Биография Антониса Воязоса сама по себе могла бы стать сюжетом для увлекательного приключенческого фильма. Он родился в Салониках, в 14 лет примкнул к левому движению, а когда по окончании Второй мировой в Греции разразилась гражданская война, присоединился к повстанцам, мечтавшим установить в своей стране социализм. Восстание было подавлено. Антонис попал в так называемые чёрные списки противников режима. Ему и его товарищам грозил арест. И тогда шестеро смелых, из которых Воязос был самым младшим — ему только исполнилось 17, решили бежать из страны. 12 сентября 1948 года они уговорили пилота небольшого пассажирского самолета доставить их в Югославию. Оружия у ребят не было, чтобы добиться своего, им хватило простых человеческих слов. Это был первый в истории Греции инцидент с угоном воздушного судна. На родине беглецов приговорили к смертной казни. Заочно.
Из Югославии Антонис перебрался в СССР. Ему предоставили политическое убежище, помогли обустроиться в Ташкенте. Судя по всему, парень уже тогда бредил кинематографом. Для простого смертного самым надежным путем на режиссёрский факультет становилась работа на фабрике или заводе — считалось, что кино могли снимать только люди зрелые, обладающие достаточным жизненным опытом. Какое-то время Воязос работал токарем на механическом заводе, потом поступил на режиссёрский факультет Ташкентского театрально-художественного института имени А. Островского, а затем каким-то чудом оказался во ВГИКе, в мастерской Михаила Ромма, на одном курсе с Андреем Тарковским, Василием Шукшиным и Александром Миттой.
Антонис Воязос снимает свой главный в жизни фильм
О том, как складывалась режиссёрская карьера Воязоса до того, как на него, словно гром с ясного неба обрушился «Вариант «Омега», известно совсем немного. Его имя стоит в титрах короткометражки «Юрка — бесштанная команда», снятой в соавторстве с ещё тремя режиссерами, и полнометражной ленты «Жизнь хорошая штука, брат!», сорежиссёром которой был Рамиз Аскеров. Вот, собственно, и всё. Остальные замыслы режиссёра на экран так и не вышли. Он работал над картиной о жизни и творчестве Шостаковича, снял документальную ленту «Песни 30-х годов», собирал материалы о Пушкине и его связях с тайным обществом «Филики этерия». Но всё это так и осталось под спудом. В первую очередь — бюрократическим, но, вполне возможно, и политическим.
За далью — Даль
Сочиняя сценарий Николай Леонов, естественно, прикидывал, кто мог бы сыграть его героев. В роли Скорина он видел Андрея Мягкова, а Шлоссера, по его словам, писал под Игоря Квашу. За плечами у Мягкова уже были Алёша в «Братьях Карамазовых» Ивана Пырьева и Гайдар в «Серебряных трубах» Эдуарда Бочарова. Симбиоз этих ролей вполне мог дать результат, близкий к необходимому. Выбор Кваши, по всей видимости, был обусловлен чисто человеческой симпатией — ничего подобного артист в кино не играл. Ну, разве что холеный и жестокий атаман Лагутин в фильме Владимира Бычкова «Достоянии республики» мог служить неким эскизом к образу барона Шлоссера. Однако аргументы автора сценария режиссёра не убедили. Воязос хотел снимать в главных ролях Георгия Тараторкина и Валентина Гафта. Вероятно, какие-то черты нервного, тонкого Скорина режиссер увидел в Раскольникове, сыгранном Тараторкиным в экранизации «Преступления и наказания», снятой Львом Кулиджановым, а Гафт впечатлил своим Геверницем в «Семнадцати мгновениях весны».
Тем не менее, Тараторкина категорически отверг Леонов. А Гафт от роли отказался сам, посчитав, что не ему, с его семитской внешностью играть немецкого аристократа. Не исключено, что актёру просто не хотелось тиражировать образ, найденный в только что вышедших на экраны «Семнадцати мгновениях». Впоследствии Валентин Иосифович очень жалел о своем решении. В сборнике воспоминаний коллег об Олеге Дале он писал: «…ругательски себя ругаю, что в своё время отказался от съёмок в фильме «Вариант «Омега». Меня уговаривали, а я, идиот, даже зная, что будет Олег, все же отказался. Прекрасно сыграл роль Шлоссера Игорь Васильев. Но я-то не сыграл и теперь не могу себе этого простить».
Если к кандидатуре Васильева претензий ни у кого не было, то решение снимать Даля привело руководство в ужас — все знали и о его тяжелом характере, и о пагубной склонности к алкоголю. И о фатальной для режиссёров манере сначала соглашаться, а потом внезапно отказываться от роли. Даль мог отказать самому маститому мэтру. Он не сыграл Хлестакова в «Инкогнито из Петербурга» Гайдая и Женю Лукашина в «Иронии судьбы» Рязанова, Маркиза в «Достоянии республики» Владимира Бычкова, учителя Мирою в «Безымянной звезде» Михаила Козакова и Скворцова в «Экипаже» Александра Митты. Он едва не ушел с площадки на «Приключениях принца Флоризеля» и клял себя, что не сделал это на съёмках «Земли Санникова».
Олега Даля, при всем его недюжинном таланте, считали подлинным стихийным бедствием: у него всегда было собственное видение роли и, если режиссёр не понимал или не принимал его точку зрения, артист мог прервать уже начавшийся съемочный процесс. Но Антонис Воязос, отдавая себе отчёт в том, что предстоит два года напряженной работы, стоял на своём. Он передал актеру сценарий, а потом сам поехал к нему разговаривать с глазу на глаз. О чем они говорили — неизвестно. Но после этой встречи в дневнике Олега появилась запись: «Я поставил своей задачей сыграть себя, Даля Олега, в 1942 году, в таких обстоятельствах, в каких очутился Скорин. Здесь все поступки — мои, слова — мои, мысли — мои… Скорин мне интересен своей парадоксальностью. Он не супермен. Просто человек, отстаивающий свои убеждения… В моем Скорине — та самая прелестная «страннинка», которая привлекает меня в людях».
«Порой от страха сердце холодело…»
Съёмки начались летом 1973 года. Оператор-постановщик Владимир Трофимов вспоминал: «В группу пришел неулыбчивый, немного отстраненный и внутренне напряженный человек. Пришёл с претензиями к прочитанному сценарию и даже ультимативными требованиями по перестройке материала. Казалось, всё должно было разладиться с самого начала, тем более что «доброжелатели» со всех сторон предупреждали режиссёра об импульсивности и неуравновешенности Даля, рассказывали о срывах в различных съёмочных группах. Многое было против него, а «за» — яркая личность и большой актерский талант, и режиссёр А. Воязос, к счастью, рискнул. «Пророки» были посрамлены. В течение года по вине Даля не было ни одного срыва. Его готовность работать в любое время дня и ночи, непримиримость к расхлябанности быстро подтянули группу, создали истинно творческую атмосферу уважения к труду друг друга. Когда репетировал Олег Даль, на площадке стояла необычная тишина, и десятки заинтересованных глаз помогали ему. Я работал со многими известными и менее известными актерами нашей страны и положа руку на сердце скажу, что Даль остался в памяти эталоном самоотверженного трудолюбия».
Натурные съёмки начали в Москве, режиссер хотел «закольцевать» личную жизнь главного героя. Ирине Печерниковой, сыгравшей Лену, жену Сергея, сценарий понравился, а вот роль показалась неинтересной. Актриса уже собиралась от неё отказаться, но узнав, что её партнером будет Даль, согласилась не раздумывая. Самой трудной для неё оказалась сцена в бомбоубежище на станции Маяковская, где персонажи обменялись едва ли парой фраз. Снимать пришлось за одну неполную смену — метро объект режимный — оборудование начали собирать, когда ещё ходили последние поезда, а разбирали уже на глазах первых пассажиров, спустившихся в подземку в пять утра.
В Таллине группа провела больше полугода — нужно было заснять город и в летнем цветенье, и посреди зимней вьюги. Город, с его черепичными крышами и печными дымами, таинственными улочками и могучими крепостными стенами, стал полноправным героем картины. В этой ленте свою вторую роль сыграла усадьба Мариенберг (по-эстонски Марьямяги) — летняя резиденция графов Орловых-Давыдовых, представителей младшей из пяти ветвей рода знаменитых «екатерининских орлов». В первый раз этот романтический, выстроенный на английский манер замок, появился в шпионской ленте «Игра без правил», а всесоюзную славу ему принесла «Собака Баскервилей». Забавно, но въезд хозяев в родовое имение в обеих лентах снят практически в одного ракурса — от покорёженных временем, но всё ещё величественных ворот, охраняемых каменными орлами.
Олег Даль сдержал обещание, данное режиссёру — ни разу не сорвал съемок. Единстсенный раз он позволил себе довольно рискованную шутку: в первый день, когда снимали сцену «запоя» Скорина, актер, пошатываясь, встал со стула и вошел в кадр разболтанной походкой человека в крайней степени опьянения. По словам оператора Владимира Трофимова, в этот момент у всех на площадке сердце захолонуло. А он тут же вспомнил строчки из «запрещенного Гейне», которые по памяти цитирует Шлоссер в одной из сцен:
Порой от страха сердце холодело.
Ничто не страшно только дураку.
Для бодрости высвистывал я смело
Сатиры злой звенящую строку…
А Даль, дойдя до стартовой точки сцены, повернулся к камере и заговорщицки улыбнулся. Если помните, Костя Петрухин говорит о своем друге: «Сергей, он человек особого склада. Я вот знаю его лет десять, а иногда мне кажется, что я вообще его не знаю». То же самое могли сказать о Дале практически все, с кем более-менее близко общался. Попадание в роль было стопроцентным.
Пять вечеров и остальная жизнь
Премьеру фильма приурочили к 30-летию Победы. И снова каждый вечер вся страна приникала к экранам, с волнением следя за тем, чем завершится вариант, выбранный Сергеем Скориным. Зрительской любви с лихвой хватило всем, включая исполнителей второстепенных ролей. Ну а споры о том, кто же всё-таки лучше — Даль или Васильев, не утихали ещё несколько месяцев. Азарта дискуссии придавали представительницы прекрасного пола. Критики, как это нередко бывает с безусловными хитами, оценили картину не слишком высоко. Для них она осталась в тени «Семнадцати мгновений весны», и критиковали они её как раз за то, за что любили зрители — за естественность и искренность созданных актёрами образов.