– Сплит! Сплит!
Сплит отметил, что они даже не называют его владыкой. Забыв о приличиях, они сновали взад-вперед, бесстыдно выставляя свои гениталии, шлепая плавниками по воде, как стая расшалившихся юнцов. Во все стороны летели брызги. Сплит в некоторой растерянности смотрел на эту вакханалию. Экая наглость! Надо же было собраться такой кучей! Он приказал бойцам вытащить из толпы ближайшую. К его отвращению, она оказалась большой, старой и покрытой шрамами. Как ее вообще занесло сюда? Это же типичная старуха с Края. А старая самка спокойно рассматривала его. Она знала Сплита еще со времен прежней родной воды. А вот он ее не узнал. Получив удар по голове, она подалась назад и растворилась в толпе. К его удивлению, другая пожилая самка сразу же заняла ее место и спокойно уставилась на него. Сплит ударил ее, как и первую, но на этот раз насилие не принесло ему никакого удовольствия. Сплит забеспокоился. Он понимал, что от него ждут решительных действий, только не понимал, каких именно. Они просто с ума посходили. Не будет же он колотить каждую новую претендентку… Это же смешно. Ладно. С этим он разберется после. Прикажет бойцам навести порядок…
Однако день-то идет на убыль. А Сортировка – ни с места. Лучше отложить и потом сделать все как следует, без этих отвратительных старых самок. Но сначала он возглавит охоту. Стая с полным брюхом – залог порядка. А сегодняшний бардак он спишет на Деви, это она их подговорила. Иначе с чего бы им выказывать столь массовое неуважение? Сплит с нетерпением ждал возможности найти ее и исполнить давнее желание: забить ее до смерти. И с этой сучкой Лонги тоже будут проблемы. Когда он закончит с ней, отдаст своей гвардии. А потом – на Край. Сплит надеялся, что акулы поймут: это им подарок от нового начальства.
Он отдал приказ об охоте, но вместо обычных восторженных возгласов последовала странная пауза. Потом, конечно, они разразились приветственными криками, но только крики оказались слабоваты. Даже воины выглядели неуверенно, а самки вскоре и вовсе замолчали. Несмотря на последние события, все твердо знали: сегодня будет необычная ночь, луна будет полной. Кто же охотится на Нерестовой Луне? Даже варвары-афалины понимали: что-то здесь не так.
Ох уж эти древние суеверия! Сплит – владыка, и точка! Сытое брюхо заставит их забыть обо всем. Стая будет охотиться, а если кто-нибудь здоровый посмеет отказаться, он будет сурово наказан. Сила и рост!
«Сила и рост», – повторили воины, а за ними и вся стая, хотя и без должного энтузиазма, как показалось Сплиту. Молодые стражники заметили, что самки притихли. Это, наверное, владыка Сплит вселил в них страх, какая же еще может быть причина?
Далеко на просторах Гугл слышал охотничье пение афалин, но голосов самок среди них не было. Его преследовал взгляд Эа, он проник в его сердце. Всё. Больше никаких сомнений. У него новая миссия.
32Великий Нерест
Под огромной яркой луной океан наконец пропитался вожделением до предела. В чистых водах кораллы набухали и пульсировали всеми цветами, сообщая рыбам и прочим обитателям океана, что момент приближается. Даже те, кто голодал на заброшенных рифах, приготовились повиноваться закону и бросить последние силы на его исполнение. Издалека и с близких мест одинокие особи, небольшие стада и огромные косяки стекались по традиционным течениям. В это единственное полнолуние в году никто ничего не боялся. Нерест был одновременно и сексом, и радостью, и священной обязанностью жизни.
На подводной горе надувшийся самец фугу выиграл соперничество. Мандалы смотрели со дна, будто два глаза. Над ними безостановочно кружила Фугу, в ее танце читались волнение и предвкушение. Ближе к вершинам вулканических конусов моллюски полностью выставили из раковин свои мантии. Нежными переливчатыми волнами плоти они гладили друг друга, как могли. Выше, над моллюсками, Губан, не евший уже две ночи, вбирал в себя энергию воды и любовался красотой своих моллюсков. Они давали ему все новые ощущения, его интуиция становилась все изощреннее, и чем больше Губан изучал и чувствовали их чуждый разум, тем быстрее исчезали границы между двумя такими несхожими видами. И это относилось не только к моллюскам. Когда Губан впервые попал к вершинам конусов, он уже чувствовал ментальные толчки, исходившие одновременно из прошлого и из будущего. Теперь они смешались неразличимо. Губана очень заинтересовал быстрый рост совершенно новой яркой водоросли. Эта форма жизни останется в сознании Губана и станет частью воспоминаний о совсем другом месте, где она могла бы покрывать пастбища для самок, где прекрасные голоса могли бы звенеть в воде, а плавники – жужжать от радостей жизни.
А теперь на небе сияла такая же луна, как тогда, в ту памятную ночь. Вода наполнилась грациозными призраками самок, танцующих вокруг владыки-самца. Губана окружали воспоминания, кружившиеся среди конусов. Жабры Губана втягивали в себя эротические гормональные прелести ночной воды, воздействовали на память, пробуждая образы прекрасных самок и прочих представителей его племени. Губан чувствовал желание, разлитое в океане, ловил каждый похотливый импульс и хотел только одного: принять участие в общем празднике размножения.
Но тут что-то привлекло его внимание и заставило вернуться в настоящее. Опять моллюски! Они тоже собирали энергетические всплески, их цвета становились ярче в лунном свете. Темные круглые глаза вдоль медленно шевелящихся мантий смотрели на Губана и приглашали присоединиться к ним на празднестве Нереста. Губан так и засиял от ужаса и радости. Конечно, он способен нереститься. Его тело было одновременно телом самца и телом самки. А больше ему никто не нужен. Но оставалось что-то еще важное, и Губан с каждой минутой чувствовал это все яснее. Океан готовился к великому акту жизни, но рождение новой жизни следовало уравновесить. Требовалась жертва. Тело Губана наконец успокоилось. Оно больше не желало оставаться отдельным существом, вечно жаждущим или опасающимся, обреченным на одиночество. Оно хотело переступить порог и навсегда слиться с океаном.
Моллюски внизу тут же почувствовали изменившийся состав воды, поняли, что эти изменения исходят от большой рыбы, чьи огромные глаза неотрывно смотрели на них. В ответ изменился и их собственный импульс, слившийся с импульсом Губана. А потом с Губаном стали происходить странные превращения. В одно и то же время он стал и крошечным планктонным рачком, и огромным китом, уже понимая, что последует за этим.
А в домашней воде афалин разгорались споры. Афалины, в отличие от Лонги, не суеверны, но все помнили древний запрет: нельзя охотиться на Нерестовой Луне. Даже акулы, и те прекращали охоту в эту единственную ночь в году. Не так уж трудно немножко поголодать.
– Это нетрудно! – считали одни.
– А мы не хотим! – орали другие.
После игр кланов многие в стае ощущали эмоциональное опустошение, а потом навалилась тревога от смены руководства, да еще гибель рощи сарпы!
– Оставьте нас в покое! – Щелчки разлетались по всей стае.
– Хотим на охоту, – требовали другие.
Эа остро переживала святотатственный приказ отправляться на охоту, но еще острее она слушала в себе могучий зов плоти. И тут уже никакие правила не годились. Жизнь в стойбище афалин лишила ее большей части индивидуальности, но взамен пробудила дремлющие инстинкты. Стая хотела на охоту, а Эа хотела снова увидеть дельфина-незнакомца. Да пусть он будет кем угодно, зато он понял ее без слов. Его страшное обгорелое тело казалось ей прекрасным, а когда они сумели вдруг наладить энергетический и эмоциональный контакт, их общение стало похоже на полет. И вот теперь Эа хотела его душой и телом. Она безмолвно звала его, умоляя не покидать здешние воды.
– Хотим! – громко щелкнула она на своем новом языке, присоединяясь к желанию стаи. Пусть охотятся, это поможет ей утолить ее собственную потребность. – Хотим! – запела она на этот раз на языке Лонги.
Самки пока держались отдельно от самцов, Сортировки так и не последовало. Значит, надо придумать, как еще подчеркнуть победу над соперником. Новый вожак стаи, владыка Сплит, приказал держать свергнутого владыку Ку с сыном подальше от остальных. Это было очевидное унижение. А Деви держать подальше от них обоих. Правда, Деви считалась признанной охотницей, а стая была голодна. Сначала Сплит думал прогнать ее совсем, но, может быть, стоило воспользоваться ее опытом в деле наведения порядка среди самок? Вот и пусть займется, только надо попугать ее как следует. А потом уже можно будет спокойно выбрать себе Первую жену. И вообще, почему ее надо выбирать насовсем? Можно каждую луну выбирать новую. Пусть самки оспаривают друг у друга его благосклонность.
Сплит слушал, как стая орет «Хотим!», сопровождая крики обычным «Турси-опс!». Им нужны простые команды. И Сплит отдал приказ собираться на охоту.
Над выбеленными остатками кораллов на краю обрыва неслась стая афалин, легко пронизывая волны сильными серебристыми телами. Все чувствовали притяжение Великой Луны, но в своей гордыне они бросали вызов древнему суеверию, пустому ритуалу. Они шли на охоту! Они скандировали – Турси-опс! Турси-опс! – как будто бросая вызов всем акулам на просторах, сколько бы их там ни было. Новые кланы еще не сбросили с себя возбуждение недавних игр и поэтому свистели и верещали громче обычного. А потом они миновали место сбора, дальше начинались охотничьи угодья, и все замолчали.
Порядок оставался прежним: самцы впереди, самки позади. Новое заключалось в том, что Сплит не удосужился выставить охрану по периметру стаи, а также в том, что самки шли не отдельными гаремами, соблюдая установленные интервалы, а случайно созданными группами и практически друг за другом.
Эа и Деви плыли рядом, будто Первый гарем продолжал существовать. Они брали пример с новых кланов, образовавших отдельные группы. Другие самки поневоле тоже сбились в группы, но указаний ждали по-прежнему от Деви. Теперь никто не болтал, не обменивался сплетнями, они выслушивали беззвучные охотничьи наставления Деви. Она приказала постоянно меняться местами, так чтобы группы, шедшие в середине, уходили на края, но не нарушали границ стаи. Этим обеспечивалась постоянная бдительность, без которой невозможна никакая охота.