— Юрия Палыча работа, — быстро вставила Ксения Макаровна, — раньше он много рисовал, а последнее время забросил художество, наукой занялся.
Бирюков перебрал остальные картоны. На них были этюды новосибирских улиц и несколько пейзажей, выполненных с настроением. Чувствовалось, что писавший их довольно уверенно владеет кистью.
Бирюков покосился на Ксению Макаровну. Старушка сидела рядом с напряженно застывшими понятыми и, часто поправляя на коленях авоську с бутылкой молока, чувствовала себя как на иголках. Каждый раз, когда на нее взглядывал кто-либо из оперативников, она отводила глаза в сторону. Антон все-таки перехватил ее ускользающий взгляд и неожиданно спросил:
— Ксения Макаровна, почему не говорите правду до конца?
Старушка вздрогнула. Чуть не уронив с колен авоську, одной рукой поправила беретик и сосредоточенно уставилась в пол. Какое-то время она будто запоминала рисунок на сером паласе, затем, подняв на Антона тревожные глаза, заговорила:
— Сегодня видела, как Саня на железнодорожном вокзале с каким-то мужчиной разговаривала. Я дочку провожала в отпуск. Подошел адлерский поезд, и, по-моему, тот мужчина приехал. Знаете, такой… кавказской наружности. Лицо смуглое, нос большой, а волосы седые. Ему уже за шестьдесят, наверное. Одет в железнодорожный костюм. А возле Сани стояло вот это… — Ксения Макаровна показала на красный чемодан из кожзаменителя, в котором, по словам Дымокурова, находилось белье, приготовленное в стирку.
— Вы не ошибаетесь? — уточнил Антон.
— Может, и ошибаюсь, но очень уж похож чемодан.
— О чем они говорили, не слышали?
— Издали я наблюдала. Мужчина как будто уговаривал Саню, а она хмурилась и глазенками туда-сюда, туда-сюда, словно опасалась чего-то.
— В какое время это было?
— В половине шестого вечера.
Бирюков взглянул на часы — происшествие случилось почти три часа спустя.
— С вокзала во сколько вы ушли?
— Как дочка уехала, вокзальное время шесть показывало.
— И сразу домой пошли?
— Нет. Сначала к приятельнице заглянула, на Иркутскую улицу. Чаю с ней попили, посудачили. После в магазин по пути зашла, бутылку молока купила.
— Не с тем ли мужчиной, с вокзала, Саня сюда пришла? Может, он и прикрыл балконную дверь?..
— Затрудняюсь сказать, не разглядела. Приметила лишь белую голову… — Ксения Макаровна задумалась.
Маковкина, прекратив писать протокол, достала из папки заявление, найденное на кухне, и повернулась к Бирюкову:
— Антон Игнатьевич, вам не кажется, что Холодова, начавшая писать это заявление, и Саня — одно и то же лицо? Обратите внимание на инициалы: «А. Ф.», вероятно, Александра…
— Возможно, — сделав вид, будто он сам об этом раньше не догадался, сказал Бирюков и опять спросил старушку: — Фамилию Сани вы не знаете?
— Да откуда, милок, мне это знать-то? Звать, говорила, Саней…
— Раньше вы ее у Деменского не видели?
— Ни разу.
Дальнейший разговор оказался бесплодным. Близко к полуночи, оставив Ксении Макаровне повестку для Деменского, приглашающую в уголовный розыск, оперативная группа покинула место происшествия. Несмотря на позднее время, оперативники навели подробные справки о Юрии Павловиче Деменском и Холодовой А. Ф.
Деменский родился в 1937 году. Закончил электромеханический факультет Томского политехнического института. В Новосибирск приехал из Челябинска в январе 1975 года и с той поры работает старшим инженером по новой технике на «Сибэлектротрансмаше». В графе «Семейное положение» указывалось:
«Не женат. Детей нет».
По сведениям адресного бюро Холодова А. Ф. в прописке и выписке по городу Новосибирску не значилась.
ГлаваII
Утреннее солнце беззаботно играло шаловливыми зайчиками. Антон Бирюков передвинул стопку бумаги так, чтобы солнечные блики от настольного стекла не слепили глаза, перевернул на календаре листок с числом 21 августа и, едва стрелки часов показали начало рабочего дня, взялся за телефонную трубку.
Из отдела кадров «Сибэлектротрансмаша» Деменскому дали самую положительную характеристику. Оказывается, имея высшее образование, Юрий Павлович поступил на факультет заочного обучения Уральского политехнического института, досрочно выполнил учебную программу по специальности «Автоматика и телемеханика» и месяц назад уехал в Свердловск защищать дипломный проект. На работу должен выйти через неделю, если не оформит полагающийся по закону последипломный отпуск.
Получив такие сведения, Бирюков заказал уголовный розыск Свердловска и попросил побывать в политехническом институте, чтобы выяснить все возможное о преуспевающем студенте-заочнике из Новосибирска.
Только закончился этот междугородный разговор — дверь кабинета широко распахнулась. Щупленький улыбающийся старший лейтенант, лихо отдав честь, по-уставному щелкнул каблуками:
— Прошу разрешения, товарищ капитан!
— Слава?.. Голубев! — удивился Бирюков и, вскочив из-за стола, крепко стиснул вошедшего в объятиях.
— Отпусти, ребра сломаешь! — засмеялся старший лейтенант.
— Соскучился по тебе, деревенский детектив! Больше года, наверное, не виделись.
— Почти два.
— Даже так?
— Конечно. Тебя в сентябре из нашего райотдела в областной розыск перевели, а сейчас, как известно, август к концу катится.
Антон, усадив Голубева, заинтересованно спросил:
— По каким делам в Новосибирск пожаловал?
— Прикатил на месячную стажировку, повышать квалификацию. Возьмешь, как прежде, подручным?
— Спрашиваешь? — Антон потянулся к телефону. — Сейчас договорюсь с начальником отдела, работа есть…
— Имеешь в виду вчерашнее происшествие?
— Откуда знаешь?
— Только что от начальства. Можешь не звонить, без твоего согласия договорился. Предварительные итоги какие?
— Неутешительные. Похоже, любовная драма. Собственно, через несколько минут соберется оперативная группа…
Бирюков не успел договорить. В кабинет вошла следователь Маковкина. Мельком взглянув на Голубева, она поздоровалась и спросила Бирюкова:
— Вы заняты?
— Экспертов жду. Выбирайте, Наташа, место поудобней, сейчас они нагрянут, — ответил Антон и представил вошедшей Голубева. — Это бывший мой сослуживец по райотделу, приехал к нам на стажировку.
Маковкина села ближе к столу. Положив на колени принесенную с собою папку, озабоченно заговорила:
— Я только что беседовала с хирургом Широковым. Потерпевшая жива, но состояние ее крайне тяжелое. Опасаюсь, что в случае смертельного исхода расследование осложнится. — Маковкина смущенно зарозовела. — Надеюсь на ваш опыт и помощь. У меня, как знаете, пока лишь теоретические знания…
«Девочка не лишена самокритики, но мне от этого не легче», — подумал Антон и вздохнул:
— Поживем — увидим…
Карпенко и Дымокуров вошли в кабинет разом. Пока вежливый Аркадий Иванович галантно здоровался с Маковкиной и знакомился с Голубевым, энергичный судмедэксперт широким жестом передал Бирюкову свое заключение. Медицинская экспертиза установила, что потерпевшая находилась в легкой степени алкогольного опьянения. При падении она повредила коленные суставы, позвоночник и получила ушиб головного мозга. Когда Бирюков прочитал заключение, Карпенко добавил:
— Цветочная клумба спасла. Если бы упала на асфальт — мгновенная смерть.
— Считаешь, она выживет? — спросил Антон.
— Вся надежда на нейрохирурга Алексея Алексеевича Широкова.
— Хороший специалист?
— Прекрасный, но травма головного мозга, сам понимаешь, — дело не шуточное.
— Скажите, Виталий, — заговорила Маковкина, — нет ли у потерпевшей каких-либо признаков покушения на изнасилование?
— Нет, — ответил Карпенко. — Похоже, женщина сама спрыгнула с балкона. Вот вам факт: сначала она приземлилась на обе ступни, как при прыжке, и уж после того упала ничком…
Бирюков посмотрел на Дымокурова:
— Что, Аркадий Иванович, по этому поводу скажет?
— Траектория ее падения и вмятины на цветочной клумбе подтверждают предположение доктора.
— Кто ж за женщиной балконную дверь закрыл? Халат кто с нее сорвал?.. — Антон сделал паузу. — К тому же начатое заявление прокурору. О чем Холодова А. Ф. хотела заявить и почему не написала свое заявление? Передумала или кто-то помешал ей?..
Дымокуров развел руками. Бирюков помолчал и снова спросил:
— Аркадий Иванович, что нам дает дактилоскопическая экспертиза?
Криминалист раскрыл папку и положил на стол несколько увеличенных фотоснимков.
— Вот отпечатки, изъятые с коньячной бутылки и с одной из рюмок. Такие же отпечатки пальцев обнаружены на шпингалете и на стекле балконной двери.
Рассматривая снимки, Антон хмуро проговорил:
— Что-то очень уж рубцеватые пальцы…
— Вероятно, человек привлекался к уголовной ответственности и, стараясь, чтобы по отпечаткам его не уличили в повторном преступлении, попытался изменить рисунок папиллярных линий, — высказал предположение Дымокуров и показал еще несколько снимков. — А вот другие, пригодные для идентификации, отпечатки. Они обнаружены на кнопке электрозвонка и на наружной дверной ручке.
— Не самого ли это Деменского? — спросил Антон.
— У нас сравнить их не с чем.
— Какой результат у эксперта-почерковеда?
— Почерковед установил, что письмо, обнаруженное в кармане розового платья, и начатое заявление прокурору написаны одним и тем же женским почерком. Эта же женщина сделала приписку, проклинающую все прошлое, под стихами. Четверостишие принадлежит поэту Николаю Рубцову. Судя по почерку, переписано оно рукой мужчины.
Антон задумался:
— Меня, Аркадий Иванович, очень заинтересовал спичечный коробок Балабановской экспериментальной фабрики, который обнаружили на кухонном столе. В нашей области, насколько знаю, распространены барнаульские и томские спички. Откуда балабановские появились?
Дымокуров понятливо наклонил голову: