Гараничев не стал рассказывать президенту об очень многом: угрозы от имени мистического Сада Коммунизма исходили все от того же Рудалева. Агент постарался сделать все, чтобы направить расследование по ложному следу, заставить шефа тратить огромные силы попусту. В этом черном деле Андрей успешно использовал отличное знание современных коммуникационных технологий… Про то, где появляется Черный человек Рудалев узнал от Холмогорова – агент вкратце передал ему рассказ Гаспаряна. После этого Андрей знал, кому предложить сделку.
Электрические поля взвихрились сильнее. Крутые линии сталкивались друг с другом, волна набегала на волну. Там, где они сшибались, белковые шарики на мгновение приобретали блестящий радужный цвет. Все вместе, то расцвечиваясь, то угасая они образовывали завораживающую картину…
Шарики веселились на электрическом карнавале… Сильные электрополя, оживлявшие иллюминацию, были порождены пузырящимися всплесками химических реакций. Их обитель – бело-серые студенистые тельца. Они получали тревожащие импульсы через цепь канальцев, – с удесятеренной скоростью по ним сновали заряженные частицы.
В месте, где начиналась эта электрохимическая линия, картина была иной… Черная пещеристая масса набухла багровой жидкостью: в водно-солевом растворе – несколько видов белковых сгустков, перемешанных между собой в определенной пропорции. Значение ее непрерывно менялось.
Некоторых видов сгустков с каждым часом становилось все больше и больше. Другие, напротив, разваливались на почерневшие, неживые части, опадали вниз, застывали маленькими трупиками на дне маленьких пещерных озер, которые неуклонно превращалось из водоемов жизни в мертвые зоны.
Рудалев был в невероятном возбуждении. Хотелось непрерывно говорить. Тяжелая металлическая дверь с маленьким, задраенным форточкой окошком надолго оставила его без собеседников. Прошло несколько часов.
Андрей вдруг почувствовал слабость, апатию. Через какое-то время его вывернуло наизнанку и рвало неудержимо до самого утра. В узкой камере-одиночке были перепачканы стены и пол. Смрад говорил о близкой смерти.
Обессиленный человек лежал на железной кровати и застывшими глазами смотрел в крашеный серой краской потолок.
Черный автомобиль остановился возле здания научно-исследовательского института. Название учреждения – «Гранит» – одним не говорило ни о чем, для других же, помнивших времена «почтовых ящиков» – секретных «контор», работавших на армию, – было исполнено особым смыслом. «Гранит» переживал не лучшие времена, – вышедший из «вольво» Гараничев отметил обшарпанный фасад, грязные окна с потрескавшимися рамами. Однако несколько отделов института по-прежнему тесно сотрудничали с вооруженными силами.
С двадцатисекундным интервалом вслед за «вольво» к тротуару подрулил джип «мерседес». Едва тяжелая машина после резкого кивка вперед осела назад, двери распахнулись и оттуда стали вылезать подчинявшиеся недавно Холмогорову «морды». Оказавшись на асфальте, сперва смотрели на большое, но обветшалое институтское здание, на подъезд, к которому вели три стертые ступени, потом – на Гараничева.
Новый шеф взмахнул рукой – «Вперед!»
– Я первым открыл некоторые странности в поведении доисторических рыб!.. И первым использовал в изучении прошлого математические модели и вычислительную технику, – Виталий Брежнев разговаривал так, как будто заданный Исаевым вопрос о странностях поведения генсека в последний год жизни, ничуть не удивил его. – Но мне не давали работать над темой.
Профессор бросил короткий, полный тревоги взгляд на своих подопечных: рыбины за толстым стеклом огромного аквариума по-прежнему вели себя беспокойно.
– Ведь я пришел к неожиданным выводам: миллионы лет назад обитатели древнего океана уже проделали путь, которым с такими мучениями, спотыкаясь и блуждая впотьмах, бредет современное человечество. Я открыл: древние рыбы уже проходили стадию коммунизма. Она принесла им гибель. О своей гипотезе: Советский Союз обречен по самым примитивным, биологическим причинам, я написал в ЦК партии. Я был безбашенный идеалист! Меня бы упекли в психушку, но Леонид Ильич был моим родственником, правда дальним, – родня не поддерживала контакта. Родство спасло меня от худшего: я не был мгновенно растоптан. Тему закрыли. Тогда я написал генсеку лично. К тому времени, я пришел к еще одному выводу: коллективизм в столкновении с индивидуализмом обречен. Это тоже следствие эволюционных процессов. Писем было несколько. Мне казалось, я должен предупредить обо всем могущественного Брежнева. Сознаю, я поставил его в трудное положение: защищая меня, он противоречил устоям собственного царства. Я получил конверт от… Не буду говорить кого… Это был его близкий человек. Там говорилось: мои послания убивают и без того смертельно нездорового человека…
Профессор замолчал, как бы придавленный подробностями, восставшими из памяти.
Петренко сунул ему под нос Брежневу записку предпоследнего советского генсека.
– Этот знак о чем-нибудь говорит вам?
Профессор встрепенулся. Взял в руки листочек. Смотрел на него не больше пары секунд.
– Да, конечно! Это схематическое изображение рыбы. Рыба по-гречески «ихтис» – составленные вместе начальные буквы греческих слов «Иисус Христос, сын божий, спаситель». На заре христианства, когда эта религия была под запретом, таким был тайный знак Иисуса Христа!
58.
Антон вошел в президентский кабинет. Глава государства сидел за рабочим столом. Увидев молодого человека, поднялся, с улыбкой, как старому знакомому, крепко пожал ему руку.
Они расположились за маленьким столиком.
– Твое заточение кончилось. Брат Юрий тоже свободен…
– Пока везли сюда мне сообщили…
Президент внимательно вглядывался в лицо Рубцова. С прошлого раза оно изменилось. По углам рта появились складки. Во взгляде молодого человека читалась до сих пор неизжитая боль. Больше не выглядел вчерашним студентом. Теперь это молодой мужчина, кое-что испытавший в жизни.
– Еще одно сообщение. Знаю, тебе этого не говорили. Агата жива…
Антон вздрогнул…
– Голос в телефонной трубке обманул тебя. Подруга брата умудрилась сбежать, когда охрана отвлеклась. Угнала их машину… Ушла от преследования. Потом, когда за ней никто не гнался, по иронии судьбы попала в аварию. Некоторое время оставалась без сознания.
– А как же фото?! Я видел тогда… На Соборной площади.
– Все правильно: они нарочно это разыграли – доказать тебе серьезность своих намерений… Сотрудники службы безопасности, увы, повелись на трюк, – президент замолчал. – На снимках была другая женщина… – произнес он после паузы. – Вернее, то, что от нее осталось… Определить подмену в тот момент было невозможно. Две девушки – похожи. А лицо жертвы изуродовано до неузнаваемости… Только ведь я позвал тебя не только для того, чтобы рассказать все это…
– Вы уже знаете разгадку? – встрепенулся Антон. Сам он ее не знал.
– Да, – подтвердил президент.
Теперь оставалось сделать последний шаг: открыть люк. Приказ об этом следовало отдать Титову. Но командир экипажа медлил…
Наконец Джонсон не выдержал:
– Ну же, командир! Сами настаивали на стыковке, а теперь… Трусите?
Титов сверкнул глазами: слова американца через чур дерзки. Но отвечать ему не стал.
– Открывай люк!
Отдавая Джонсону команду, подумал: «Уж если кто до смерти и трусит, так это ты!»
Американец двинулся к люку. Движения его, обычно раскрепощенные и ловкие, скованы. Титов испытал тревогу: экипаж, которым он командовал, был в плохой форме. Подспудный страх и нервное напряжение последнего дня сделали свое дело.
Мироненко не шевелился, но его лицо с глубоко запавшими и окруженными черными тенями глазами выдавало ожидание чего-то ужасного, что может произойти вот-вот.
«Надо же, как они переменились в эти часы! А недавно смотрелись заправскими космическими волками!»
Видимо, Титов и сам был на пределе психических сил. Ему показалось: несколько долгих мгновений был словно в отключке. Когда очнулся от мимолетного сна с открытыми глазами – Джонсон тянул массивный люк на себя.
В атмосфере воцарилось страшное напряжение. Сейчас это произойдет!..
– Помнишь, я говорил тебе: в последнее время жизнь как будто становится все хуже и хуже. Причем не только у нас…
– Да, вы еще сказали: друг Джордж Буш тоже сталкивается с серьезными проблемами.
Президент утвердительно кивнул головой.
– Я тебе рассказывал: мы серьезно занимаемся историей и пришли к выводу – существует некая непонятная закономерность, словно бы нарочно закамуфлированная так, чтобы ее трудно было обнаружить… Короче, не только я или мой друг Джордж Буш сталкивались с подобными проблемами. Мы поняли: в мире существует некая странная последовательность повторяющихся событий… Линия…
Ничего!.. И самое главное – никого. Люк распахнут Джонсоном до конца, но людей за ним не видно. Точно корабль болтался по орбитам и совершал маневрирования на автопилоте.
– Где они, командир?!.. – зрачки американца, когда он повернулся к Титову, были расширены страхом.
Он тут же крутанулся назад, – опасался неожиданного удара с корабельной стороны. Но там по-прежнему пусто.
– Мироненко!.. – проговорил Титов.
Космонавт напряженно смотрел на пустой зев люка, даже не повернулся на голос.
– Иди в «Союз»! – приказал Титов.
Мироненко, по-прежнему не глядя в его сторону, подчинился: встал, ссутулившись, опустив вниз плечи, свесив руки двинулся вперед. Он выглядел зомби, роботом. «Старается не думать – одолеть страх?» – спросил себя Титов.
Вот он у преддверия лаза, не посмотрев на Джонсона, торопливо скакнувшего в сторону, карабкается внутрь. У порога корабля Мироненко на краткое время задерживается, словно о чем-то задумавшись. Неловко взбрыкивая ногами лезет дальше.