Йохансон уставился сперва на Скаугена, потом на Лунд.
— Минуточку, — сказал он.
— Это настоящее научное место, — торопливо вставила Лунд. — «Статойл» выделит бюджет, и ты получишь любую поддержку, какая понадобится.
— Я предпочёл бы…
— Вы рассердились, — сказал Скауген. — Я понимаю. Но вы же видели, насколько драматическая ситуация разворачивается на материковом склоне, и в настоящий момент вряд ли кто-нибудь осведомлён лучше вас и людей из «Геомара». Вы, конечно, можете отказаться, но тогда… Прошу вас, подумайте, ведь это — работа в общих интересах.
Йохансону стало прямо-таки дурно от негодования. Он почувствовал, как в нём поднимается резкое возражение, но подавил его.
— Понимаю, — сказал он.
— И каково ваше решение?
— От такой работы я, естественно, не могу отказаться. Он вперил в Лунд взгляд, который должен был, по его расчёту, хотя бы просверлить её насквозь, если не разнести на куски. Она некоторое время выдерживала его взгляд, а потом отвела глаза.
Скауген очень серьёзно кивнул.
— Поверьте, доктор Йохансон, «Статойл» вам чрезвычайно признателен. Всё, что вы уже сделали для нас, значит очень много. Но прежде всего вы должны знать: что касается меня лично, вы приобрели в моём лице друга. Что касается НТНУ, то мы на вас надавили, но я, в свою очередь, разрешаю вам давить на меня, если потребуется. Договорились?
Йохансон посмотрел на этого грузного человека, заглянул в его ясные голубые глаза.
— Договорились, — сказал он. — Ловлю вас на слове.
— Сигур! Да подожди же ты!
Лунд бежала за ним, но Йохансон шёл дальше по мощёной дорожке, ведущей к парковке. Исследовательский центр располагался в зелёной зоне, почти идиллически раскинувшись на холме, но Йохансону было не до красот. Он торопился в университет.
— Сигур!
Она догнала его. Он не остановился.
— Да что такое, упрямый ты баран! — крикнула она. — Что, мне так и бежать за тобой, как собачонке?
Йохансон резко остановился и повернулся к ней. Она чуть не налетела на него.
— Почему бы нет? Ведь ты у нас такая быстрая.
— Идиот.
— Вот видишь! За словом в карман не лезешь. Скора на расправу, и участь друзей решаешь, даже не спросив на то их согласия. Так что уж небольшой спринт тебе не повредит.
Лунд гневно сверкнула на него глазами:
— Жопа ты самонадеянная! Неужто ты и впрямь думаешь, что я могу что-то решать в твоей дурацкой жизни?
— Не можешь? Это меня успокаивает.
Он повернулся и пошёл дальше. Лунд секунду помедлила и опять догнала его.
— О’кей, я виновата, я должна была сказать тебе об этом заранее. Мне очень жаль, честное слово.
— Вы могли бы спросить меня!
— Мы хотели, чёрт возьми. Скаугену просто не терпелось, а ты всё понял неправильно.
— Я понял, что вы выторговали меня у университета, как будто я кляча какая-нибудь.
— Нет. — Она вцепилась в рукав его куртки и остановила его. — Мы просто осторожно прощупали, отпустят ли тебя на продолжительный срок, если ты согласишься.
Йохансон запыхтел.
— Но звучало это всё по-другому.
— Просто так неудачно всё сложилось на совещании. Клянусь тебе. Ну что мне сделать? Скажи, что я должна сделать?
Йохансон молчал. Взгляды его и Лунд одновременно устремились туда, где её пальцы всё ещё удерживали его рукав. Она отпустила ткань и подняла глаза.
— Никто не хочет на тебя давить. Если ты передумаешь, тоже ничего страшного. Но только не передумывай.
Где-то запела птица. Ветер со стороны фьорда донёс стрёкот моторной лодки.
— Если я передумаю, — сказал он наконец, — ты окажешься в неудобном положении, так?
— Ах, вот ты о чём. — Она погладила его рукав. — Обо мне не думай. Уж я как-нибудь справлюсь. Мне не следовало бы тебя рекомендовать, это было моё собственное решение, и… ну, ты меня знаешь. Я немного забежала со Скаугеном вперёд.
— Что ты ему сказала?
— Что ты это сделаешь. — Она улыбнулась. — Что это будет для тебя дело чести. Но повторяю, не делай из этого проблему, ты можешь и отказаться.
Йохансон чувствовал, как его гнев рассеивается. Он бы ещё немного подулся, просто из принципа, чтобы Лунд не так легко всё сходило с рук. Но злости как не бывало.
Как-то ей всегда это удавалось.
— Скауген мне доверяет, — сказала Лунд. — Я не успевала зайти к тебе в кафетерий. У нас был разговор с глазу на глаз, и он мне сказал, что в Ставангере разузнали про то, что Стоун скрыл два отзыва. Вот гад! Он во всём виноват.
Если бы он тогда играл в открытую, всё бы сейчас было по-другому.
— Нет, Тина. — Йохансон отрицательно покачал головой. — Он правда не подумал, что черви могут представлять опасность. — Стоун был ему несимпатичен, и он сам не ожидал от себя, что станет оправдывать руководителя проекта. — Он просто хотел вырваться вперёд.
— Если бы он считал их неопасными, зачем бы ему было утаивать отзывы?
— Это отодвинуло бы реализацию его проекта. Вы бы и сами не приняли червей всерьёз. Но, разумеется, ради полноты исполнения долга отложили бы проект.
— Но ты же видишь, мы приняли червей всерьёз.
— Да, теперь, когда их стало слишком много, вы испугались. Но Стоун в своё время увидел совсем небольшой участок в червях. Ограниченную область. Такое случается сплошь и рядом, появляются какие-нибудь мелкие твари, ну что уж такого может учинить червь? Поверь мне, вы бы тоже ничего не стали предпринимать. Когда в Мексиканском заливе обнаружили ледового червя, то тоже не сразу забили тревогу, хотя эта живность сидела на гидрате густо.
— Это вопрос принципа — открывать все карты. Он за всё отвечал.
— Конечно, — вздохнул Йохансон и посмотрел на фьорд. — А теперь я за всё отвечаю.
— Нам нужен научный руководитель, — сказала Лунд. — Я никому не доверяю так, как тебе.
— Ах ты, боже мой. Ты что, выпила?
— Я серьёзно.
— Придётся соглашаться.
— Ты только подумай, — просияла Лунд, — мы будем работать вместе!
— И даже не пытайся меня теперь отговорить. С чего начинать?
Она помедлила.
— Ну, ты же слышал. Скауген хочет поставить меня на место Стоуна. Он может распорядиться об этом временно, но для окончательного решения потребуется согласие из Ставангера.
— Скауген, — задумался Йохансон. — Почему он так жестоко обошёлся со Стоуном? И какова была моя роль? Я должен был поставлять ему боеприпасы?
Лунд пожала плечами.
— Скауген очень цельный человек. Некоторые считают, что он даже перегибает палку со своей цельностью. Он видит то, на что другие закрывают глаза.
— Это говорит в его пользу.
— В принципе, он мягкосердечный. Если бы я предложила ему дать Стоуну последний шанс, он бы, может быть, согласился.
— Понятно, — сказал Йохансон, растягивая слова. — И именно об этом ты и подумываешь.
Она не ответила.
— Браво. Ты просто воплощённое благородство.
— Скауген предоставил выбор мне, — сказала Лунд, пропустив мимо ушей его насмешку. — Подводная фабрика — Стоун знает о ней всё. Гораздо больше, чем я. Теперь Скауген хочет, чтобы туда отправился «Торвальдсон» посмотреть, чего там стряслось внизу и почему больше нет связи. Собственно, эту операцию должен был бы возглавить Стоун. Но если Скауген его отстранит, это становится моей работой.
— А какова альтернатива?
— Альтернатива — дать шанс Стоуну.
— Чтобы спасти фабрику?
— Если там ещё есть что спасать. Или чтобы снова запустить её. Но как бы то ни было, Скауген хочет на всякий случай задействовать меня. Но если он закроет глаза на происшедшее, Стоун останется в игре и отправится на «Торвальдсоне».
— А ты что собираешься делать?
— Поеду в Ставангер докладывать правлению. Что предоставит Скаугену случай поднять меня в глазах руководства.
— Поздравляю, — сказал Йохансон. — Ты делаешь карьеру.
Возникло короткое молчание.
— А нужно ли мне это?
— Ты у меня спрашиваешь?
— А мне-то почём знать, чёрт возьми!
Йохансон припомнил выходные на озере.
— Понятия не имею, — сказал он. — Можно и друга иметь, и карьеру делать, если тебя смущает именно это. Кстати, друг-то есть?
— Это тоже вопрос.
— Бедный Каре хотя бы знает, кто он для тебя?
— Мы не так часто видимся с тех пор, как… мы с тобой… — Она нехотя тряхнула головой. — К настоящей жизни это не имеет отношения — ну, погуляем по привычному Свегесунну, ну, выедем на острова… У меня от всего этого остаётся ощущение, что я — часть инсценировки.
— Но это хотя бы хорошая инсценировка?
— Как будто ты всё время стремишься в городок, где тебе было хорошо, — сказала Лунд. — Снова и снова тебя туда тянет. И уезжать оттуда не хочется. И вместе с тем спрашиваешь себя, действительно ли ты хочешь там жить, не найдётся ли местечко ещё лучше. Мы привыкли, что наша жизнь… ну, как это сказать? — расколдовывается! С каждым днём всё больше. И мы ищем то, чего, собственно, больше нет. Понимаешь? — Она робко улыбнулась. — Извини, это всё звучит ужасно пошло и бессвязно. Я не особенно сильна в таких вещах.
— Да уж, действительно.
Йохансон смотрел на неё. Он искал признаки растерянности. Но вместо этого увидел человека, который для себя уже всё решил. Только сама она этого пока не знала.
— Если ты не готова жить в том месте, значит, ты его не любишь, — сказал он. — Мы о том же самом говорили на озере, помнишь? Только тогда была другая аллегория — дом. Но в принципе то же самое. Может, тебе наконец поехать к Каре и сказать ему, что ты его любишь и хочешь быть с ним до старости и смерти. Ты окажешь мне тем самым огромную услугу, в противном случае мне через каждые несколько дней придётся снова и снова вязнуть с тобой в топких болотах напыщенных аллегорий.
— А если ничего не получится?
— Во всём остальном ты не такая трусиха.
— Трусиха, — тихо сказала она. — Ужасная трусиха.
— Ты боишься чувствовать себя счастливой. Со мной такое тоже было. Но это никуда не годится.