанием о месте и времени очередного свидания. Вместо Марии Андреевны это сообщение прочел Петр Петрович. Он понял, что обманут в лучших чувствах, возжаждал крови и отправился на место встречи голубков.
— Чтобы свернуть шею голубке, — добавила Трошкина. — Но как же алиби? Соседи ведь слышали песнопения в авторском исполнении!
— Я даже знаю, что именно они слушали: тот самый мономюзикл, запись которого композитор Петрачков представил на конкурс «Золотые струны», — уверенно сказала я.
Петрачков дернулся.
— Не ожидали, что я знакома с вашим творчеством? — ухмыльнулась я. — По правде говоря, сама я этого выдающегося произведения не слышала, но знаю, что продолжительность записи больше двух часов. Вам этого времени вполне хватило: пятнадцать минут на дорогу до бассейна, пятнадцать обратно, полтора часа на черное дело. Если бы только вы не потеряли в троллейбусе злосчастный сотовый супруги!
Алка о дальнейших приключениях мобильника Петрачковой уже знала, а Руперту я рассказала о них вкратце и сразу же двинулась дальше по сюжету.
— После телефонного разговора со мной гражданин Петрачков, он же Солнышко, сильно встревожился. Он не мог допустить, чтобы следствие оказалось в курсе истории с мобильником. Во-первых, если бы стало известно, что Мария Андреевна забыла свой телефон дома, Петр Петрович уже не мог бы утверждать, будто он знать не знал о похождениях неверной супруги. То есть утверждать-то он мог, но ему бы, возможно, не поверили. Во-вторых, то, что забытый дома мобильник вдруг нашелся в троллейбусе десятого маршрута, перечеркивало алиби Петра Петровича. Не сам же телефон из квартиры убежал и в троллейбус запрыгнул, кто-то его туда принес! Не Мария Андреевна — она приехала в бассейн на такси. Так кто, как не Петрачков?
— Понятно, — сказала Трошкина. — Следователь рассудил бы так: «Значит, в момент убийства Марии Андреевны ее муж не сидел дома, распевая песни. Значит, он катался в троллейбусе, конечная остановка которого в двух шагах от бассейна!»
— Строго говоря, здание бассейна находится на полпути между двумя последними остановками, — поправила я. — Поэтому ехали мы с Петром Петровичем вместе, но он вышел остановкой раньше и прошел немного вперед, а я, замечтавшись, прикатила на конечную и оттуда вернулась немного назад. Соответственно, в здание мы вошли порознь, о чем я очень сожалею, потому что мне хотелось бы видеть, как выглядел Петр Петрович в тот момент. Рыжие усы уже были приклеены?
Петрачков не удостоил меня ответом, зато Руперт кивнул:
— Были, я их видел! Здоровенные усищи, как у Буденного! Они замечательно сочетались с героической выпуклостью на плавках этого типа, но разительно контрастировали с его гладкими ногами. Я увидел, как он бреет икры, и подумал, что парень голубой.
— Гладкие ноги и безволосая грудь были такой же маскировкой, как рыжие усы! — объяснила я. — А насчет плавок Петра Петровича я так скажу: их штатное содержимое наверняка вполне заурядно, героическая выпуклость образовалась потому, что затейник спрятал в плавках бюстгальтер.
— Ну, ты вообще! — Крошка Ру посмотрел на соседа по дивану с омерзением. — Извращенец!
— Петр Петрович не извращенец, он хитрец, — заступилась я за Петрачкова. — Он вышел к чаше бассейна из мужской раздевалки, как многие другие парни: завернутый поверх плавок в большое полотенце, в резиновой шапочке и очках для плавания. Шапочка и очки в сочетании с накладными усами в пол-лица сделали гражданина Петрачкова совершенно неузнаваемым. Он оставил свое полотенце на скамье — так все делают — и полез в воду. И вот тут начинается самое интересное.
Я немного помолчала, вспоминая тот день в бассейне, и сказала не без сожаления:
— Нормальные люди — супруги Петрачковы не в счет! — ходят в бассейн, чтобы там плавать. По сторонам никто особенно не смотрит, друг за другом купальщики не наблюдают. А зря! На Петрачкова, во всяком случае, стоило бы посмотреть.
Я полагаю, сначала он немного поплавал, а потом нырнул и под водой избавился от усов. Подплыл к лесенке, вылез из бассейна, набросил на плечи полотенце и сел на скамейку — вроде, погреться. Так многие делают, потому что лавочки стоят аккурат под батареями отопления, к ним очень приятно привалиться спиной. Сидя на скамейке, Петр Петрович крупно дрожал и подергивался, но отнюдь не от холода. Он под прикрытием полотенца вытянул из плавок верхнюю часть купальника и приладил ее на соответствующее место. Затем встал, обернул полотенцем нижнюю часть тела, скрывая плавки с какой-никакой выпуклостью, и, превратившись в типичную мужеподобную тетку-пловчиху, направился прямиком в душевую при женской раздевалке.
— А дальше? — с интересом спросила Трошкина, едва я замолчала, чтобы перевести дух.
— Дальше ему оставалось дождаться в душевой появления супруги, — ответила я. — Чтобы не вызывать подозрений у дежурной, которая изредка проходит через душевую со шваброй, Петр Петрович повесил на крючок свой купальник, забился в дальнюю кабинку и открыл воду. Тем временем Мария Андреевна закончила тесное общение с любящим инструктором и пришла совершить омовение. Своей раздевалки и душевой в тренажерном зале нет, все любители силового спорта пользуются соответствующими помещениями бассейна.
— Ну, Петрачкова пришла — и? — Алке не терпелось добраться до трагического финала.
— Отелло Петрович застал Дездемону Андреевну врасплох и под шум волны задушил ее, но мертвое тело в открытой кабинке не бросил. Ему хотелось, чтобы труп нашли попозже, когда сам он будет уже далеко, поэтому убийца затолкал покойницу в ее собственный шкафчик.
— И тут пришла Варвара Петровна! — Трошкина кривенько улыбнулась и покрутила головой, словно удивляясь, как это моя мамуля умудрилась явиться в столь неподходящий момент. — Ну, дальше мне все понятно. Голый Петрачков влез в первый попавшийся открытый шкафчик, твоя мама случайно его там нашла, побежала звать охрану, а лжетруп тем временем напялил купальник, вышел в бассейн, где по той же схеме совершил обратное превращение из мужеподобной тетки в усатого дядьку, и удалился восвояси прежде, чем милиция перекрыла выходы.
— Перекрыты были, главным образом, подступы к женской раздевалке, — уточнила я. — Мужики-пловцы ушли беспрепятственно. И вычислить Петра Петровича, если он воспользовался разовым абонементом и при этом назвался Ивановым или Сидоровым, было практически нереально. В общем, если бы не возникла я с найденным и снова потерянным телефоном, Петрачков обтяпал бы свое черное дело в лучшем виде.