— И что будет, если полгоры сорвётся в море? — спросила директриса.
— Масса камней вытеснит колоссальную массу воды, — сказал Борман, — причём она взрывообразно вспучится. Камни разлетятся и рухнут в море, раскатившись на 60 километров. Образуется огромный воздушный пузырь, который вытеснит ещё больше воды, чем рухнувшие камни. Что произойдёт при этом — тут мнения действительно расходятся, единственное, чему не остаётся места, — это поводу для хорошего настроения. В непосредственной близости от Ла-Пальмы обвал вулкана произведёт волну высотой от 600 до 900 метров. Она помчится со скоростью около тысячи километров в час. В отличие от землетрясения, обрушения гор — точечные события. Волны пойдут по Атлантике, расширяясь и распределяя свою энергию. Чем дальше от исходной точки, тем волна ниже.
— Это утешает, — пробормотал инженер.
— Лишь условно. Канарские острова будут стёрты в одно мгновение. Через час цунами стометровой высоты достигнет африканского западного побережья. Для сравнения: в Северной Европе высота волны во фьордах достигала сорока метров, и результат вам известен. Через шесть-восемь часов волна высотой пятьдесят метров прокатится по Карибскому морю, опустошит Антильские острова и затопит восточное побережье США от Майами до Нью-Йорка. С неменьшей силой она ударит по Бразилии. Волны докатятся до Испании, Португалии и Британских островов. Действие будет опустошительное, в том числе и для Центральной Европы, где рухнет вся экономика.
Люди из «Де-Бирс» побледнели. Фрост ухмыльнулся:
— Кто-нибудь видел фильм «Deep Impact»?
— Но там волна была повыше, — сказала директриса. — Несколько сот метров.
— Чтобы смыть Нью-Йорк, хватит и пятидесяти. При ударе высвободится столько энергии, сколько США потребляют за год. Высотой домов можете пренебречь, цунами сносит основания. Остальное рухнет, какой бы ни было высоты. — Он сделал паузу и показал вниз, на склон: — Чтобы дестабилизировать этот, западный, бок, нам потребуется либо одно извержение Камбера, либо подводный оползень. Над этим как раз сейчас трудятся черви. Так сказать, над мини-вариантом того, что они учинили в Северной Европе, но этого может хватить, чтобы сползла подводная вулканическая колонна и обрушилась в глубину. Следствием будет небольшое землетрясение, достаточное, чтобы нарушить статику Камбера. Возможно, это землетрясение приведёт и к извержению, в любом случае, западному склону не устоять. Катастрофа неминуема. У Норвегии червям понадобилось несколько недель, здесь дело пойдёт быстрее.
— Сколько времени у нас осталось?
— Нисколько. Эти маленькие твари нашли местечко в океане, какое не сразу и нащупаешь. Они используют способность распространения импульсных волн в открытом море. Человеческой цивилизации даже на другом полушарии станет очень худо, когда обрушится такой с виду безобидный островок.
Ван Маартен потёр подбородок:
— У нас есть один опытный образец хобота, который достаёт на триста метров в глубину. Он действует. Мы могли бы его удлинить.
— Но это надо делать прямо сейчас. А корабль?
— Вряд ли удастся обойтись одним судном, — сказал Борман. — Несколько миллиардов червей — это громадная биомасса. Её же нужно куда-то откачивать.
— Организуем челночное движение. Но я имел в виду не это, а корабль, с которого мы будем управлять хоботом. Если мы удлиним его до 400 или 500 метров, его же надо где-то разместить. Полукилометровую кишку! Тяжёлую, как свинец. И когда хобот будет двигаться, корабль должен быть достаточно стабильным. Гидростатика — коварная штука. Вы не сможете просто так свесить шланг с левого или правого борта, не нарушив плавучести.
— Тогда, может, землечерпальный снаряд?
— Не те размеры. — Инженер соображал. — Может, буровое судно? Нет, слишком тяжеловесно. Лучше плавучая платформа. Мы уже работаем с такой. Понтонная система, как в шельфовой технике, только не закреплённая тросами, а плавающая, как корабль. Эта штука должна быть манёвренной. — Он отошёл в сторонку, бормоча себе под нос насчёт резонансной частоты и морского волнения. Потом вернулся: — Да, подойдёт. Идеальный носитель для крана, которому придётся изрядно упираться. У Намибии стоит одна такая платформа, мы сможем её быстро перестроить. Снабдим винтом и боковыми излучателями на всякий случай.
— «Иеремия»? — спросила директриса.
— Точно. Там есть два крановых выноса. С одного спустим шланг. И есть куда пришвартоваться кораблям, которые будут отвозить червей.
— Неплохо, — сказал Фрост. — Когда сможем начать?
— В нормальных условиях на это ушло бы полгода.
— А в наших условиях?
— Я ничего не могу обещать. Шесть-восемь недель. — Инженер посмотрел на Фроста: — Но если действительно управимся за такой срок, считайте это за чудо.
Фрост кивнул, глядя в сторону моря. Море сияло. Он попытался представить себе, как вода внезапно вырастает на шестьсот метров вверх.
— Чудеса нам будут очень кстати.
Часть третья«Независимость»
Я убеждён, что есть — как аксиомы математики — универсальные, независимые от человека права и ценности, в первую очередь право на жизнь. Но где они записаны? И кто бы мог их предоставлять, помимо самого человека? Мы можем представить себе, что права и ценности существуют вне нашего восприятия, но мы не можем поставить себя вне нашего собственного восприятия. Это как если бы кошка решала вопрос, можно ли есть мышей или нет.
Гренландское море
Саманта Кроув отложила свои заметки и выглянула наружу.
Вертолёт быстро снижался. Казалось, он падает на светлую платформу в море, и Кроув спросила себя, как такая громадина вообще может плавать по морю — и вместе с тем: как можно приземлиться на такую маленькую площадку?
В 950 километрах к северу от острова над гренландским глубоководным бассейном находилось судно «Независимость», плавучий город, похожий на звездолёт из фильма «Чужие». Два гектара свободы и 97 000 тонн дипломатии, как сказали бы военные. Самый большой в мире вертолётоносец должен был стать на ближайшие недели её домом.
Её задача: провести переговоры.
Машина развернулась и мягко села. Через окно Саманта увидела мужчину в жёлтой куртке, который давал вертолёту отмашки. Полёт был тяжёлым, и Кроув слегка пошатывало, когда она сошла на палубу.
На взлётной палубе стояло лишь несколько вертолётов. Пустота усугубляла сюрреализм картины. Она взглянула на бескрайнюю асфальтированную площадку и вспомнила её точные размеры. Кроув имела слабость к цифрам и постаралась узнать о «Независимости» как можно больше. Однако реальное судно не имело ничего общего со схематическими изображениями и техническими данными. В воздухе висел тяжёлый запах нефти и керосина, к нему примешивались горячая резина и соль, и всё это носило по палубе резким ветром, рвавшим её куртку.
Вокруг бегали мужчины в цветных куртках и наушниках от холода. К ней подошёл один в белой куртке, и Кроув попыталась вспомнить: белая — это значит ответственный за безопасность. Жёлтые управляли вертолётами, красные отвечали за горючее и боезапас. А кто в лиловых?
Холод пробрал её до костей.
— Идёмте со мной, — крикнул мужчина, преодолевая шум стихающего винта. Он указал в сторону единственной надстройки судна. Она возвышалась по правому борту как многоэтажный дом, увенчанный громадными антеннами и сенсорами. Кроув машинально попыталась нашарить в правом кармане пачку сигарет, но вспомнила, что это под курткой. В вертолёте нельзя было курить. Полёт в ветреную арктическую непогоду был ей нипочём, но вот многочасовой отказ от никотина — просто пытка.
Её сопровождающий открыл люк. Кроув ступила на «остров», как называлась надстройка на жаргоне военных. Они миновали двойной шлюз, и на неё пахнуло свежим, чистым воздухом. «Остров» удивил Кроув своей теснотой. Ответственный за палубу передал её рослому чернокожему в униформе, который представился Сэломоном Пиком. Они пожали друг другу руки. В последние недели Пик и Кроув не раз переговаривались по телефону. Они прошли по коридору с множеством поворотом и спустились по крутой лесенке в глубь корабля, за ними матросы несли её багаж. На стене красовалась надпись: УРОВЕНЬ 02.
— Отдохните, — сказал Пик и открыл одну из дверей, расположенных по обе стороны коридора. За дверью оказалась просторная, хорошо обставленная комната. Скорее даже номер «люкс». Кроув читала, что бытовые помещения на борту вертолётоносца сведены к минимуму и что матросы спят в общих кубриках, и задала Пику удивлённый вопрос.
— Вряд ли мы поселили бы вас вместе с матросами, — ответил тот с улыбкой. — На флоте понимают, как принимать гостей. Это флагманская каюта.
— Флагманская?
— Наш «люкс». Каюта для адмирала или его штаба, когда кто-то из них прибывает на борт. Но сейчас у нас состав команды неполный, и места много. Женскую часть экспедиции размещаем во флагманских каютах, мужскую — в офицерских. Позвольте? — Он прошёл мимо неё и толкнул следующую дверь: — Собственная ванна и туалет.
— Я просто ошеломлена.
Матросы внесли её багаж.
— Тут есть маленький бар под телевизором, — сказал Пик. — Безалкогольный. Хватит полчаса прийти в себя? А потом я зайду за вами и проведу по судну.
— Вполне.
Кроув еле дождалась, когда закроется дверь, и жадно выцарапала из кармана сигареты. И лишь сделав первую глубокую затяжку, снова почувствовала себя человеком.
Сидела на краю кровати и дымила.
Собственно, это было грустно. Две пачки в день — это очень грустно, особенно когда не можешь бросить. Она два раза пыталась — не вышло.
Может, не так уж и хотела?
После второй сигареты она пошла в душ. Потом надела джинсы, кроссовки и свитер, выкурила ещё одну и заглянула во все ящики и шкафы. К тому моменту, когда в дверь постучали, она уже обжилась в каюте.