– Вот теперь оно и правда испортилось! – Софи подбоченилась. – Разве ты сам не понимаешь, что рядом со мной опасно? И потом, ты слышал про проклятье Фергюса! Если он не справится, то наследие перейдет на меня. Или позже на моих детей. Если они будут. Я не самая лучшая партия, согласись.
– О! – воскликнул я, патетично вскинув руки и злорадно смеясь. – Теперь она задумалась, насколько мы друг другу подходим! Верт всемогущий! Значит, пока ты считала себя безродной девицей из села на опушке леса, все было хорошо! А теперь, когда выяснилась принадлежность к древнейшему могучему роду, задумалась! Так, может, посмотрим правде в глаза и признаем: это я теперь не достоин быть рядом? Приглянулся какой-то темневик? Так и скажи, но не морочь мне голову!
– Все не так!
– А как?!
– Я боюсь, что ты умрешь из-за меня! И что будет тогда?!
Она затихла, всхлипнула, посмотрела на могилу своей бабушки, которую уже не суждено было увидеть в живых. А я, услышав наконец то, чего ждал, подошёл и прижал Софи к себе. Погладив ее непокорные светлые волосы, сказал тихо, улыбаясь непонятно чему:
– Ты же любимица смерти. Рядом с тобой ничто не страшно. Зато без тебя сердце будет не на месте. Представь, оперирую я раненого или бегу под обстрелом, а сам только и думаю: “Как она? Где она?” Пока буду гадать, точно погибну от шальной пули, забыв про осторожность.
– Но, Джеймс, – Софи посмотрела на меня глазами, полными печали, – ты ведь давал клятву верности его величеству. А я, как ни крути, верноподданной стать не смогу.
– Это правда. Потому лучше не поручать мне покушений, я непременно провалю задание.
Она фыркнула:
– Ты и без клятвы на такое не способен. Убить кого-то.
– Не скажи. – Я посмотрел на приближающегося к нам Фергюса Блейда и добавил, указывая на него подбородком: – Некоторых людей даже лекари хотят убить. Талант у них, понимаешь?
– Да, – засмеялась Софи. – Тут ты прав.
– Наговорились, голубки? – проскрипел Гюс, бегло осмотрев нас с Софи. – Вот и хорошо. Теперь рты закрыли и за мной.
– Куда? – устало спросил я.
– Под полог тишины и неведения. У нас гости!
Старик шепнул что-то и взмахнул руками на манер фокусника из бродячего цирка. И сразу со всех сторон на нас обрушилась оглушительная тишина. Стоило повернуть голову, и стало ясно еще одно свойство колдовства: очертания всего окружающего пространства будто поплыли, а спустя миг и вовсе стерлись, превращаясь в тонкое голубое марево.
– Будто мы умерли и попали на небеса, – шепнула Софи.
– Если не замолчишь, то так и случится, – буркнул Гюс. – Хотя про небеса гарантировать не могу…
Я сердито покачал головой и сильнее обнял Софи. Но она не желала тихо стоять. Продвинувшись чуть вперед, жена посмотрела направо, потом налево и уточнила:
– А где Гаяр?
– Ш-ш! – ответил старик, отвешивая внучке самый настоящий щелбан.
Она от такого поворота событий совсем обалдела и, обиженно сопя, все-таки умолкла.
– Он прячется сам, – не выдержал в какой-то момент старик. – Я ему не нянька.
Тут в недоумение пришел уже я:
– Как это сам? Он же не мог на ногах стоять после вашего портала.
– Если захотел жить – встал, – Гюс улыбнулся, а я неприязненно передернул плечами.
– Знаете, – сообщил тихо, – вы очень неприятный человек.
– Думаете? – удивился старик. – Это еще я старался вам угодить. Теперь не буду.
И он снова взмахнул руками.
Полог тишины спал, а марево какое-то время еще таяло. И вот, пока я слепо щурился, стараясь что-то разглядеть, раздался выстрел. И еще один. А потом женский крик. Вздрогнув, я уставился на Софи, желая спросить, не ранена ли она, но не успел: закашлялся, согнулся от бессилия и стал оседать на землю.
Опустив голову, понял, что зрение вернулось в полной мере, и отупело моргнул, разглядывая, как сюртук наливается алым в области брюшины. Еще миг – и пришла боль.
– Джеймс! – Софи упала на колени рядом.
– Хватайте их! Кажется, это те, кого мы ищем! – донеслось справа. Сразу за этим последовал топот множества ног.
– Нет! – Софи тряхнула головой, и ее коса окончательно растрепалась, а в глазах блеснуло красным.
Я хотел сказать, чтобы она не волновалась. Даже рот открыл. Но все, что смог, – зачерпнуть губами землю и больно поцарапать лицо.
Глаза видели, как подошли первые сапоги, встав прямо напротив, а потом тьма накрыла с головой, принося блаженство и покой.
Еще в годы обучения на лекаря я часто задумывался над тем, что ждет нас там, за гранью. Спрашивая у профессоров, ответа не добивался. Все они предпочитали переводить тему или обходились отговорками.
“У каждого грань своя”, – слышал я. “Достоверных фактов нет”, – пожимали плечами другие. “Ваша задача – спасать жизни, а не пускать за грань”, – сурово отвечали третьи. Загадка так и осталась загадкой, со временем забывшись.
И вот я открыл глаза и понял, что нашел ответ.
Гранью было ничто. Ничто обнимало меня, баловало светом и теплом, дарило покой.
Мое тело почти не подчинялось душе. Я еще чувствовал его, знал, что ему больно, но все, что касалось плоти, теперь происходило отстраненно, безучастно. Больше меня не волновала судьба того человека. Единственное, о чем я продолжал беспокоиться, – странная привязанность к месту, где лежало тело. Я не мог уйти от него, хотя чувствовал, что способен на это.
Мне грезились полеты, такие же сказочные, как бывали во сне, когда я был совсем малышом. Тогда не было страхов, смертельных обид и взрослых решений, от которых зависели чьи-то жизни. Легкость во всем – это нравилось мне теперь. Она вернулась, будто все мое прошлое обнулилось. Превратилось в ничто. Стало неважным.
Но уйти с места я не мог! Пожалуй, это было единственным, что мне не нравилось.
Там, рядом с телом, продолжалось движение. Мелькали размытые тени, и пахло гарью. Обоняние еще работало, хоть и плохо.
Я попытался взмыть повыше. Рванул вперед, глядя в манящую светлую даль, но ничего не вышло. Снова. И снова.
– Почему? – спросил я у огромной вселенной.
– Рано, – последовал ответ.
Голос у вселенной был тихий мужской, с легкой хрипотцой. Успокаивающий, я бы сказал, но с нотками насмешки.
– Мне незачем оставаться.
– Есть зачем.
И столько уверенности проскользнуло в голосе, что я невольно задумался. Посмотрев на свое тело, усомнился: не ради этого же?
– Ради нее, – услышал в своей голове. – Посмотри.
Моих висков коснулась едва ощутимая, но сильная сущность. Сопротивляться ей казалось бесполезным, потому я решил ждать. Пусть покажет. А потом отпустит. Мне хотелось лететь.
– Вот она.
Голос отпустил меня, и тут же что-то коснулось глаз. Стало больно, но я снова смог видеть. Картинки смазывались, накладываясь одна на другую. Чужие люди, бегущие кто куда. Чужие лица, искаженные яростью и страхом. Зачем мне это?! Забытое чувство всколыхнулось где-то внутри, рождая сотни вопросов и сомнений. Разве хорошо быть зрячим?
Я хотел прекратить пытку, но тут… увидел ее. Бледную, растрепанную, с горящим взглядом. Темневичка, как и я, висела в воздухе, не касаясь ногами земли. Руки ее были раскинуты в стороны, с пальцев лилась во все стороны жуткая сила, туманными жгутами окутывая каждого, до кого доставала. Чужие люди хрипели и молили о пощаде, а она оставалась безучастной к ним. Ко всему.
Словно бы тоже умерла.
Эта мысль напугала меня, заставив вздрогнуть не только душу, но и тело. Я закашлялся, легкие опалило жаром.
– Вот и молодец, – услышал откуда-то справа. Этот голос был похож на тот, что встретил меня на грани, отличаясь лишь старческими нотками. – Дыши, лекарь. Еще пара вдохов. Не заставляй меня говорить Софи, что все напрасно.
Софи. Вот как ее звали. Мою темневичку, лишенную веры и смысла. Я обещал ей быть рядом, а сам…
Новый вдох вызвал новую волну кашля. Острого, безжалостного! Будто кто-то в это же время шил внутри меня иглами наживую. Я застонал, мотнул головой и сразу подавился грязью, ткнувшись в нее лицом.
– Ну вот! – обрадовался старик. – Смотри на меня, Джеймс. Смотри! Умирать никак нельзя, у нас тут проблемы. Решим все, поживем еще немного, тогда и на покой. Гаяр! Что ты там магичишь? Он снова глаза закрывает.
– Дайте ему пощечину, – предложил принц, сразу мне разонравившись как человек. – Я на него весь ресурс убил. Больше отдать пока нечего.
– Слабенький какой попался, – посетовал старик. – Столько мужиков на свете, но нет…
– Я вас слышу, – просипел, с трудом приоткрыв глаза и увидев остановившуюся у лица ладонь.
– О! – хмыкнул Гюс. – Вовремя. Тогда подъем, лекарь! Мы немного сильнее форсировали события, чем я предвидел. Пора рвать когти!
– Сначала остановите внучку, – предложил Гаяр. – Она же думает, что он умер. Всех в кокон смерти заворачивает.
– Софи!!! – крикнул дед. – Он живой! Хватит пугать солдат! Уходим!
Я снова открыл рот, чтобы спросить, что там за кокон, но меня неаккуратно повернули, в который раз ткнув лицом в грязь. Пока кашлял и ругался не хуже жены в минуты гнева, старик чертил на земле новую дверь, бормоча заклинание. Кое-как повернув голову, я хотел позвать Гаяра, чтобы помог встать, но умолк, подавившись словами. Передо мной таял призрак молодого мужчины, одетого в старомодный солдатский мундир. Он тепло улыбался, разглядывая старика, мечущегося рядом.
– Вы… – начал я.
Призрак посмотрел на меня. Кивнул. И пропал.
– Готово! – провозгласил старик, вытирая лоб грязной рукой.
– Не похоже на дверь, – усомнился появившийся в поле зрения Гаяр.
– Я что, художник, по-твоему? – возмутился Гюс. – Ныряй!
И он втолкнул парня в дыру.
В следующий миг я сильно напрягся, понимая, что снова предстоит пройти сквозь темные тропы. С учетом того, что я не мог самостоятельно подняться, это даже пугало.
И тут моей ладони коснулись тонкие ледяные пальцы.
– Ты жив, – не то спросила, не то утвердилась во мнении Софи, присаживаясь напротив. Она была бледна до прозрачности, щеки слегка ввалились, а губы подрагивали. – Я думала…