— Ну я не знаю, я у мамы спрошу… — юлю я.
— Обязательно мне скажи, или нет. Я лучше сама позвоню!
— Да не стоит беспокоиться, все равно в ближайшее время не получится…
— Яна! — строгий голос Розы Моисеевны заставляет меня струхнуть. — Ты же не пытаешь уклониться от серьезных отношений?
Девки, слышащие наш разговор благодаря громкой связи, набивают рот сыром, чтобы не заржать, потому что последние полгода я именно этим и занимаюсь. Я злостная уклонистка. После расставания с Лосевым я откровенно не готова ввязываться во что-то с намеком на серьезность.
Меня бы устроили абсолютно несерьезные отношения с Герой.
Наверное.
— Роза Моисеевна, мне кажется вы торопите события…
— Как это тороплю? — изумляется она. — Ты надругалась над моим сыном и должна взять на себя за это ответственность!
Медведева тихо сползает под стол.
— Что? — офигиваю я. — С чего вы взяли?
— С того, что Раечка видела, как вы приезжали к Герочке в субботу, а уехала ты на следующий день!
Какой кошмар!
— А, что, Раечка — соседка Германа? — зажимая переносицу, спрашиваю я.
— Нет, что ты! Она живет на другой улице!
— Так, может, она обозналась?
— Яна, мне точно нужно поговорить с твоими родителями! Ты ведешь себя легкомысленно! Что значит обозналась? В нашем возрасте мы уже давно полагаемся на бинокль!
Анька присоединяется к скулящей под столом Алке.
Наверняка, это сочувственные стоны доносятся до меня оттуда.
— Тогда уважаемой Раисе стоит достать свой бинокль опять! — не выдерживаю я упреков.
Подумать только! Надругалась над бедным Бергманом! Несколько раз! Или этого Раечка в бинокль уже не видела? Интересно, она под воротами караулила со своей оптикой? Или у нее там подзорная труба?
— Что ты имеешь в виду, Яна? — настораживается Роза Моисеевна. — Кстати, я думала, что вы сегодня встречаетесь?
«И откуда ты это узнала?» — снимает вопрос у меня с языка за кадром Давид.
— Дави, я же не глухая!
«У тебя очень чуткий, но очень избирательный слух, мама. Я тебя зову за стол уже десять минут!»
— Отстань, — отмахивается Роза Моисеевна. — Так о чем мы говорили, Яночка? Что за инсинуации?
— Ни о чем, а встреча наша просто перенеслась, — даю я задний ход. — Э… у него встреча с Марго…
— Постой-постой… Бинокль, Раечка, Марго, встреча… — бормочет Роза Моисеевна, сопоставляя факты. Все-таки она неплохо знает своего «поруганного» сына. — Мне плохо. Да не суй ты мне капли, Дави! Настойка моя где?
— Роза Моисеевна, да вы не волнуйтесь… — я понимаю, что разговор принимает самый неблагоприятный поворот.
— Нет, Яночка… Это ты не волнуйся! — выдыхает в трубку она. — Марго я беру на себя. Вот змея! А ты ни о чем Гере не говори, поступим умнее. У него слишком тонкая душевная организация, сам он не справится…
Да уж. Тонкая душевная организация Бергмана поражает.
Я малодушно радуюсь, что Роза Моисеевна явно испортит малину любовничкам, и что мое участие в этом останется за кадром.
Раз я без Германа, то и этой Марго пусть все обломится. Бесит она меня, хоть я ее ни разу и не видела, но того, что она молодая и красивая уже достаточно, чтобы ее возненавидеть. Еще и натуральная блондинка.
Сама я Бергману ничего не скажу, но как вызнать, что выкинет Роза Моисеевна? А она выкинет. Я в бабуське уверена.
Дрогнув, набираю Эльку, чтобы уговорить ее стать лазутчиком, но ее телефон по-прежнему недоступен.
Помру теперь от любопытства.
А еще надо как-то понять не рухнули ли мои планы на Бергмана в качестве спутника на свадьбу. С одной стороны, явиться без него — подставиться, с другой, я сейчас ему глаза готова выцарапать. Сексист хренов, мне и за ручку нельзя подержаться, а он вытворяет черт знает что!
От мыслей ему написать, чтобы уточнить, меня останавливает гордость.
И как показывает жизнь, ангел-хранитель.
Глава 50. Карты на стол
От Германа нет ни слуха, ни духа целые сутки.
Я извожу себя мыслями, что он на меня совсем забил, увлеченный новой бабой.
Нет, есть, конечно, шанс, что Роза Моисеевна поставила его в угол… но мизерный.
В общем, все мне видится в мрачных тонах.
Весь вторник я бросаюсь к телефону на каждый писк, в голове прокручиваю все, что я ему скажу. Как буду язвительна и непреклонна, горда и сам дам ему от ворот поворот, пока Бергман не успел сказать мне, что нам больше не по пути.
Прям все время в боевой готовности нахожусь.
И нихрена!
Не звонит и не пишет!
В среду утром, увидев зеленую мордень в зеркале с кругами под глазами, взвинченная донельзя я принимаю решение вычеркнуть Бергмана из жизни.
Подумаешь, пропал после одной ночи?
Разве я не этого хотела?
Осталось всего ничего. Найти еще десяток таких мужиков и чередовать их, чтобы кукушкой не поехать в тоске по Герману Александровичу. Вот прям с понедельника и займусь. Отмучаюсь на чертовой свадьбе проклятого Лосева и гадской Наташки и пойду вразнос.
Но сволочной Бергман смешивает мне все карты.
Закончив смену и сменив униформу на обычную одежду, я выхожу из кабинета, рассчитывая выпить чашечку чая и не торопясь собраться домой, и натыкаюсь взглядом на мощную фигуру в распахнутом пальто, сидящую в кресле для посетителей с самой суровой миной на свете.
Гера так суров, что в первую секунду у меня возникает ощущение, будто это я перед ним в чем-то виновата. А потом я вспоминаю, что Герман не в курсе моей слежки и того, что я знаю про блондинку. И наверняка он тут сидит и негодует, как это я, проштрафившаяся и застуканная с Лосевым, не названивала ему и слезно не просила прощения за свое недостойное поведение.
Козел.
С непроницаемым лицом отворачиваюсь и отдаю карточку последнего клиента Тане.
— Здравствуй, Левина, — в голосе слышна откровенная угроза, и это меня бесит еще больше.
— Здравствуй, Бергман, — холодно отвечаю я.
Гера вырастает из кресла, открывает шкаф и выуживает оттуда мое пальто. У меня дежавю.
— Зачем тебе мое пальто?
— Поедем, прокатимся.
— Я еще не закончила.
— Не ври, Танюша мне уже сказала, что вы через пять минут закрываетесь, — не слушая моих возражений, Герман наматывает на меня шарф. — Она сейчас принесет твою сумку, и ты без возражений, а главное, молча, пойдешь со мной.
— Но…
— Молча, Яна. Тогда есть шанс, что будут выжившие среди тебя, — цедит Бергман.
Он прям очень зол.
Поджав губы, просовываю руки в подставленное пальто. Гера его на мне застегивает, поправляет шарф, будто желает меня им удушить, и берет за шкирку.
— Перчатки, Левина!
Скорчив рожу, я достаю из кармана и демонстративно натягиваю.
Дрожащая Танечка протягивает мне сумку.
В общем-то я где-то ее понимаю. У меня иммунитет к злому Бергману, но сегодня он свиреп. Вот-вот начнет рычать.
Меня, как нашкодившую, выводят из клиники, крепко держа за шарф. На улице все так же скользко, и я пару раз поскальзываюсь, но Гера тащит меня к машине неумолимо.
Привет, ласточка… Что-то ты мне напоминаешь сегодня катафалк.
Но я ни в чем оправдываться не буду.
Не звонила, потому что не хотела!
Бергман трамбует меня на переднее сидение и захлопывает дверь с таким грохотом, что я чуть в штанишки не наложила.
Сев на водительское место, Герман с минуту крепко сжимает руль, не заводя машину. Не иначе, представляет на месте баранки мое горло.
Выехав на шоссе, он поворачивает в неожиданную сторону, и я, принявшая решение гордо молчать, что бы ни случилось, не выдерживаю:
— Куда мы едем?
Злобный взгляд — все, что мне достается.
Ну не закапывать же он меня везет?
Не дождавшись ответа, я отворачиваюсь от его профиля и пялюсь в окно, пытаясь угадать, что мне уготовила судьба.
Минут через пятнадцать мы паркуемся напротив самого крупного из магазинов «Бергман». Что-то мне подсказывается, что мы здесь не кольца мерить.
Гера вытаскивает меня из салона и конвоирует внутрь. Гонит меня через весь зал, сердито сопя сзади, и заводит за дверь с надписью: «Служебное помещение».
Мне становится не по себе.
Что мы тут забыли? Тянет сдать назад, но Герман перехватывает мою руку и тащит вверх по лестнице. Три пролета спустя, я оказываюсь в роскошной приемной. На первый взгляд пустой.
Мы вваливаемся в кабинет с красивой табличкой «Бергман» на двери, и Гера плюхает меня на кожаный диван.
— Что все это значит?
— Знаешь, Левина… Я вчера охренел, когда ко мне заявилась Марго и сообщила, что между нами ничего быть не может.
У меня каменеет лицо.
Он, что, притащил меня себя, чтобы пожаловаться, что его бросила баба?
Он в своем уме?
— Мы уже пятнадцать лет работаем вместе, душа в душу, а теперь мой ассистент боится поднять на меня глаза. «Герман, мне льстят ваши чувства, но я не могу на них ответить. Я замужем. Роза Моисеевна мне очень близка, я бы не хотела, чтобы из-за недопониманий мне отказали от дома».
Он явно цитирует Марго.
Мне-то какое дело? Я складываю руки на груди.
— Из матери я ничего не вытряс, кроме того, что «Яночка нам подходит больше, и Раечка все видела. А девочка страдает». Я вторые сутки в дурдоме!
Он нажимает на кнопку селектора.
— Марго, ты меня дождалась? Зайди, пожалуйста, ко мне! — рявкает Гера.
Я вся подбираюсь. Сейчас я увижу соперницу.
Дверь открывается, и заходит очень красивая женщина, блондинка лет пятидесяти-шестидесяти, сколько конкретно не понять, налицо мощь косметологических достижений.
— Герман, — устало начинает она мелодичным голосом, явно не заметив моего присутствия. — Ну зачем вы так? Это пошлость — задерживать личного помощника, чтобы… У меня внуки, Герман, муж.