— Тшшш… моя хорошая, — Бергман поглаживает попку, задвигая поршень все глубже.
Дышу открытым ртом, позволяя Герману покорять новое пространство.
— Я же сказал, Ян. Все дырочки. Все мои.
И войдя до конца, двигается назад.
Медленно растягивает вельветовое отверстие. Немного освоившись, Бергман приподнимает покорную попку, заставляя согнуть ноги в коленях.
Божечки… Урок пошел впрок. Еще никогда в жизни я не была так открыта…
Я готовлюсь переждать завершающий этап для Германа. Тело мое сыто, и ни на какое удовольствие я больше не рассчитываю, но Гера меня удивляет.
Бергман, совершив еще несколько деликатных толчков, переходит к тому темпу, что я люблю в киске.
Оказывается, я много о себе не знаю.
Жесткий анальный секс навсегда обретает свое место в моем сердечке.
Герман вколачивается в нежную попку, и под кожей оживает разворошенный муравейник, растянутое отверстие горит, позвоночник рассыпается в труху, в ушах шумит, а дырочка, оставленная без внимания, сочится и сжимается, вынуждая меня инстинктивно подмахивать бедрами.
Перед тем, как я задвинуть мне по самые яйца и кончить, Бергман сжаливается и потирает подушечкой пальца клитор, который, словно только этого и ждал, активизирует во всем теле взрыв электрических разрядов.
Я глохну.
Чувствую, как из попки выскальзывает наполненный презерватив, и содрогаюсь.
Гера нежно чмокает оттопыренную татуировку.
— Урок номер четыре. Не спорь со старшими. Они знают лучше.
Глава 58. Он меня раскусил
— Левина, это твой, — доносится до меня, как сквозь вату, приглушённое ворчание.
Что?
Черт. Будильник.
Да пусть звонит, кому он мешает? Я вот могу спокойно спать и под него.
Ой, бля… Вспоминаю я. Свадьба…
Нашариваю оставленный Германом на тумбочке мобильник и, не глядя, поворачиваю экраном вниз.
Спать хочу. Мыслей вообще нет.
И как это бывает после затяжного секса, потенциальная энергия присутствует на сотом уровне из ста, а вот пошевелиться физически заставить себя почти невозможно.
С трудом разлепив глаза, я с ненавистью смотрю на спину Бергмана, который дрыхнет, видимо, в своей любимой позе на животе, обняв подушку.
Хорошо ему. Не надо краситься, причёску делать.
Бесит.
Очень хочется докопаться, но инстинкт самосохранения просыпается все-таки раньше вредности. Кряхтя, я поднимаюсь с постели, задавив в себе порывы к восстановлению справедливости.
Благодаря тому, что вчера всю нагрузку взял на себя Гера, мои шевелилки работают, и даёт о себе знать только… э… глубокий внутренний мир.
Жопа в том, что с каждым сигналом от этого самого мира, просыпаются воспоминания, заставляющие меня млеть.
Вот обрезанный мерзавец! Восхищаюсь я Бергманом, пытаясь высушить волосы. Они упорно не хотят ложиться в задуманную мной накануне умопомрачительную причёску, но меня это уже не волнует.
Меня сейчас вообще ничего не трогает.
Плевать, станет ли ревновать Лосев, насрать, будет ли Наташка смотреть на меня победно.
Из меня вытрахали все. Вот совсем все.
В теле царит зашкаливающая сытость.
Я капец плавная и в ванной вожусь, хрен знает сколько, пока Гера не начинает скрестись в дверь. Надо сказать, что сейчас он выглядит как простой смертный. Нормальный мужик. Заспанный, всклокоченный, со щетиной и с покачивающейся утренней реакцией, на которую я флегматично показываю фак и сваливаю из ванной краситься в комнату.
В итоге я и макияж делаю ополовиненный. Похер. Мне и так хорошо. Сойдет для сельской местности.
Даже не позавтракав, оба два сонных шланга, мы загружаемся в машину, и чалим к ЗАГСу, возле которого уже толпятся родственники.
Наше появление не остается незамеченным. И судя по реакции ясно, что у нас на рожах написано, чем мы занимались ночью. Пофиг. Пусть завидуют молча.
Притопывая на улице вокруг Бергмана под мрачным взглядом Лосева, пытаюсь вспомнить, что я забыла. И меня наконец озаряет:
— Гер, букет забыли…
— Зачем? Чтобы засунуть его кому-нибудь в задницу? — сварливо спрашивает так и не проснувшийся Бергман. — И прекрати мельтешить.
— Мне холодно стоять на одном месте.
— Я предлагал тебе посидеть в машине, Левина. Нет, надо пойти морозить жопу в чулках. Где ближайший цветочный?
Я указываю на киоск через дорогу, и, матернувшись, Герман поднимает воротник пальто повыше и широкими шагами удаляется добывать дежурный веник.
Хорошо идет, аж завидно. Даже не поскальзывается. Я пока до машины дошла, два раза чуть не навернулась, и тоже выслушала лекцию про каблуки и лед. Пф. Чтоб он понимал!
— Ян.
Я нервно оглядываюсь и чуть не теряю равновесие в третий раз.
Подкравшийся сзади Лосев успевает меня поймать.
— Ян, — выдавливает он, глядя на меня исподлобья. — Только скажи, и свадьбы не будет.
У меня натурально отвисает челюсть.
— Ты идиот? — вырывается у меня раньше, чем я успеваю себя тормознуть.
Я даже не говорю про то, что все уже организовано, денег вбухано, и в Наташкином состоянии такие стрессы чреваты. Даже молчу про то, что я, блин, приперлась к черту на рога на эту свадьбу, а он собирается ее отменить!
Все это мелочи.
Я не пойму, какого рожна Дима считает, что он мне нужен после всего, да еще и с беременной от него брошенкой в анамнезе? Потенциальный алиментщик возомнил себя роковым мужчиной?
— И чего делать будем? — ядовито спрашиваю я. — Возьмемся за руки и убежим в закат? Ты больной?
— Будем жить как раньше.
— Как раньше, это когда ты мне лапшу на уши вешал, а сам натягивал мою сестру? Так у меня осталась только одна, но тебя за нее посадят. Как раньше мне, что-то совсем не хочется.
— Ян, мы поженимся…
— Да ладно? — рявкает другой голос и опять из-за моей спины.
Я снова дергаюсь и снова заваливаюсь. Бергман не мелочится, он не только меня подхватывает под локоть, он запихивает меня себе подмышку. Из-под другой виднеется букет белых роз.
— Какие прекрасные перспективы, — тон Геры сочится ядом. — Я против. Может, вам передумать? Не в первый раз уже.
Лосев сверлит Бергмана тяжелым взглядом. Молчаливая война заканчивается победой в пользу Германа. Лосев уходит, отзываясь на вопли, что машина невесты подъехала.
— Тебя на пять минут оставить нельзя, Левина! Меня не было пять минут! Что за хрень? — шипит на меня Гера, наматывая мне обратно шарф, который я ослабила, потому что он промок от моего дыхания.
Бергман так тщательно наворачивает его, что это похоже на попытку задушить.
— Да я чего?
— Задницей вертишь перед черт знает кем! — закончив свое богоугодное дело, Герман подцепляет меня за шкирятник и тащит в сторону ЗАГСа, в двери которого начинают просачиваться гости в надежде согреться. — Я для чего стараюсь?
— Гер, я же не…
— Так. Я понял. Тебе нельзя заниматься сексом. Ты после этого не в себе и вытворяешь всякую поебень. Больше я тебе не дам.
— В смысле не дашь? — волнуюсь я.
Не то чтобы мне прямо сейчас было надо, но… а чем мы вообще тогда заниматься будем?
— В прямом. Говорила мне мама, что бабам только одно и нужно, — рявкает Гера, и на нас оглядываются родственники.
Я покрываюсь красными пятнами от стыда.
— Тихо ты! — я пытаюсь его угомонить на крыльце, чтобы он не продолжил свою тираду внутри. — Мне кажется, ты погорячился с выводами…
— А вот мы и посмотрим! Так что до свадьбы никакого секса!
Эпилог
— Я так и не поняла, как это произошло, хотя я там была, — удивляется Медведева, разглядывая в телефоне фотки с моей свадьбы. — Сколько всего упускаешь, стоит застрять на даче зимой.
— Я сама до сих пор в шоке, — признаюсь я.
У меня в голове не укладывается стремительное изменение моего статуса.
Два дня назад, четырнадцатого февраля, я бракосочеталась с Бергманом Германом Александровичем.
— Ты так и не рассказала, что тебя сподвигло согласиться, — поддакивает Анька. — И куда вы пропали после первого тоста?
Я не представляю, как такое рассказывать.
— Ну… началось с того, что после свадьбы он мне так больше и не дал, — вздыхаю я, вспоминая тяжкие времена. — Хотя я старалась пошатнуть его позицию изо всех сил, но Бергман уперся рогом. Это я сейчас уже знаю, что невыспавшийся он злющий, а тогда не ожидала. Думала, ну понаказывает вечерок, и все. А Гера оказался упрямым, как не знаю кто. И главное, я ведь ни в чем не виновата! И самому ему тоже секс нужен! И видимо, из мести он натравил на меня Розу Моисеевну…
— Это как? — давится Алка печенькой.
Я тяжело вздыхаю, заново переживая этот позор.
— Она спросила его, как дела с Яночкой, и он ответил, что я надругалась над ним, грязно использовала и не спешу брать на себя ответственность. В общем поддержал ее теории по полной программе. И Роза Моисеевна позвонила моей маме…
Это был пиздец.
Может, и хорошо, что с Алкой долго не виделись. Я была нервная, дерганая, злая и неудовлетворенная.
Мама честно сказала, что могла бы встать на мою сторону, но ей запахло внуками, и она переметнулась в стан врага. Прессинг шел со всех сторон. Я озверела и встала в позу. И Бергман применил запрещенный прием.
Столько раз руками доводить меня почти до оргазма и не давать кончить — это лютое злодейство. Лучше уж полный целибат. Я уже не говорю про марафон, который он зарядил мне на новогоднюю ночь.
И мне пришлось сказать: «Да», чтобы наконец получить член!
И это в двадцать первом веке!
Кому рассказать — не поверят.
И что обидно, поманил морковкой и потом опять оставил без ничего до позавчерашней ночи.
— Я думала, что после моего согласия Гера расслабится, но его накрутил Раевский, которому крутит мозг Эля, и это уже стало семейной шуткой, — вспоминаю я эпичный день. — Олег пошутил, что раньше Эльвира Давидовна согласится выйти замуж, чем я, а это явно произойдет не скоро. Бергман посмотрел на меня зло, взял в руки телефон и через пятнадцать минут я получила уведомление на госуслугах, что Герман Александрович желает заключить со мной брак. Я поржала, но оказало