В зале отеля «Балчуг Кемпински» собралось много народу. Последний день международного саммита работников средств массовой информации близился к концу. Финальное мероприятие – вот, что оставалось неотработанным: заключительная встреча участников, доклад представителей международной организации, – под ее эгидой проводился саммит. После всего – торжественный ужин.
– Полагаю, официальная часть будет недолгой… – сказал московский журналист Дмитрий Наяшков Джозефу Доу.
Коллега из Соединенных Штатов понимающе усмехнулся:
– Все уже сказано!.. Пора выпить за счет устроителей!.. – Доу оглядел просторный холл… Американец – человек чрезвычайно общительный. Во время саммита постарался поучаствовать во всех мероприятиях, которые физически в состоянии охватить один человек. Но большинство лиц, по которым пробегал взгляд, были ему незнакомы. – К мероприятию большой интерес!.. Часто бываю на таких тусовках… Обычно, если с самого начала не знаешь всех приглашенных, то к концу – все лица знакомы. Сегодня море народу… Кто эти люди?
– Они пришли на халявный ужин. Кто же пропустит «Балчуг Кемпински»! – Наяшков ухмыльнулся.
Доу остался серьезен.
– Нет… На семинарах тоже было много людей… И еще столько же хотели придти, но не смогли…
– Скажи им, как все здорово! Им будет приятно!.. – Наяшков слегка кивнул головой в сторону немолодых мужчины и женщины. Спорить с американцем было неинтересно. На Наяшкова саммит не произвел никакого впечатления.
«Обычная байда! Тягомотина… Если б не «Балчуг», и не фуршеты…»
Мужчина и женщина, оба в строгих деловых костюмах, – двигаясь из разных концов холла, пересеклись в нескольких метрах от приятелей. Френсис Барнс – числился представителем Международного агентства по содействию свободной журналистике. Выглядел, как человек не в своей тарелке.
Наяшкову показалось: куратор саммита чем-то неприятно озадачен.
Женщиной, с которой Барнс столкнулся в холле, была Симона Вишневская, – гражданка США, выросшая и получившая образование за океаном. Имела семейные корни в России. Прекрасно, хотя и не без легкого акцента, владела русским языком. Симона была правой рукой Барнса. Если не сказать, что являлась его обеими руками, ногами, а так же головой там, где дело касалось организации московского саммита. Барнс русским языком не владел, роль сводилась к получению от шефов более высокого ранга «генеральной линии», а потом – наблюдения за тем, чтобы эта линия неукоснительно выполнялась. Всей практической деятельностью под общим контролем Барнса занималась Вишневская. С ней – многочисленный штат помощников, вернее помощниц – Симона отличалась нетрадиционной сексуальной ориентацией, слыла ярой феминисткой. Единственным мужчиной в ее «ближнем круге» был Барнс. Но с ним, как с начальником, вынужденно считалась.
– Этих ничем не проймешь… – Доу криво усмехнулся. – Особенно – лестью.
Френсис был в нервозном состоянии. Говорил с Симоной более громко, чем в офисе.
В холле было шумно… И все же Джозеф и Дмитрий расслышали почти весь разговор.
– Срочно задержите начало…
– Что такое?.. Я не понимаю? Что вы говорите?! – взгляд Симоны стал колючим. Лицо вытянулось.
– Вы должны во что бы то ни стало задержать начало мероприятия… – чувствовалось, что Барнс изо всех сил старается говорить как можно спокойнее, но агрессивность помощницы выводила его из терпения.
– Зачем?!.. Вы что, с ума сошли?!.. – она произнесла это гораздо громче, чем требовалось. Разговор велся по-английски.
Фразу расслышали не только Наяшков и Доу. Стоявшая рядом троица – две женщины и мужчина повернулись и посмотрели на организаторов.
– Все уже собрались!.. Мы не можем откладывать… Официальная часть будет очень короткой. Вы что, не знаете?! Торжественный ужин!..
– Да, да! Я знаю! Но именно поэтому все будут ждать!.. – Барнс вышел из терпения.
«Пора расстаться с этой стервой! Общение с ней стоит слишком много нервов! – подумал он в эту секунду. – В критические моменты неэффективна!..»
– Симона, послушайте меня внимательно! То, что я вам говорю – очень важно. Вы должны сделать все необходимое, чтобы отложить начало мероприятия. Более того, постарайтесь сделать так, чтобы люди не расслаблялись, – в некоторые моменты Барнс умел говорить железным голосом. – Найдите слова… Я не могу за вас этого сделать. Я не говорю по-русски. Те, кто здесь собрались – журналисты. Мне важно, чтобы сегодня вечером они были способны к поздней работе. Очень важной работе. Такой, которая запомнится им надолго и станет главным пунктом в их жизни!.. Эти репортажи увидит весь мир!
Призрачный свет проникал в высокие окна. В его сиянии небольшой спортивный автомобиль марки «мазератти» казался видением. Маргарет Тетчер подошла ближе. Осторожно, словно опасаясь спугнуть «призрака» положила руку на капот. Металл приятно холодил кожу.
Она посмотрела на круглые фары. Затем взгляд переместился в сторону лобового стекла, проник внутрь… Салон, обтянутый дорогой кожей, – его подробности в едва освещенном гараже тонули в полумраке. Бывшая премьер-министр Великобритании, Железная Леди угадывала очертания удобных эргономических сидений, свисающие ремни безопасности…
Она припомнила историю этого автомобиля. В свое время он принадлежал самому Генеральному секретарю Коммунистической партии Советского Союза!.. Когда машина только-только очутилась за воротами небольшого, но прославленного итальянского автопредприятия, она была одним из самых дорогих и люксовых седанов своего времени. Поэтому на нее пал выбор руководства Коммунистической Партии Италии. «Мазератти кваттропорте» было приобретено в качестве подарка руководителю державы, от которой в решающей степени зависело благополучное существование итальянских идеологических союзников.
В шестьдесят восьмом автомобиль отправился в Москву и положил начало знаменитой коллекции Брежнева. В гараже Центрального Комитета он простоял до тех самых дней, когда красная империя вышла на свою финишную прямую.
Именно тогда ушлые товарищи из компартии Эстонии умудрились перевести «кваттропорте» на свой баланс. С того момента «мазератти» стояла в гараже в Таллинне, а ее новые владельцы активно искали покупателей на коллекционный автомобиль среди видных людей стран Западной Европы.
Тетчер привлекла главным образом не марка автомобиля и не мощность его двигателя, а история, незримо прикоснувшаяся к его плавным спортивным обводам.
Свет, лившийся в окна стал еще более тусклым. Постаревшая Железная Леди продолжала рассматривать свое удивительное приобретение…
Ближе к стеклу виднелся краешек спортивного руля. В этом автомобиле он был едва ли не самой приятной, изысканной и продуманной во всех отношениях деталью…
21.
– Тебя сегодня прикончат! – со злым напором заявил Анатолий Геннадиевич, вернувшись после некоторой отлучки в кабинет.
Антон, как ни в чем не бывало ковырялся палочками в шокадо-бенто.
– О, у тебя неплохо получается! – удивился агент. – Где так наловчился?
– Специально натренировался на курсах при японском ресторане! – сострил Рубцов.
– Да?!.. – взгляд Холмогорова выразил еще большее недоумение. – Никогда не слышал, что есть такие курсы!.. И чему там учат? Жрать?!..
– Не жрать, а есть при помощи палочек, – спокойно ответил Антон. – Пока вы тут занимаетесь ерундой, они там готовят почву для вторжения… Отучают местное население от родных вилок с ложками. А тут ведь как… Сегодня отказался от вилки с ложкой ради палочек, а завтра продался врагу за такую вот лаковую коробочку… Кстати, мне кажется, я вас на этих курсах тоже видел…
– Тебя сегодня прикончат!.. Я не шучу!.. Я рассказал тебе не все предсказание…
Анатолий Геннадиевич сел рядом с Антоном на диван, снял с шокадо-бенто лаковую крышку. Деревянные палочки лежали сверху, завернутые в узкий конверт из специальной бумаги…
– Наши укладывали!.. – он вытащил палочки из конверта, – выпиленные из одного куска дерева, те не были разъединены до конца – узкая полунадпиленная перепонка соединяла их. Анатолий Геннадиевич с сухим щелчком переломил ее. – Японцы бы никогда так не положили…
– Вам виднее… Вы же японский шпион… – несмотря на шутливую манеру разговора, Антон был напряжен до такой степени, что во время отсутствия Холмогорова несколько раз ловил себя на мысли: выскочить из кабинета, кинуться бежать, исчезнуть, затеряться на Московских улицах…
– Да, и японский, и английский, и французский и итальянский… – Зажав палочки в длинных узловатых пальцах, Холмогоров захватил обжаренную в скляре гигантскую креветку, переломил ее надвое и отправил в рот большой кусок. – Но главное – зимбабвийский… – продолжал он, пережевывая лакомство. – С представителем африканской разведки я познакомился в общественном туалете на площади трех вокзалов. А уже он познакомил меня со всеми остальными…
Полковник не был лишен юмора и, – Рубцов чувствовал интуитивно, – на Холмогорова тоже давит исключительное психическое напряжение. Что-то происходило вокруг – невероятное, загадочное, опасное абсолютно для всех… Никто не чувствовал себя защищенным.
– Как же так?.. Зачем зимбабвийский шпион познакомил вас с западными разведчиками? Это же его конкуренты!..
– В Зимбабве платят мало. Подрабатывает налево!.. Вот что, Тоша… – в голосе Анатолия Геннадиевича впервые зазвучали отеческие нотки. – Я не шучу… Предсказание гласит…
– Почему я должен вам верить? Вы – опасный человек. Каждый раз новые подробности! Они уже входят в противоречие с предыдущими. Недавно вы сказали, что мне станет принадлежать половина мирового богатства. Но если я покойник – как же я стану олигархом?!..
– Посмертно… У всех супербогатых людей непременно отыскивается куча наследников. Ты уже поел?..
– Отчасти…
– Вставай и пойдем…
– Куда?!
– У тебя что, в мобильном нет часов?.. Мог бы в конце-концов посмотреть на улицу… Хотя… – Анатолий Геннадиевич с какой-то неприязнью взглянул на толстые шторы, наглухо закрывавшие окна. В кабинете горел электрический свет. – Час приближается… – спецслужбист зябко поежился.