— Я люблю провинциальные вокзалы. Разве в этом есть что-нибудь плохое?
— И ты очень любишь встречаться с незнакомыми людьми на вокзалах. Советую тебе, Ганс, быть со мной более откровенным.
— Я с тобой вполне откровенен, Ганна. Но что ты хочешь? Я предпочитаю, чтобы ты приходила ко мне без оружия.
— Видишь ли, Ганс, я не люблю терять доверия к своим помощникам.
Теперь наступление и только наступление.
— По какому праву ты говоришь мне это? Не потому ли, что ты женщина? — возмущенно спросил Клос.
Видимо, она еще не была окончательно уверена в своих подозрениях.
— Ну хорошо, все ясно, — пробормотала Ганна. — Относительно Плюша мы еще поговорим.
— Когда ты условилась встретиться с Конрадом? — продолжал наступать Клос.
— Об этом ты узнаешь в свое время, мой дорогой Ганс, — ласково ответила Ганна.
В это время раздался стук в дверь.
— Теперь я тебя прошу спрятаться в ванной, — сказал Клос.
В дверях стоял капитан Больдт. «Видимо, Лангнер уже не доверяет Ганне, — подумал Клос, — если присылает еще и этого! А может быть, Больдт… Нет, это невозможно».
— Хайль Гитлер! Я рад тебя приветствовать, дружище Больдт.
— Ты удивлен, Клос?
— Честно говоря, да. Ты приехал меня заменить? Или, может быть, привез новое задание?
— Ни то и ни другое, мой дорогой Ганс. Я просто приехал на отдых.
— На такой же отдых, как и я?
— Не будь слишком подозрительным. А где прекрасная госпожа Бесель? Я не застал Ганну в ее комнате.
Улыбаясь, Ганна выпорхнула из ванной.
— Я здесь. — В ее голосе не слышалось смущения.
Больдт поцеловал ей руку.
— Прекрасный халатик! Видно, вы здесь неплохо устроились!.. Я хочу поговорить с тобой, Ганна… Прошу извинить, Ганс, что мы оставим тебя одного.
Оставшись один, Клос подошел к окну и невольно подумал, что, может быть, он последний вечер в немецком мундире… Однако он твердо знал, что не отступит так просто, и если придется уйти к партизанам, то только тогда, когда уже не будет другого выхода. Если, конечно, еще будет возможность уйти.
Для чего приехал Больдт? Может быть, Ганна уже послала донесение в Берлин и, не доверяя ему, Клосу, просила полковника о помощи? Почему Больдт решил говорить только с Ганной? Как Ганна Бесель представит Больдту убийство Плюша на старой пристани? Все это не могло не тревожить Клоса.
Прошло два дня, а Клос так еще ничего и не добился. Он знал не больше, чем до приезда в Лиско-Здруй. А Матей молчал. Клос разделял осторожность тех Людей, которые, рискуя жизнью, борются в подполье против немецких оккупантов, и понимал, что для установления связи необходимо время.
На безлюдной аллее, ведущей в город, Клос неожиданно заметил знакомую фигуру. «Куда это господин Гебхардт спешит в такой поздний час?» — подумал Клос.
Он схватил фуражку и через несколько секунд уже шел следом за Гебхардтом, который, как оказалось, не намеревался идти в город. С шоссе он свернул на проселочную дорогу, ведущую к лесу. Поведение советника было более чем странным. Немец, идущий в поздний час в лес в генерал-губернаторстве, — этого Клос еще не встречал. Видимо, Гебхардт хорошо знал дорогу, потому что шел уверенно, не останавливаясь, а потом тропинкой, бегущей вдоль деревьев, добрался до двух могил, заброшенных в поле, и здесь резко свернул в лес.
Клос следовал за ним по пятам, из предосторожности передвинув поближе под руку кобуру с пистолетом.
Тропинка то терялась в зарослях, то появлялась снова, пока не вышла на поляну, густо заросшую высокой травой.
Из-за деревьев показалась луна, и Клос, стоя у края поляны, отчетливо видел Гебхардта, который, как ему показалось, выполнял какой-то таинственный ритуальный обряд.
Он подошел к одинокому развесистому дереву и, старательно отмеривая шаги, направился в сторону Клоса, затем под прямым углом свернул влево, остановился и вынул из-под плаща какой-то предмет, напоминающий в темноте небольшую саперную лопатку. Гебхардт сбросил плащ, шляпу, пиджак и с усердием начал копать. При этом он громко сопел и работал так неуклюже, что Клос с трудом сдерживал смех. Толстяк часто прекращал работу, ползал на коленях по траве, разгребал руками землю, как будто что-то искал. Затем начинал снова копать. Работал все с большим напряжением сил, но, как видно, безрезультатно.
Кажется, подумал Клос, господин Гебхардт еще не раз вернется на эту поляну, а ему, Клосу, придется проследить за этим. Странное поведение чиновника из министерства пропаганды весьма заинтересовало Клоса.
В большом зале дома отдыха танцевали отдыхающие. Когда Клос возвратился с лесной прогулки и проходил через танцевальный зал, ему даже и в голову не пришло, что через минуту он будет танцевать с Ганной Бесель. Когда он брал ключи, она неожиданно появилась рядом. В глубоко декольтированном вечернем платье Ганна ничем не напоминала ту скромную девушку, которая прошлым вечером шла темными улицами городка.
— Мне очень хочется потанцевать с тобой, Ганс, — сказала она.
Голос ее был мягкий, заискивающий. Клос просто не узнавал ее. Он посмотрел на свои сапоги, потом на Ганну Бесель и без особого удовольствия согласился.
Она мило улыбалась, прижимаясь к Клосу. Танцевала легко, была нежной, но Клос понимал, что ее перевоплощение так же небезопасно, как и два часа назад.
— Ты, Ганс, любишь вечерние прогулки, — прошептала она, и в ее голосе не чувствовалось насмешки. — Я очень сожалею, что тебе не пришло в голову пригласить меня с собой.
— Да, я как-то не-догадался об этом, — буркнул Клос, думая: о чем она говорила с Больдтом?
Больдт также был здесь, в зале. Клос заметил его не сразу. Больдт сидел в одиночестве за столиком и улыбался, глядя на них.
— О чем ты думаешь, Ганс? — услышал Клос голос Ганны.
— О том, что ты все еще не доверяешь мне…
— Ах, ты снова об этом! Я не люблю злопамятных мужчин… Неужели ты не понимаешь?
— Чего?
— Что ты нравишься мне…
— Как партнер?
— Может быть, и как противник. — Это была снова та хладнокровная и расчетливая Ганна Бесель, которую он знал.
— А тебе не пришло в голову, — перешел в атаку Клос, — что я выполняю приказы только Лангнера? — Это прозвучало достаточно внушительно, он не зря так долго носит немецкий мундир.
Ганна смутилась.
— Давай не будем об этом говорить, — прошептала она. — Сейчас такая прекрасная ночь. И хорошая музыка.
— И прекрасная девушка… — добавил в тон ей Клос.
— Спасибо тебе, Ганс. Может быть, хочешь немного передохнуть? — спросила Ганна.
— Можно, если ты не Против…
— Скажи мне, где ты был?
— Зачем это тебе? — удивился Клос.
— Да так, может быть, я просто ревную, — с улыбкой ответила Ганна.
— Снова ты мне не доверяешь, — вздохнул Клос.
— Перестань! Лучше обними меня покрепче…
Однако Клос не успел исполнить ее желание, потому что музыка внезапно смолкла. Они возвратились к столику, к улыбающемуся Больдту, который уже спешил налить бокалы. Выпили. По-видимому, Больдт перед этим уже выпил изрядно. Лицо у него было красное. Он говорил об огромном доверии, которое питает полковник Лангнер к Ганне и Клосу, и его уверенности в том, что они не только настигнут Конрада, но и разоблачат английского связного. Больдт бормотал какие-то проклятия и многозначительно заявил, что тот, третий, может быть, уже здесь, хотя он, Больдт, лично в этом не уверен.
— Они допустили непоправимую ошибку, убив Плюша, — заявил авторитетно Больдт. — Они не понимают, что тем самым очистили путь Ганне к Конраду.
Клос не мог представить себе, откуда в голове Больдта появилась такая мысль, тогда как в действительности все, вероятно, было иначе. Он посмотрел на Ганну и увидел, что она загадочно улыбается. Когда снова заиграла музыка и Больдт пригласил ее, она танцевала иначе, чем с Клосом, — была сдержанна и холодна.
За столиком около окна одиноко сидел Гебхардт. Клос посмотрел на его усталое лицо и дрожащую руку, в которой тот держал кружку пенистого пива. И вдруг Клосу пришла в голову дерзкая мысль использовать эту ситуацию — хотя она была раскованной, — чтобы ускорить ход событий, если, конечно, господин Гебхардт примет в ней участие.
Клос встал и направился к его столику.
— С вашего позволения, господин Гебхардт?
— Прошу вас! Может быть, кружку пива? — громко осведомился советник.
— Нет, благодарю вас.
— Тогда сигару?! Настоящая гаванская.
— Благодарю, я курю только сигареты, господин Гебхардт, но другие привычки у нас с вами почти одинаковые.
— А именно? — с удивлением спросил Гебхардт.
— Мы любим с вами ночные прогулки, господин советник.
Гебхардт долго молчал. Медленно потягивал пиво, а потом посмотрел покрасневшими глазами на Клоса:
— Что вы имеете в виду, господин капитан?
Взгляд Клоса излучал такую невинность, которая могла растрогать любого.
— Да ничего особенного. Только то, что я сказал: мы с вами любим ночные прогулки… — И, заметив смущение Гебхардта, Клос решил нанести ему решающий удар: — Вы, господин советник, необычайно храбрый человек… Немногие из нас, немцев, отважились бы здесь, в генерал-губернаторстве, в одиночестве отправиться ночью в лес.
Удар достиг цели, Гебхардт съежился и наклонился над столом, пытаясь понять, что же известно Клосу и что ему надо от него.
«Теперь в состоянии неуверенности и отчаяния необходимо оставить его одного», — подумал Клос, поднялся из-за столика и по-прусски прищелкнул каблуками.
— Я к вашим услугам, господин советник! Надеюсь, что при следующей встрече мы побеседуем более подробно, — откланялся Клос.
Гебхардт также поднялся и что-то пробормотал, но Клоса рядом уже не было.
Танцующие возвращались к своим столикам.
— Я, кажется, уже пьян, — проговорил заплетающимся языком Больдт и опустился на стул.
— А ты, Ганс, не пей. Прошу тебя, не пей. Я так хочу еще потанцевать! И конечно, только с тобой! — умоляла Ганна.