Вместо этих полицейских процедур на мониторе выскочила главная страничка, с вилкомом ин зе Трейд-банк, и заиграла веселенькая американская мелодия. Но ничего этого Алексею не нужно было. С помощью фар-менеджера он осторожно, на цыпочках, словно банальный вор, прошел в основной каталог. Есть! Потом закурил и начал внимательно осматриваться: «Сотрудники», «Партнеры», «Бизнес-планы», «Активы», «Филиалы»… Вот, наконец-то: «Клиенты». Однако подкаталог запросил дополнительный пароль. Мэйнфрейм вновь зажужжал всеми своими жесткими дисками, словно медвежатник, подбирая отмычку, поворачивая колесики с кодовыми цифрами и дожидаясь вожделенного щелчка…
Есть!
Счет «Мегаполиса» – Алексей тщательно, чтобы не ошибиться, трижды сравнил последовательность цифр – был открыт три года назад на имя Юрия Константиновича Иртышова. И хоть Осипов кинул к себе координаты Иртышова, но он его интересовал в минимальной степени, поскольку по логике игры такого человека не должно быть. Вместо него был лишь паспорт и больше ничего.
Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было проследить движение денег на счету. Персональный компьютер справиться с этим не смог бы, потому что карусель была фантастическая. Однако мэйнфрейм уперся и сортировал, сортировал, сортировал…
Результат был очень похож на то, о чем говорил Леня Степанов. Получалась замкнутая система, внутри которой и циркулировали деньги – сколько на основной счет прибывало, примерно столько же тут же и убывало.
Однако были и выходы наружу. И вот они-то и были главным искомым. Алексей обнаружил и то, что на наружные счета деньги только лишь перечислялись, не возвращаясь назад. Причем, начисления шли не еженедельно, как в подавляющем большинстве случаев, а примерно раз в месяц. То есть это было очень похоже на зарплату.
А зарплату дают исключительно реальным людям, а не симулякрам.
Алексей вычленил «ежемесячников» и обнаружил, что таковых было четверо. «Не столь уж и велик этот дружный трудовой коллектив, не так уж и много у них может быть стволов и любителей „полостной хирургии“, – отметил он с удовлетворением.
Однако это было отнюдь не так. Все четыре счета находились в разных банках, не в Трейде. Наудачу полез в первый попавшийся, который был в Транш-банке. И вновь мэйнфрейм осторожно примерялся к системе безопасности, делал какие-то известные лишь ему финты и обводки, которые отличались от тупой писюшной крякалки, как человек от червяка.
Осипов ждал, ерзал, даже начал обгрызать ноготь на указательном пальце. И тут его пронзила запоздалая мысль: ах, блин, надо было попробовать в Трейде убить к чертовой матери этот счет, обанкротить эту облезлую обезьяну, путь тогда попляшет, зараза!
И тут же он услышал, отчетливо услышал, как кто-то или что-то у него внутри, в самых мозгах, сказало: «Леша, остановись, ты плохо кончишь!» И интонация была четкая, интонация была совершенно конкретная – не предостережение, а констатация факта.
«Заткнись! – зло огрызнулся он. – Поговори у меня тут еще!»
И испугался. Испугался себя, потому что это было уже из ментовского лексикона, – «поговори у меня тут»… – из ментовского обычая, с ментовской злостью. «Леша, – это уже он сам себе, в смятении от неожиданного прозрения, – куда тебя на хрен несет, без стержня, но с головой, которой о камни…»
Но тут на экран монитора взорвался энергичной анимацией, и на все девятнадцать дюймов выросло «Wou!», которое хакеры, бывшие владельцы машины, присобачили как сигнал успешного взлома. Осипов был в Транш-банке, и уже никто и ничто – ни внутренний голос, ни ангел-хранитель, ни безжалостная правоохранительная машина – не могло его становить.
На счету сидело восемнадцать человек со своими субсчетами. Открытие было не из приятных. Алексей начал читать список, как и положено, когда не очень представляешь, что же делать дальше, сверху вниз: Артемьев, Викторов, Григорович, Елисеев, Журба, Кадыров, Митник, Нерлер, Петросянц, Родионов, Тихвинский, Уфимцев… Стоп! Родионов, Роман Петрович! Рома Родионов! И этот там!
Такой удачи он не ожидал. Если, конечно, не однофамилец и не тезка, то именно с ним Осипов учился в Академии приборостроения и информатики. Были они в разных группах, но на одном факультете. Хоть и шапочно, но были знакомы.
Однако на его искренность рассчитывать не приходилось. В институте он был, что называется, себе на уме. Контакты только по делу, выгодному для него. Ну, а теперь, попав в эту лафу, паренек, наверняка, совсем оборзел. Такого придется колоть в поте лица своего.
Клиент Транш-банка, ежемесячно получающий перечисления в размере пяти тысяч долларов, оказался именно тем самым Родионовым, которого Осипов не видел уже два года, прошедшие после получения диплома. Приглядываясь и принюхиваясь к хитромудрому Роме, подступаясь и примериваясь, чтобы провести молниеносный прием, припечатать ловкача к ковру обеими лопатками, Осипов вскоре понял, что тот времени даром не терял. Пока Алексей, как ошпаренный, бегал за пивом для Завьялова и тусовался на Митинском рынке, Родионов уверенно поднимался вверх по социальной лестнице.
И об этом красноречиво свидетельствовали не только внешние атрибуты успеха – двухкомнатная квартира в элитном доме, отгороженном от мира неудачников и середняков высоким забором с охранниками по периметру, новенький БМВ, обтекаемый до такой степени, что казалось, к нему не пристает не только осенняя московская грязь, но и жизненные невзгоды, импозантные костюмы, которые хозяин менял с той же частотой, с которой чистоплотные россияне меняют блеклое от частых стирок белье.
Успех стал уже внутренним, въевшимся в каждую пору, в каждую хромосомную клеточку Романа. И все окружавшие его атрибуты успеха уже, что называется, не красили Романа, а напротив – соприкасаясь с хозяином, сами приобретали дополнительный блеск и лоск, не предусмотренный технологией их изготовления. Встретив этого человека даже на грибной тропе, даже в затрапезной брезентовой хламиде с дедовского плеча и обвислой фетровой шляпе времен начала освоения космоса, обмануться было невозможно – всякому было ясно, что это победитель.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Родионов не сразу узнал Осипова. Минуты две радушно улыбался, силясь вспомнить свою прежнюю жизнь, к которой уже не было возврата, вежливо спрашивал о делах, о перспективах. И наконец-то, когда Осипов напомнил о курсовике по Паскалю, который когда-то дал передрать своему преуспевающему собеседнику, тот вспомнил. Хоть воспоминание было и не вполне приятным. Вспомнил, что стало понятно не по дежурному «да, как же, как же», а по мелькнувшей в глазах досаде.
Предложил подбросить до дома, хоть и потерял уже к Алексею всякий интерес. Мент он и есть мент, и возобновлять с ним знакомство было бы совсем уж противоестественно.
Однако Осипов предложил совсем уж несусветное: «А, может, к тебе двинем? Вспрыснем встречу, повспоминаем годы молодые».
Роман удивился такое ломовой непонятливости. Казалось бы, уже как десять лет в стране капитализм, а этот все ещё живет какими-то дремучими отцовскими иллюзиями. Ответил, почти откровенно, что дома у него бардак, поэтому пригласить к себе никак не может, стыдно перед старинным приятелем.
Все это было понятно и заранее. Поэтому у Осипова на руках был козырь, который позволял не набиваться в гости в качестве бедного родственника, а стать гостем желанным, зазываемым, затаскиваемым за рукав с заискивающей улыбкой. Кто же не пригласит в гости знакомого милиционера, у которого есть сведения о грозящей тебе по их ведомству большой неприятности?
Поэтому через полчаса Осипов и Родионов уже сидели за наспех накрытым столом и совершали пробное чокание.
– Так что там стряслось-то? – неумело пытаясь скрыть тревогу, спросил Родионов.
– Да так, ничего особенного, – начал Осипов с правильной интонации. – Обычная история. Налоги платят только одни идиоты. Все же остальные изо всей силы увиливают. Ну, и кто-то попадается. Единицы.
– Ничего не понимаю! При чем здесь я? – совершенно резонно изумился Родионов.
– Да, конечно, Рома, ты здесь ни причем! Я же говорю, что никто не платит. Просто тебя случайно крючком зацепили. Только и всего.
– Но при чем здесь я? Чего цеплять-то? Я все плачу.
– С трех тысяч?
– С каких трех тысяч?
– Рублей. Не долларов же. У тебя ведь столько долларов отродясь не было.
– Ну, рублей? Ну и что? – Родионова разговор уже начал раздражать. Не столько сам разговор, сколько издевательские интонации, которые появились в голосе мента. – Сколько в кассе получаю, с того контора деньги и платит.
– А что за контора-то? Ты мне так толком ничего про себя и не рассказал.
– Да шел бы ты куда подальше! – Родионов наконец-то не выдержал и сорвался. – Тебе-то какое дело?!
– Ты зря так раскипятился, Родя, – Осипов, почуяв, что леска натянулась, задергалась, начал ещё больше нажимать на язвительные интонации, – это не в твоих интересах. Ты, наверное, считаешь, что приперся неудачник, завистник, у которого слюна капает при виде твоей занюханной бээмвэшки. Что на понт берет, хочет штуку-другую баксов слупить. Ты ошибаешься. Я хочу тебе помочь. Поэтому ты должен быть со мной предельно искренен. Так чем ты все же в своей конторе занимаешься?
– Я тебе уже сказал: иди откуда пришел! В свою ментарню!
– Ну что же, тогда искренним буду я. Полюбуйся, пожалуйста. – И Осипов достал из кейса два листочка. На одном была распечатка начислений на его банковский счет. На другом – сведения об уплаченных им налогах. – Сравни, пожалуйста. А потом сходи к юристу, и узнай у него, что тебе за это светит. И он тебе скажет, что по статье 198 УК РФ за уклонение от уплаты налога в особо крупном размере тебе положено три года лишения свободы. Можешь не сомневаться!
Родионов внимательно изучил листочки, убедился в их подлинности, однако пока ещё ничего не понял:
– Это с какой стати особо крупные размеры?