— Конечно, ты можешь сделать это, Бруннер, — согласился Клос. — Ну а что потом? Что будет с тобой?.. Правда, ты еще имеешь в запасе Глясса. Думаешь откупиться?
— Откуда тебе известно об этом?
— Ты, Бруннер, симулировал убийство, а потом где-то спрятал профессора. Но работа грубая.
— Ты имеешь в виду оплошность с сорочкой, да? Глупости… Американцы или англичане озолотят меня за Глясса…
— Будь спокоен, теперь уже не озолотят, — уверенно сказал Клос. — От них мало что зависит. Речь идет только о том, чтобы его не эвакуировали.
— Ты шутишь, Клос? Рабочие, завод и Глясс… Не много ли только за одну мою жизнь? Не много ли? — повторил он еще раз. — Только я знаю, где сейчас находится профессор Глясс. Лучше закури еще сигарету, дорогой Ганс, и мы продолжим разговор.
Клос сунул руку в карман.
— Руки на стол! — крикнул в испуге Бруннер.
Клос вынул из кармана спички.
— Ты стал чертовски нервным, Бруннер, — проговорил Клос. — Твои эсэсовцы обыскали меня тщательно. А офицеры польской разведки не обладают сверхчеловеческими возможностями.
— Ну так продолжим? — спросил Бруннер, явно волнуясь за исход разговора.
— Ну и каналья же ты, Отто! Еще вчера спрятал профессора, чтобы уже сегодня торговаться. И меня хочешь втянуть в свою авантюру.
Штурмбанфюрер криво усмехнулся:
— Думаю, союзникам будут нужны хорошие немецкие ученые.
— Глубоко заблуждаешься, Бруннер.
В этот момент мощный взрыв потряс заводскую стену. Треск автоматных очередей все отчетливее слышался со всех сторон.
«Форсировали канал и захватили немцев врасплох», — подумал Клос.
Зазвенели стекла, с потолка посыпалась штукатурка, на минуту свет погас, потом вспыхнул снова.
Бруннер вскочил с кресла. Клос мгновенно воспользовался этим, с силой опрокинул стол на гестаповца и схватил его пистолет.
— Не двигаться, Бруннер! Я тоже никогда не промахиваюсь…
— Ты ошалел, Клос! — в испуге произнес штурмбанфюрер. — Ведь мы же можем договориться.
В цеху раздались выстрелы. Потом послышался пронзительный крик.
— У меня Глясс, — тихо проговорил Бруннер.
Треск автоматных очередей, взрывы гранат с каждой минутой приближались.
— Слушай, Бруннер! — твердо сказал Клос. — Сейчас ты включишь микрофон на письменном столе Глясса. Немедленно вызовешь офицера, который минировал завод.
— Да…
— Как его имя?
— Кроль, инженер Кроль…
— Тоже Кроль? Теперь все понятно… Прикажешь ему выключить сеть минирования! Если ты этого не сделаешь, я застрелю тебя!
Бруннер подошел к письменному столу. Не спуская глаз с Клоса, держащего наготове пистолет, включил микрофон. Он кричал изо всех сил, но его голос терялся в нарастающем грохоте разрывов.
— Ничего не получается, Ганс, меня не слышат, — прошептал Бруннер. — Чего ты боишься? Договоримся… Завод не взлетит на воздух.
— Я не люблю сюрпризов. Где пульт управления?
Штурмбанфюрер не успел ответить. С грохотом открылась дверь — на пороге стоял инженер Альфред Кроль. Клос еще успел отступить назад и встать за Бруннером, приставив пистолет к спине гестаповца. Кроль с порога видел только штурмбанфюрера и стоящего за ним задержанного немецкого офицера. Он ни о чем не догадывался.
— Это тот самый Кроль? — шепотом спросил Клос. — Ну, говори!
— Где находится пульт включения сети минирования завода? — спросил Бруннер инженера Кроля.
— В сейфе профессора Глясса. Но мы можем также включить сеть со двора, когда будем покидать завод. Я подключил дополнительный провод…
— Немедленно уничтожьте его! — приказал Бруннер.
— Что?
— Выключить всю сеть минирования! — крикнул штурмбанфюрер, чувствуя под лопаткой холодное прикосновение пистолета.
Близкий взрыв потряс стены; в окно влетели клубы дыма и пыли. Короткие автоматные очереди затрещали во дворе завода. Бруннер зашатался, немного отклонился в сторону, и Альфред Кроль увидел пистолет в руке человека, о котором знал, что он враг Германии.
— Предатель! — закричал он. — Предатель! — Выхватил из кармана пистолет, который несколько минут назад получил от начальника охраны завода, и, не целясь, выстрелил в Клоса.
По коридору уже бежали эсэсовцы!
— Здесь поляк! — кричал Альфред Кроль. — Поляк!..
Бруннер подбежал к окну, выбил стекло и скрылся в темноте заводского двора.
Альфред Кроль, уже не глядя на Клоса, подошел к сейфу, достал из кармана ключ. Через минуту он соединит провода — и все, наступающие и обороняющиеся эсэсовцы и рабочие, будут погребены под развалинами завода. Клос с трудом поднялся с пола. Он не чувствовал боли, не слышал взрывов гранат, только видел спину Кроля и тяжелую дверцу сейфа… Правая рука его висела безжизненно. Левой рукой он потянулся к пистолету, лежащему на полу, и вдруг Кроль резко обернулся. Клос бросился на него, нанес удар. Кроль отчаянно сопротивлялся…
Наступающая польская пехота уже достигла заводского двора. Автоматные очереди сметали с пути эсэсовцев. В проеме разбитой ограды показался танк Т-34. Атакующие группы солдат уже проникли в главный цех завода.
Эсэсовцы упорно оборонялись, отстреливаясь до последнего патрона. Толпа рабочих атаковала их внутри цеха…
Огнивек и Левон, отобрав пистолеты у немецких инженеров, пытались пробиться к кабинету Глясса. В дыму и пыли они не различали лиц, видели только мелькающие тени, которые мгновенно исчезали в полумраке… Вбежав в кабинет, они увидели открытую дверцу сейфа, провода и инженера Кроля, который, лежа на полу, пытался дотянуться до пистолета. Но тщетно… Клос выбил оружие из его руки. Тогда Кроль из последних сил вскочил и бросился к сейфу. Левон выстрелил. Кроль словно повис в воздухе, как будто преодолевая невидимое препятствие, и через секунду безжизненно рухнул на пол. Это был последний выстрел в битве за завод.
В кабинет Глясса уже входили солдаты в польских мундирах. Вбежал молодой капитан. Он с удивлением смотрел на Клоса, который при помощи Левона и Огнивека поднимался с пола.
— Кто это? — спросил он.
Ему не успели ответить. В кабинет вошел полковник. Капитан вытянулся перед ним, пытаясь доложить, но тот только махнул рукой.
— Оставьте нас одних! — приказал полковник.
— Я думаю, — с трудом произнес Клос, — что теперь смогу наконец снять этот проклятый мундир.
Полковник подошел к окну.
— К сожалению, мы еще не поймали Бруннера, товарищ Клос, — произнес он.
Профессор Глясс проснулся только рано утром. Он открыл глаза и увидел над собой низкий, плохо оштукатуренный потолок. Кровать, на которой он лежал, ничем не напоминала диван его домашнего кабинета. Он ничего не мог вспомнить… Как он здесь оказался? Сколько времени прошло с тех пор, как он лег спать в своем кабинете? С трудом встал, подошел к узкому зарешеченному окошку. Увидел улочку, которая была ему знакома… Изо всех окон большого каменного дома, стоящего напротив, свисали белые простыни…
Профессор услышал топот сапог. Там, внизу, проходил отряд солдат, но это были уже не немцы. Они громко пели. Профессор не понимал слов. Он просунул руку через решетку и с силой толкнул оконную раму. Разбитое стекло полетело вниз, на тротуар…
XVII. Встреча в замке
1
Войска шли на запад. 16 апреля 1945 года одна из дивизий Второй армии Войска Польского форсировала Нысу Лужицкую. Танки двигались в направлении Дрездена, а на восток тянулись толпы пленных. Война продолжалась. Дивизии СС упорно сопротивлялись, в штабах вермахта еще думали о контрударах, которыми надеялись задержать наступление русских на Берлин. Фельдмаршал Шернер готовил контрнаступление немецких войск на северном участке фронта.
В небольшом немецком городке размещался штаб Второй армии Войска Польского. На центральной площади были поставлены дорожные указатели: «На Дрезден», «На Будишин».
Грузовики с солдатами проезжали мимо остовов подбитых немецких «тигров», вмятых в землю противотанковых орудий и обгоревших машин, двигаясь на запад по шоссе, извивавшемуся в горах, как белая лента.
Из окна домика, расположенного неподалеку от дороги, были хорошо видны шоссе, панорама городка и темный массив леса, в котором еще гремели бои.
Офицер в звании майора отвернулся от окна и посмотрел на пленного, которого допрашивал. Допрос длился уже несколько часов. Майор чувствовал усталость, но, когда задавал вопросы по-немецки и замечал в глазах пленного боязливое удивление, его охватывала особая радость, какой в штабе армии никто, кроме него, не мог испытывать.
После стольких лет ношения немецкого мундира он мог наконец быть самим собой. Не играть, не притворяться, не бояться, что его может выдать неверный жест, неосторожно оброненное слово.
Пленный сидел на стуле, ожидая вопросов. Это был немецкий офицер в чине капитана, по фамилии Бролль, и если бы майор назвал свою фамилию, которую носил в вермахте, и сказал бы: «Я — Ганс Клос», то оказалось бы, что где-то они встречались и у них есть общие знакомые. Капитан Бролль служил в абвере и мог дать важную информацию. Майор Клос должен быть деликатным и терпеливым.
Этого же мнения придерживался и сидевший за столом полковник, изнывавший от жары. Расстегнув китель, он вытирал с лица пот. Стояли на редкость теплые апрельские дни.
— Повтори вопрос, — обратился он к майору.
— Спрашиваю еще раз, — строго произнес майор, — где Ринг спрятал документы?
Бролль молчал. На его лице появилась усмешка. Он провел ладонью по заросшим щекам.
— Господин майор говорит по-немецки, как…
— Говорю как умею, — прервал сухо майор и подумал: «действительно ли этот Бролль не знает, где спрятаны документы, или притворяется?» Ответы Бролля казались искренними, однако он мог просто тянуть время. Майор знал, что люди абвера, если это необходимо могут вести искусную игру.
Капитан Бролль в это время пытался понять, какое значение для польской разведки имеют документы Ринга — архивы абвера во Вроцлаве.