Стягиваю вниз резинку шорт, и прямо передо мной покачивается мини-Бергман во всем своем великолепии. Головка требовательно утыкается мне в губы.
Облизнувшись, я приступаю к ласкам, но Геру хватает не очень надолго, и вот уже член, скользя по языку, заходит в меня на всю длину.
О да. Гера не стесняется и обстоятельно проверяет глубину моего горла. Вчерашний урок пошел мне впрок. И как только я приноравливаюсь, во мне начинает что-то трепетать. Сначала в животе, а потом и ниже.
— Спорим, ты течешь? — Гера вынимает блестящий от моей слюны член, и пока я пытаюсь отдышаться, раскладывает меня на столе лицом вниз. Я еще ничего не успеваю ответить, как в киску приникает средний палец. — Как в масло, Левина. Так узенько…
И прежде чем я открываю рот, чтобы возмутиться, палец сменяет член. Головка надавливает на губки и раздвигает складочки. Я пищу, но Бергмана не остановить:
— Это пиздец, Левина, ради такого тесного доброго утра я буду драть тебя ночами напролет.
И вот я вся дрожу на его органе.
Гера наваливается и прикусывает меня за шею, стискивая в ладонях ягодицы. У меня в глазах темнеет, и это что-то звериное. Тот самый основной инстинкт. Толстый член безжалостно меня буравит, выдавливая из меня с каждым толчком стоны, я царапаю дорогую дубовую столешницу, не заботясь, остаются ли следы на лаке.
Слава богу, взятый Герой темп не предусматривает марафон, это охренительный, сногсшибательный спринт, где на финише меня ждет ослепляющий оргазм.
Победный рык Бергмана звучит уже за чертой, отделяющей меня от реальности. Более или менее я начинаю осознавать, что произошло, когда Герман салфетками ликвидирует сперму с моей попки и аккуратно усаживает меня на стул.
И даже подает мне футболку.
Первая мысль: «Меньшего зла не бывает».
И после большой паузы приходит вторая: «Говнюк, пьет мой кофе».
Ему, значит, кофе, а мне — хрен, прости господи.
— Сегодня, — хриплю я. — Тебе больше ничего не обломится.
— Точно?
— Мамой клянусь, — твердо произношу я.
— У нас уроки не сделаны, — хмурится Гера.
— Иди к черту! — с чувством посылаю его я.
Сообразив, что я не шутки шучу, Гера подмазывается тем, что варит мне свежий кофе и делает завтрак. Я довольно быстро оттаиваю, но сохраняю суровый вид, чтоб не подумал, что зажегся зеленый свет.
Стара я для таких длительных заездов. Или наоборот. Опыта недостаточно. Гера ж как-то выдерживает.
Остаток дня мы проводим по-пенсионерски.
Бергман распаковывает новенький проигрыватель, ставит виниловые пластинки из тех, что уже привез. Мы пьем вино, готовим, трескаем вкуснятину. И всячески обходим тему сделки и изменившихся отношений. Я, потому что страшно, а Гера, видимо, не видит разницы.
Уютный день, когда за окном промозглая слякотная сырость.
Но к вечеру я начинаю собираться домой.
— Я не думал, что ты уедешь, иначе бы не пил, — сдвигает Бергман идеальные брови.
— Отпуск кончился, — вздыхаю я. — Завтра на работу.
— Черт, у меня завтра на вечер важная встреча…
У меня чешется язык спросить, не с Марго ли? Но я удерживаю себя. Не хочу портить чудесный вечер.
И если Гера ждет, что я спрошу, когда мы увидимся, то не дождется.
Провожая меня до такси, Бергман требует:
— Позвони, как доедешь. И не забивай голову херней, Ян.
Это он о чем? Чтобы я не выдумывала, что между нами есть то, чего нет?
— Я постараюсь выбраться, — обещает он.
А я стараюсь ничего не загадывать, но выходит хреново.
И ведь знаю, что как только начинаешь что-то планировать, все летит псу под хвост. Непреложный закон.
Так случается и в этот раз.
Глава 44. Гордая женская позиция
По дороге до дома я успеваю накрутить себя до предела.
Меня благополучно кидает от восторженного «боже, он постарается вырваться!» до «хрен я теперь его увижу, он получил, что хотел».
И, главное, я ведь понимаю, что реальность где-то посередине. Гера, скорее всего, планирует лишь скрасить необременительным сексом время до нашего официального расставания. И все.
Так чего я выеживаюсь?
Мне тоже не нужны серьезные отношения, секс хорош, мужик — огонь… но меня ломает.
Ломает так, что, добравшись до квартиры, я не могу просто взять и позвонить Бергману. Это ж корона с головы упадет! Он же сразу раскусит, что я втрескалась по самую печенку! Поэтому я пишу ему сообщением суровое: «Дома».
И ни одного смайлика.
Вот так. Знай наших.
Во дура…
И теперь караулю, что мне ответят. А мне не отвечают. Прочитали и не отвечают!
Козел.
Побегав по потолку, я звоню Медведевой.
— Я ему дала! — выпаливаю я сразу, как только она берет трубку.
Пауза. И осторожное:
— Ты сигнал подай, тебя поздравить или пожалеть?
— Не знаю-у-у-у!
— Я так и знала, — сокрушается Алка. — Совсем втюрилась?
— Ды-а, — шмыгаю я носом.
— Перспективы?
— Ноль целых хрен десятых, — честно говорю я. — Он мне не пишет…
— Давно? — напрягается Медведева.
— Уже час.
— Левина, ты с дуба рухнула? Он, что, должен быть в прямом эфире двадцать четыре часа в сутки? Тебя ж саму бесят прилипалы.
— Я знаю, — душераздирающе вздыхаю я. — Знаю, что дурь несу, но тебе придется терпеть. Куда я еще понесу эту дурь кроме тебя?
Алка сжаливается:
— Ладно, потерплю. Спрашивать, понравилось или нет, не буду, — ехидничает она. — Но как вы до этого докатились?
О! Это самый главный вопрос. То есть зеленый свет к подробному изложению событий. Если я не перетру, то умру. Нужен коллективный разум. Как говорится, одна голова хорошо, но не когда она дура.
— Ну и вот, — заканчиваю я цензурированную версию. — Все болит, я дома, завтра на работу, а Бергман по мне не страдает…
— Погоди расстраиваться, может, страдает, — утешает Медведева.
— Дождешься от него, — ворчу я.
— Мать, по чесноку, он тебе до хрена времени выделил за эту неделю. Как пашут дядьки при бабках ты в курсе, достаточно посмотреть на Артемьева. Ты с ходу можешь представить, чтобы он Козиной почти целую неделю отжалил?
Соплю в трубку. Так-то да.
Но это если рассуждать логически.
— Ну ему постоянно звонили…
— Вот. Так что дай мужику разгрести то, что он забросил, чтобы тебя «порепетиторствовать». Кошмар, какая пошлость…
— В тебе говорит зависть, — огрызаюсь я.
— Почти уверена, что ты права, но все равно смешно. Вы еще до ролевых игр не дошли? Тебе сам бог велел медсестрой или врачихой… — ржет Медведева.
— А ты что будешь примерять? Амплуа училки?
— Ой нет… Не мое это…
— А зря. И я бы…
Меня пугает раздавшийся прямо в ухо рингтон. Я дергаюсь и скидываю звонок, и только потом вижу, что это был Гера.
— А-а-а-а! Он мне позвонил!
— Чего орешь-то?
— Я сбросила… Нечаянно… — у меня аж слезы наворачиваются от досады.
— Ты чего? Реветь надумала? — пугается Медведева. — Мать, ты это брось. Перезвонит он.
— Штырит меня. Сама не знаю, с чего, — жалуюсь я.
Кидает меня реально не по-детски. Как в семнадцать лет. Надо проверить, когда у меня там женские дни…
— Так, иди прими успокоительную шоколадку, отмокни в ванной и ложись спать. Кукушку надо беречь. Если что, я на связи.
Алка прощается, а я плетусь на кухню, ругая себя на чем свет стоит. Дура старая. Тридцать лет, а ума нет. Надо брать себя в руки, чтоб не превратиться в синюю деву, выслеживающую Бергмана.
Телефон пиликает сообщением. Алка: «Я прям чувствую, что ты треплешь себе нервы». Знает меня, язва. Шоколадки нет. Я самая несчастная женщина на земле.
Мобильник опять звякает.
Не, ну серьезно, неужели она думает, что я способна успокоиться за пару минут? Я игнорирую сообщение, потому что роюсь в недрах холодильника в поисках хоть чего-то, способного приглушить мою тоску… по сильному плечу… Блин, если я сейчас еще и петь начну бабские вытельные песни, то это вообще туши свет.
Плим-плим. Не успокаивается телефон.
Смирившись с тем, что ничего вкусного нет, я все-таки беру в руку мобилку и чуть не роняю ее.
Бергман! Пишет Бергман! А! Алке позвонить надо!
Нет, надо прочитать сначала.
«Левина, есть у меня подозрения, что ты все-таки страдаешь херней».
Нет, блин, посмотрите на него. Подозрения у него есть! Нашелся тут неотразимый!
«Так, я, кажется, понял. Ты мне мозг вынесешь теперь».
Да кого волнует его мозг? Я свой вот не жалею.
«Я перенес завтрашнюю встречу. Заеду за тобой после работы. Во сколько ты заканчиваешь? Уверен, ты сейчас довольна тем, что порушила мне график».
Спохватываюсь, что сижу с идиотской улыбкой. Все-то он знает.
«В шесть вечера», — отвечаю я только на вопрос.
Пусть не думает, что я тут вся растаяла.
Убираю телефон, чтоб не перечитывать по десять раз его сообщение, и стучусь лбом о холодильник. Совсем плохая.
Плохая, но счастливая.
Даже без шоколадки.
Всю ночь мне снится романтическая чушь, которую никому пересказывать точно не стану. Она такая сопливо-слезливая, что просто стыдно.
А утром вселенная подкладывает мне жирную свинью. Становится понятно, почему я такая плаксивая была накануне. Видать, на радостях от внезапно активной сексуальной жизни организм чуть раньше положенного напоминает мне, что я женщина. Женщина, которая непригодна для горячих свиданий на ближайшие четыре дня.
Гера будет мне очень благодарен, за сорванную встречу.
Глава 45. Не в том месте и не в то время
Настроение убивать держится весь день, да еще и физически мне становится херовато.
Мечтаю добраться до дома и окуклиться.
Чувство вины не добавляет мне позитива.
Умом я понимаю, что Герман сам принял решение перенести встречу, я его ни о чем не просила. И все равно, когда время подходит к обеду, и нужно уже позвонить Бергману, чтобы его «порадовать», я внутренне сжимаюсь.