В глазах Рубина возникла паника:
— Сигур, не надо пороть горячку!
Йохансон смотрит на него, негодующе фыркает и уходит. Слышит за спиной догоняющие шаги Рубина, затылком чувствует его страх.
Не надо пороть горячку.
Яркая белая вспышка.
Свет взрывается перед его глазами, и по его черепу разбегается тупая боль. Стены, коридор, всё расплывается. Пол стремительно надвигается на него…
Йохансон уставился в потолок лаборатории.
Всё встало на свои места.
Он вскочил. Оливейра всё ещё работала в стерильной лаборатории. Тяжело дыша, он посмотрел на симулятор, на контрольный пульт, на рабочие столы.
Снова на потолок.
Там, наверху, есть ещё одна лаборатория. Прямо над ними. И никто о ней не знает. Должно быть, Рубин его ударил, а потом ему вкололи какое-то снадобье, чтобы стереть ему память.
Зачем?
Что тут разыгрывается, ради всего святого?
Йохансон сжал кулаки. В нём вскипала бессильная ярость. Он бросился к выходу и побежал по пандусу наверх.
Нижняя палуба
— Что мне там, у вас, делать? — сказал Грейвольф. — Я ничем не могу вам помочь.
Злость Эневека прошла. Он вернулся к бассейну, который наполнялся водой.
— Это не так, Джек.
— Так. На флоте они мучили дельфинов, и я ничего не мог сделать. Тогда я переключился на китов, но киты стали жертвой другой силы. В какой-то момент я даже решил, что животные лучше людей, и вот животное отняло у меня Лисию. Я никому не могу помочь.
— Прекрати жалобиться, чёрт возьми.
— Это факты!
Эневек снова сел с ним рядом.
— То, что ты тогда ушёл от военных, было правильно.
— Но что изменилось оттого, что я ушёл?
— Для тебя изменилось. Ты проявил твёрдость. Доказал свою несгибаемость.
— И чего я этим достиг?
Эневек молчал.
— Знаешь, — сказал Грейвольф. — Самое худшее — это чувство, что ты нигде никто. Ты любишь человека — и теряешь его. Ты любишь животных — а они её убивают. Я уже начинаю ненавидеть этих косаток. Тебе ясно? Я начинаю ненавидеть китов!
— У нас у всех эта проблема, и мы…
— Нет! Это моя проблема! Я видел, как Лисия гибнет в пасти косатки, и ничего не мог сделать. Если я сейчас тут сдохну, это никак не повлияет ни на спасение, ни на гибель мира. Кому я нужен? Я не сделал ничего, чтобы можно было сказать, что моё присутствие на этой планете было чьей-то удачной мыслью.
— Ты нужен мне, — сказал Эневек.
Грейвольф глянул на него. Эневек ждал циничного комментария, но не последовало ничего, кроме тихого не то всхлипа, не то вздоха.
— И, пока ты не забыл, — добавил Эневек, — Лисии ты тоже был нужен.
Йохансон
Его ярости хватило бы, чтобы выволочь Рубина на взлётную палубу и вышвырнуть за борт. Он бы так и сделал, попадись ему биолог под руку. Но Рубина нигде не было. Зато он столкнулся с Уивер.
— Карен! Ты к нам?
— Честно говоря, я хотела на нижнюю палубу. К Леону и Джеку.
— О да, Джек. — Йохансон взял себя в руки. — Кажется, у него плохи дела, да?
— Видимо, между ним и Лисией было больше, чем он сам думал. К нему страшно подойти.
— Леон его друг. Он поможет ему выкарабкаться.
Уивер быстро сообразила, что это не разговор, а только повод к разговору.
— Ты-то как? — спросила она.
— Великолепно. — Йохансон взял её под руку. — У меня есть одна идея, как выстроить контакт с Ирр. Пошли со мной на «крышу»?
— Я, правда, хотела…
— Десять минут. Я хочу знать твоё мнение. И хоть подышим, а то всё время в закрытом помещении.
— Ты слишком легко одет.
На нём были свитер и джинсы. Его пуховик остался в лаборатории.
— Я закалённый. Так вот, что я думаю? — Он заметил, что стал говорить громче. Угомонись, сказал он сам себе. — Слушай, мне действительно нужно проговорить эту идею, у неё много пересечений с вашим компьютерным моделированием, мне не хочется торчать тут, на пандусе. Идёшь ты или нет?
— Конечно, иду.
Они поднимались по пандусу. Йохансон не задирал голову к потолку, ища скрытые камеры и микрофоны. Их всё равно не увидишь. И непринуждённым тоном продолжал:
— Джуд, конечно, права, не надо пороть горячку. Я думаю, нам понадобится несколько дней, чтобы эта идея созрела, потому что она базируется на…
Он городил глупости, звучавшие на учёный лад, пока они не вышли на палубу. Было холодно и ветрено. Над морем стелились рваные облака, волны ворочались внизу, словно доисторические животные, громоздкие и серые. Йохансон сильно мёрз, но изнутри его подогревала ярость.
— Честно признаться, — сказала Уивер, — я не понимаю ни слова.
Йохансон подставил лицо ветру:
— И не надо. Я думаю, здесь у них нет прослушки.
Уивер сощурила глаза:
— Ты о чём?
— Я всё вспомнил, Карен. Теперь я знаю, что со мной было позавчера ночью.
— Ты нашёл свою дверь?
— Нет. Но я знаю, что она есть.
Он сжато рассказал ей всю историю. Уивер слушала с неподвижным лицом.
— Ты считаешь, на борту есть что-то вроде пятой колонны?
— Да.
— Но для чего?
— Ты слышала, что сказала Джуд. Не надо пороть горячку. Я думаю, мы все — я, ты, Леон, Сью, Мик, разумеется, тоже, Сэм и Мёррэй — мы дали им полную наводку для розыска преступника. Мы теперь хотя бы теоретически знаем, с каким видом разума имеем дело и как он функционирует. Мы работали день и ночь, чтобы выяснить это. И вдруг нам дают дополнительное время и просят не торопиться?
— Потому что мы больше не нужны, — сказала она без выражения. — Потому что Мик в другой лаборатории с другими людьми работает над другим.
— Мы — лишь поставщики, — кивнул Йохансон. — Мы своё дело сделали.
— Но какую цель может преследовать Мик, которая не согласовывалась бы с нашей? — Уивер непонимающе помотала головой. — Какая альтернатива?
— Идёт какая-то конкурентная история. Мик ведёт двойную игру, но это не его идея.
— А чья же?
— За всем этим стоит Джуд.
— Она у тебя с самого начала сидит в печёнках, а?
— Я у неё тоже. Думаю, каждый из нас быстро понял, что другого ему не провести. А я-то никак не мог догадаться, почему я ей не доверяю. — Йохансон обхватил себя руками. — Она сейчас видит, как мы здесь стоим. Она не знает, о чём мы говорим, но исходит из того, что рано или поздно я могу всё вспомнить. Время её подгоняет. Сегодня утром она дала нам всем отбой. Это значит, что теперь начнёт действовать она.
— Это значит, надо скорее выяснить, что они замышляют. — Уивер задумалась. — Почему бы нам не созвать всех на совет?
— Слишком рискованно. Это сразу заметят. Я уверен, все помещения судна прослушиваются. А потом они закроют дверь и выбросят ключ. Я хотел бы загнать Джуд в угол, если удастся. Я хочу знать, что здесь происходит, и тут ты мне нужна.
Уивер кивнула:
— О’кей. Что я должна делать?
— Найти Рубина и выжать из него всё, пока я возьму в оборот Джуд.
— Где мне его найти?
— Может, он в той пресловутой лаборатории. Теперь я знаю, где она находится, но понятия не имею, как туда войти. А может, где-нибудь слоняется. — Йохансон вздохнул. — Может, я сумасшедший. Может, я страдаю паранойей, но сейчас я хочу знать, что происходит!
— Ты не страдаешь паранойей.
Йохансон посмотрел на неё и благодарно улыбнулся.
— Идём назад.
На обратном пути они опять болтали про мирный контакт с Чужими.
— Я сейчас схожу вниз, к Леону, — сказала Уивер. — Посмотрим, как он отнесётся к твоему предложению. Может, сегодня же займёмся программированием и поглядим, что получится.
Йохансон спустился по лестнице на второй уровень и заглянул в CIC, где Кроув и Шанкар сидели за компьютером.
— И что вы делаете? — спросил он игривым тоном.
— Думаем, — ответила Кроув из своего неизменного сигаретного облака. — А вы как продвигаетесь с феромоном?
— Сью как раз синтезирует вторую порцию. Уже, наверное, дюжины две ампул.
— А нас одолевают сомнения, тот ли это путь — благословенная математика, — сказал Шанкар. Его смуглое лицо кисло скривилось. — Боюсь, считать они умеют лучше нас.
— А что могло бы быть альтернативой?
— Эмоции. — Кроув выпустила дым из ноздрей. — Смешно, да? Именно к Ирр попытаться найти подход через чувства. Но если их чувства имеют биохимическую природу…
— Как и наши, — заметил Шанкар.
— …то аромат может сослужить нам дополнительную службу. Да, спасибо, Мёррэй. Я знаю, что и любовь — чистая химия.
— Сигур, а ты к кому-нибудь привязан химически? — пошутил Шанкар.
— Нет, сейчас у меня идёт обмен с самим собой. — Он огляделся. — А вы случайно не видели Джуд?
— Она только что была в LFOC, — сказала Кроув.
— Спасибо.
— Ах да, тебя же разыскивал Мик.
— Мик?
— Они тут вместе сидели и болтали. Мик собирался в лабораторию.
Это хорошо. Тогда Уивер его разыщет.
— Превосходно, — сказал он. — Мик поможет нам синтезировать. Пока его снова не прихватила мигрень. Бедняга.
— Ему надо начать курить, — сказала Кроув. — Помогает от головной боли.
Йохансон ухмыльнулся и отправился в LFOC. Из репродукторов доносились кликанье и свист. Видимо, Грейвольф выпустил дельфинов.
Ни Ли, ни Пика, ни Вандербильта нигде не было. Ли могла быть в тренажёрном зале или у себя в каюте. Обыскивать весь корабль не было времени.
Если Рубин на пути в лабораторию, то Уивер его скоро найдёт. А ему необходимо сначала поговорить с Ли!
Ну, хорошо, подумал он. Если я не могу тебя найти, ты сама меня найдёшь. И он не торопясь пошёл к себе в каюту, встал посреди неё и сказал:
— Хэлло, Джуд.
Где тут камеры, где микрофоны? Бессмысленно их искать, но они есть.
— Представьте себе, что со мной случилось. Я вспомнил, что над нашей большой лабораторией есть вторая, в которой Мик то и дело скрывается, когда на него нападает мигрень. Я бы хотел знать, что он там делает. Помимо того, что бьёт коллег по голове.