Джеймса не покидало ощущение, что мы занимались мародерством, о чем он и сказал Гюсу, но тот заявил, что подобное не кража, а заимствование ради высшей цели – выживания.
Супруг согласился с таким аргументом и даже сам взялся править лошадьми. На козлы с ним пересел Гюс, указывая дорогу во тьме, освещаемой лишь тусклыми звездами и редкими магическими фонарями.
Гаяр, стоило ему оказаться в карете, сразу укутался в одно из одеял и крепко уснул, потому мне приходилось пребывать наедине со своими безрадостными мыслями и все сильнее сомневаться в том, насколько верно было ехать со стариком. А еще я переживала за маму, которая уже могла решить, что я погибла. Ведь наши с Джеймсом следы терялись от самой столицы. Мне ужасно хотелось сообщить ей, что я жива и здорова, что во мне проснулся дар отца, что нашла деда и еду с ним в Вурдемгардский лес, потому что оказалась внезапно на территории военных действий… Хотя… Пожалуй, такие новости немногим лучше, чем известие о кончине.
Я бы написала ей просто: жива, люблю, найду тебя сама… Но как это сделать без почтамта? Попросить Джеймса применить магию? Он и без того почти истощен.
В какой-то момент дорога вильнула, и я чуть не упала от резкого виража, с которым карета съехала с проторенного пути. Дальше нам предстоял путь через лес и болотистую местность.
Качка стояла жуткая, бока были отбиты напрочь, и я, иногда пытаясь уснуть в этом ужасе, думала, что пытка никогда не кончится. Однако в сон провалиться все-таки удалось, хоть и ненадолго.
Мне снился дом. И мама, сидящая над шкатулкой с украшениями. Она держала в руках медальон, о который я укололась, вынимая его из подшивки. И плакала. Так горько, что у меня сердце скрутилось в маленький комочек, становясь камнем и утяжеляя дыхание.
– Я жива, – шепнула, не надеясь быть услышанной. – И люблю тебя.
– Софи? – Мама вскинула голову, смахнула слезы с щеки. – Софи!
– Я сама найду тебя. Обещаю!
Обрадованная тем, что она слышит, я пошла дальше и положила руку на ее плечо, прижалась щекой к спине.
– Дочка… – выдохнула мама.
– Я не одна. Не плачь.
– Значит, время все-таки пришло, – вдруг сказала мама, раскрывая медальон, лежащий перед ней. – Не оставляй ее, Морт… Верни ее мне…
Из открытого украшения вырвался черный дым, окутывая все вокруг, ослепляя. Я вдохнула его, закашлялась и… проснулась.
– Наконец-то! – Джеймс тряс меня за плечо. – Мы прибыли, Софи.
– Куда? – Я посмотрела в приоткрытую дверцу кареты. Там, на улице, занимался рассвет.
– В домик твоего деда. У Вурдемгардского леса.
Это было странное место.
Умиротворяющее на вид и пугающее до дрожи, стоило прислушаться к себе.
Маленький домик стоял одиночкой на отшибе, среди огромного поля. А чуть поодаль начинался густой высокий лес, называемый в народе Родиной всех кошмаров.
– Здесь… прелестно, – проговорила я, не желая проявить неуважение к старику. – А где остальные?
– Кто? – не понял Гюс.
– Люди. Темневики. Разве их здесь нет?
– Есть, – кивнул старик и пошел в дом.
Я посмотрела на Джеймса, но тот был настолько утомлен дорогой, что едва держался на ногах. Взяв свой саквояж, он подхватил мою руку и повел к домику, шепнув:
– Держи ухо востро. Что-то не так с этим местом.
– Да неужели? – съерничала я.
– Мне так кажется, – на полном серьезе ответил он, зевая во весь рот.
– Сейчас растопим камин, – увидев нас на пороге, сообщил Гюс, – несите одеяла и сундук. И еду. Перекусим, выставим защиту и немного отдохнем. А позже поговорим.
Спорить не стала. Дорога вымотала всех без исключения. Гаяр проснулся лишь затем, чтоб перебраться в дом и сразу уснуть в одной из трех комнат маленького дома. Джеймс перенес вещи в гостиную и, съев немного вяленого мяса, ушел к пациенту, вроде как проверить его самочувствие. Но чуть позже, когда я заглянула в комнатку, нашла супруга спящим в большом кресле у кровати Гаяра.
– И ты отдыхай, – сказал Гюс, когда я появилась в гостиной снова.
– А вы?
– Я схожу за водой, – ответил он, показывая старенькое железное ведро и тут же хватаясь за спину. Чуть согнувшись, Гюс охнул и облокотился на стену.
– Что с вами? Разбудить Джеймса?
– Нет-нет, это просто старость, деточка, от нее нет лекарств, кроме смерти. А на тот свет я пока не собираюсь.
Я нахмурилась.
Похоже, для нашего гостеприимного хозяина дорога тоже даром не прошла. Оно и неудивительно, если даже Джеймс с ног валился.
– Я принесу воды. Сама. – Протянув руку к ведру, я получила отпор.
– Это неблизко, – покачал головой Гюс. – У самого края леса. Да и за пределами моих ворот опасно.
– Как же мы тогда приехали? Никто на нас не нападал, – усмехнулась я. – Кроме того, в сам лес идти меня никто не заставит.
– Что ж… – старик задумался, погладил больную спину. – Пожалуй, ты права. И я могу уступить тебе эту толику обязанностей по хозяйству.
Мне протянули ведро, а в следующий миг, по мановению руки Гюса, открылась дверь на улицу.
На долю секунды захотелось сходить и разбудить Джеймса. Просто сказать ему, что иду за водой. Но тут же я одернула себя. Смех, да и только – будить мужчину, не спавшего всю ночь, ради такой ерунды…
– Колодец у леса, – повторила я вслух и, забрав ведро, ринулась вперед, словно на бой с врагом.
– Подумаешь, за водой сходить! – заговорила снова уже во дворе. – Какая в этом может быть опасность?
Однако стоило выйти за калитку участка с домом, как вся бравада испарилась, а в душе заворочался самый настоящий страх.
Вокруг все было спокойно: тропинка, бегущая сквозь цветущее поле, вела к лесу; легкий ветерок щекотал волосы на затылке, будто заигрывая. Солнце поднималось все выше и, казалось, должно было возрождать в душе надежду и веру в будущее.
Но внутри все замирало от ужаса.
Я смотрела на лес впереди, и чудилось, будто в ответ меня разглядывают тысячи глаз. Никогда прежде мне не хотелось сбежать настолько же сильно, как тогда. Просто развернуться и мчаться сломя голову подальше от леса.
Но, приглушая голос шестого чувства, я старалась призвать смелость, продолжая шаг за шагом приближаться к небольшому каменному колодцу, стоящему у самой кромки деревьев.
Оставалось совсем немного, когда я четко услышала, что кто-то бежит следом. Сердце замерло, заложило уши. Крепко сжав ручку ведра, я резко замахнулась и развернулась к преследователю передом.
Бах!!!
Ведро встретилось с головой Джеймса.
Супруг остановился, выпрямился и посмотрел на меня затуманенным удивленным взглядом. А потом просто упал вперед. Я едва успела подскочить ближе, чтоб поймать его на лету и не дать удариться еще сильнее о землю.
– Прости-прости-прости, – лепетала тихо, осторожно опуская его с рук и разворачивая. Над глазом супруга наливалась огромная розовато-синеватая шишка. – Как же так? Я не хотела…
Он молчал, пребывая в благостном обмороке и еще не осознавая, что именно произошло. А уж когда в себя придет, жди беды. Зная супруга, я полагала, что услышу много нехорошего в свой адрес.
– Вот не везет так не везет, – посетовала я, поднимаясь с колен и отряхивая и без того сильно испачканное платье. – Сейчас воды принесу, потерпи!
Прихватив сильно помятое с одной стороны ведро, я, позабыв о страхах, побежала в сторону колодца. Дальше действовала быстро, понимая, что Джеймс лежит на холодной земле один-одинешенек и ему очень нужна моя помощь. Схватившись за ручку колодца, не без труда подняла ведро с водой с его дна и осторожно перелила в свою посуду.
– Потерпи-потерпи, – шептала тихонько, заканчивая дело.
Вернув ведро в недра колодца, подхватила свою добычу и побежала назад, не оглядываясь и не прислушиваясь. Некогда было.
За то время, что меня не было, супругу стало намного хуже. Я даже растерялась, увидев, что синюшость от шишки на лбу уже расползлась по всему лицу и стала переходить на шею, при этом под нездорового цвета кожей что-то бугрилось и перекатывалось.
– Никак заразу подцепил?! – поразилась я, решая немедленно привести его в чувство.
Чуть отойдя, я примерилась и ливанула воды прямо из ведра. Не жалея.
Джеймс дернулся. И еще раз. А потом вдруг начал надуваться!
Синяя кожа растягивалась, превращаясь в светло-фиолетовую, с безобразными прожилками. Глаза стали огромными, на выкате. Рот супруга открылся, и оттуда вывалился мерзкий сиреневый язык с шипами!
Я попятилась в сторону домика.
– Ты это… потерпи, – проговорила тихо, – сейчас принесу что-нибудь из лекарского чемодана. Сейчас!
Я уже порядком отбежала, когда округу сотряс громкий хлопок, как после торжественного салюта в день рождения короля.
Обернувшись, я успела увидеть, как, медленно кружась в воздухе, приземляются рядом мелкие фиолетовые хлопья-лоскутки.
– Чт-то эт-то? – спросила у ветра.
– Софи!!! – закричал кто-то голосом Джеймса со стороны домика старика. – Скорее, сюда!
Я посмотрела на него.
Новый Джеймс бежал навстречу. Одетый как прежде, лохматый, с огромными от ужаса глазами.
– Софи! Бегом!
Я побежала.
А чего стоять, когда тебя так просят?
Ведро с водой еще сжимала в руке, просто не в силах ее разжать и выкинуть железку.
Мы встретились недалеко от ворот, и супруг, схватив свободную руку, потащил меня к дому, ускоряясь.
Калитка захлопнулась, за ней что-то завыло.
– Не оборачивайся! – приказал муж, с ужасом глядя за мою спину.
И как тут не обернуться, спрашивается?
Там, за забором, клубилась тьма. Она высилась от земли и дальше, загораживая обзор на лес, как густой черный туман, в котором то и дело мелькали чьи-то красные глазки всех форм и размеров…
– Мама, – шепнула я.
– Не мама, – покачал головой Джеймс. – Дедушка. Это все он!
Внезапно тьма чуть наклонилась вперед, большая ее “капля” отделилась от основного тела и упала на землю уже на нашей стороне. Я попятилась, капля возмущенно зашипела и истаяла.