Характера у нее было побольше, чем у любой другой женщины; я думаю, по характеру она сущий кремень.
1.
– Случилось что-нибудь? – спросил Макс и улыбнулся. Очень уверенно улыбнулся.
Прапорщик, многому его в жизни научивший, всегда говорил о подобных ситуациях: как бы хреново ни было – улыбайся. И чем хреновей – тем шире. Улыбка, она тоже оружие. Какая-нибудь сука держит тебя на прицеле, ждет, что ты с лица взбледнешь, в штаны напустишь, – а ты улыбаешься. Сбиваешь с толку, заставляешь нервничать, искать подвоха…
Райнис не занервничал – на вид, по крайней мере. И на вопрос не ответил. Сказал задумчиво:
– Правильно русские говорят: дерьмо не тонет…
– Ты с…дил акваланг для этого? Чтобы поспорить с русской пословицей? – поинтересовался Макс.
– Дурак, – констатировал Райнис. – Дегенеративное дитя отравленного водкой народа. Вас не надо завоевывать, вам просто не надо мешать пить. А потом прийти на опустевшие земли. Только непонятно, отчего Бог или природа наградили вас такой звериной живучестью… Зачем ты вынырнул? Неужели не ясно, что без тебя – оставшегося на дне – от утренней съемки можно легко откреститься? Сказать, что шутили в пьяном виде? Всем в Европе известны пьяные шутки пьяных русских свиней…
В тоне Райниса звучала неподдельная грусть.
– Ну что уж делать, если так вышло, – осторожно сказал Макс. – Учти, я и под шпалером к бадье не подойду и голову в воду не запихаю. А для твоего шедевра огнестрельный труп вроде ни к чему. Так что убрал бы ты пушку, а?
Пушка, тем не менее, продолжала целиться ему в голову. Райнис за стол не сел, говорил стоя, по-прежнему удерживая приличную дистанцию.
– Пригодишься и в застреленном виде. У меня было время поразмыслить – с тех пор, как в объектив увидел тебя вылезающим на остров. Долго ты сюда добирался, однако… Но это и к лучшему, я все успел подготовить к встрече. Так вот, в отснятом материале есть очень удачный момент: Джазмен направляет на тебя револьвер. При современных технологиях не так уж сложно изобразить дымок из дула и толчок отдачи… Все равно авторам фильма качество пленки придется сознательно ухудшать и выдавать за полученную от анонимов скрытую съемку… Я, как ты наверное понял, на телевидении не работаю. Я работаю в КАПО. Никогда не слышал? Удивляешь… Проще говоря, в Департаменте охранной полиции.
Макс не понимал другого: к чему все эти слова? Завел в угол, выстрелил, и все дела. Нет, он не был против объяснений, слушал бы и слушал. Но все равно не понимал. Мелькнула мысль: может, прибалтийскому Джеймсу Бонду не приходилось убивать? Вот так – намеренно, осознанно, глядя в глаза? И накачивает себя словами, либо ждет от Макса провоцирующего выстрел движения. Все-таки ботаник, как супермена из себя не строит…
Стоило потянуть разговор. И попробовать купить Райниса на один старый трюк.
– И же чем помешал Джазмен вашей национальной безопасности? – спросил Макс.
– Джазмен – пешка. Но поле, на котором эта пешка стоит, неожиданно приобрела большое значение в партии. Наркотики – ерунда, поток невелик и под контролем, почти все уходит транзитом… Судьба ваших детей тоже никого не волнует, хоть какая-то польза от щенков будет. Все дело в…
Райнис осекся, словно сам удивился, зачем так разоткровенничался.
– Пешки хотят жить не меньше ферзей, – сказал Макс, так и не дождавшись продолжения. – Могли бы и попробовать договориться с человеком. Как принято в приличном обществе.
Райнис ничего не понял. По его разумению, Макса должна была сейчас заботить личная судьба, но никак не взаимоотношения Джазмена со спецслужбами Балтии. А Макс продолжил – напористо, даже нагло:
– Дурак-то здесь ты, Райнис. Мог бы и задуматься: где я был и чем занимался минувшие три часа?
Не спрашивая разрешения, Макс нагнулся, притянул лежавшие на столе, довольно далеко от него, пачку сигарет и зажигалку. Закурил, опять-таки не спрашивая позволения. Выпустил струйку дыма в сторону Райниса.
– С острова я пошел… – Макс выдержал драматическую паузу, – …прямиком к Джазмену. Как только допер, что ты вздумал утопить меня всерьез. По-моему, наш с тобой договор такая подлянка разорвала. Джазмен сильно удивился, но к реке меня тут же не поволок… А вот к тебе пара вопросов у него появилась.
Во взгляде Райниса росло подозрительное недоумение. Макс спокойно, даже лениво, потянулся за пепельницей, стоявшей на столе еще дальше.
– Кстати, будь другом, раздерни до конца на окне занавески. Пусть зайдут, что в огороде томиться. Пора расширить состав заседания… И положи, наконец, свою…
Макс не договорил.
Взгляд и пистолет Райниса дернулись в сторону.
Хрусткий удар и чпокающий звук выстрела слились воедино.
Мгновением позже с грохотом опрокинулся стул…
…Тяжеленная хрустальная пепельница вмялась, вдавилась в холеное лицо Райниса. Отскочила в сторону, оставив на месте удара пузырящуюся кровью вмятину. Прибалт лежал на спине, не шевелясь, и только булькающее дыхание доказывало, что он еще жив.
– Ну и кто из нас дурак? – риторически спросил Макс, выдирая пистолет из обмякшей руки.
Бывший напарник не ответил. Вполне возможно, что жить ему осталось недолго – если носовые хрящи от страшного удара ушли в мозг, летальный исход вполне вероятен… Впрочем, через несколько секунд это потеряло всякое значение.
Потому что Макс выстрелил в голову Райниса.
И не промахнулся.
2.
«А я-то грешил на баскетбол и крутил в памяти лица когда-либо виденных баскетболисток…» – с досадой подумал Граев.
– Кубок Европы, девяносто второй год, – сказал он медленно. – Второе место в биатлоне, в эстафете. Вы Храмцова?
– У вас хорошая память на события и лица, – похвалила Людмила. – Именно так меня тогда и звали. Полякова я по мужу. По бывшему…
– И кто же вас сегодня прикрывал? – поинтересовался он. – Каргопольцева? Щеглевич? Или та четвертая, молоденькая, забыл фамилию… И с чего вы решили, что на свидании с Максом возможны подобные эксцессы?
– Я ушла из спорта тринадцать лет назад. Почти ни с кем не поддерживаю отношений, так уж сложилось. И после исчезновения Лары ни к кому из старых знакомых не обращалась, хотя про некоторых ходят слухи…
Она оборвала себя на полуслове. Сказала уверенно:
– В общем, к этой стрельбе я никакого отношения не имею. Тут уж вам придется поверить мне на слово.
– Чем занимается ваша фирма?
– Бизнес небольшой и для криминала мало интересный. Электроарматура – патроны, розетки, выключатели… Берем крупным оптом у наших и иностранных поставщиков, продаем мелкими партиями в торговые точки.
А магазины норовят рассчитаться наличкой, подумал Граев. Наверняка и черного нала вполне достаточно. Может, для серьезного криминала действительно мелочь, но найдутся и другие любители… К примеру, если мамочка не слишком баловала Лару, памятуя о собственном спартанском детстве в спортинтернате, – девчонка могла и устроить инсценировку с похищением. Вышла из автобуса, спряталась, и… И что-то у нее не сложилось, раз никаких требований о выкупе не поступало. Допустим, связалась с кем-то, кто обещал помочь в обставе. А у того была задумана собственная партитура… Очень странная партитура. Для исполнения которой потребовалось застрелить мамашу таким идиотским способом. А какая-то подруга Людмилы по сборной проведала о тайных планах и решила сыграть в Робин Гуда. Засела на ближайшем чердаке со снайперской винтовкой… Версия – блеск. Единственное темное место: куда девался Макс, послав сигнал срочного вызова? Впрочем, если фантазировать с размахом, то и для него в этом раскладе место найдется, например…
Закончить мысль он не успел. Людмила сказала:
– Может быть, хватит ходить вокруг да около? Вы же понимаете, что устраивать весь этот Голливуд было совершенно не в моих интересах. Другое дело, если бы вас попытались арестовать… Скажите прямо: сколько вы хотите за возвращение моей девочки?
Тон был неприязненный, и Граев понял, что говорит она не о гонораре за розыск. О выкупе.
Он ответил не менее сухо и неприязненно, тщательно складывая слова в непривычно длинные фразы. Хорошо знавшие Граева люди подумали бы, что Танцор разозлен. А то и взбешен… Малознакомые же ничего бы не заметили по холодному ровному тону.
– Я не могу гарантировать, что Максим действительно не должен был выступить в качестве посредника между вами и похитителями. Хотя тот Макс, которого я знал пять лет назад, никогда бы за такое не взялся, но люди меняются с годами… Однако он исчез и есть вероятность, что не без участия людей, любящих решать вопросы выстрелами из автоматических пистолетов. Или из снайперских винтовок. Но одно скажу точно, без всяких вероятностей: я к похищению Ларисы отношения не имею. Никакого. На сей раз уже вам придется поверить мне на слово. Или не поверить. Решайте.
Замолчал, уставился совиными глазами.
– Я верю, – сказала Людмила после паузы.
А ведь Макс мог вляпаться в эту историю легко и просто, подумал Граев. Он, по большому счету, парень тоже доверчивый. Папаша, он же бывший муж, мог пустить слезу: дескать, стерва-мать не дает любящей дочери видеться с любимым отцом, держит в черном теле, завела отчима-педофила… Макс на такую историю купился бы.
Людмила отмела едва высказанное им предположение:
– Евгений, отец Лары, умер. Через два года после развода.
– А бабушка с дедушкой? С отцовской стороны? Бывает такое: единственная внучка, родная кровинушка, мать еще нарожает… Старческое упрямство в сочетании с большими деньгами может привести к разным эксцессам.
– Мать Евгения давно умерла, он рос в детдоме, потом в спортинтернате. Отец, живший отдельно, – тоже умер, пять лет назад.
Многовато что-то в этой истории детдомовцев, спортсменов и исчезнувших… Явный перебор… Вслух Граев спросил о другом:
– Кто посоветовал вам обратиться к Максиму?
– Новотоцкие… Родители Лариной подруги. С их дочерью весной приключилась какая-то неприятная история, подробностей я не знаю, они предпочли не выносить сор из избы… Но девочка два месяца не ходила в школу. В общем, они сказали, что этот человек может помочь.
Может, подумал Граев мрачно. Скорее всего, человек, обидевший дочку Новотоцких, уже никуда не ходит – ни в школу, ни на работу, ни в ресторан, ни в казино… Вообще не ходит по земле. Когда обижают детей, Макс слегка звереет.
– И они – Новотоцкие – дали фотографию Максима? – подозрительно и удивленно спросил Граев. Не в обычаях Макса раздавать фото и автографы. Равно как и оставлять после себя стреляные гильзы и отпечатки пальцев.
– Дали на всякий случай… Сказали, что если по телефону связаться будет трудно, то вечерами, один или два раза в неделю, этого человека можно встретить в кафе «Харлей-Девидсон». Только снимок попросили не показывать и не упоминать, потому что…
– Потому что сделали его тайком от снимаемого, – закончил Граев. – Понятно… Новотоцкие сейчас в городе?
– Нет. Через два дня после… после той экскурсии они улетели в Тунис, вместе с дочерью. На три недели… – Людмила сделала паузу и повернулась к нему. – Скажите, вы задаете все эти вопросы только для того, чтобы найти своего друга? Или все-таки согласны помочь мне отыскать Лару? Мне кажется, нам надо с этим определиться. Потому что в первом случае я напрасно теряю время, отвечая вам.
Однако… Железные нервы у дамочки, в очередной раз подивился Граев… Даже подозрительно. Любая другая, побывав час назад под пулями, до сих пор бы пребывала в нервном шоке. Граев мог бы счесть историю об исчезновении Ларисы хорошо заученной легендой, если бы не глаза Людмилы. Такую тревогу во взгляде имитировать трудно. И бессмысленно – в сочетании с внешне спокойным лицом и речью. Гораздо проще изобразить нервозность и беспокойство мимическими средствами. И подпустить рыданий в дрожащий голос…
– Хорошо, давайте определимся, – сказал он, трогая машину с места. – Я займусь вашим делом на общественных началах. Отнюдь не частным детективом с повременной оплатой. А терять время на вопросы-ответы действительно не стоит…
– Куда вы едете?
– В Ямбург. Езды тут полтора часа, не больше… Впрочем, если у вас есть более важные дела, могу высадить. Забирать машину с Греческого не советую. Появляться дома и на работе тоже не стоит. Вы в квартиру Максима звонили с мобильного? Тогда лучше от него избавиться. Как можно скорее.
Крохотная трубка вылетела в окно и хрустнула под колесами обгоняемого «сааба». Водитель иномарки собирался газануть и показать нахальной развалюхе, кто на дороге главный, – но удивленно глянул на спидометр и решил не связываться.
«Проще и дешевле было бы сменить «симку», – подумал Граев. – Хотя я мог отстать от жизни, – черт его знает, каких еще технических пакостей напридумывала шпионская засекреченная наука в последнее время… Может, так оно действительно надежнее».
– Я еду с вами, – сказала Людмила. – Но почему такая спешка?
– Пошел пятый день похищения. Если выкуп и родственники со стороны отца ни при чем, то… Остаются две самых вероятных версии. Инсценировка или… В общем, в Европе весьма ценятся наши девушки. Надо объяснять, для чего? (Людмила покачала головой.) И не всегда их вывозят добровольно или обманом, под видом трудоустройства… От Ямбурга до границы двадцать километров. Сделают инъекцию – и какой-нибудь лже-папаша вполне может попросить пограничников не будить задремавшую в машине несовершеннолетнюю дочку. Надеюсь, что документы для такого вывоза не успели подготовить. Но нельзя терять ни часа. В принципе, можно вытащить и оттуда, но лучше не доводить до такого… Милиция вам говорила о возможности вывоза за рубеж?
– Н-н-нет… Все ждали с минуту на минуту требования о выкупе…
– Значит, стоит начать с границы… А по ходу дела, сдается мне, выяснятся и другие темные моменты. В частности, подоплека сегодняшней стрельбы.
И, вполне возможно, судьба Макса, не стал говорить вслух Граев. Да только Макс не пятнадцатилетняя школьница, и вздумавшим его зачем-либо похитить можно лишь посочувствовать…
– Я надеюсь, что по ходу дела прояснится и еще один темный момент, – сказала Людмила.
– Какой?
– Как вас все-таки зовут? По-настоящему?
3.
Читать книги Макс не любил.
Не привык как-то с детства. Причины тому имелись вполне веские. В детдомовской библиотеке пылились книжки, призванные воспитывать и сеять разумное, доброе, вечное, – а потому до тошноты скучные. Причем было строго предписано прочитывать их не менее трех штук в месяц. И не просто прочитывать – конспектировать разумно-добро-вечные впечатления в особой тетрадочке и озвучивать на уроках внеклассного чтения… Лучший способ отбить тягу к книгам придумать трудно.
Короче говоря, детство Макса прошло без Винни-Пуха и Изумрудной страны, без Гулливера и капитана Немо…
Однако «Приключения Гекельберри Финна» он прочитал. На восемнадцатом году жизни. По совету Прапорщика, тоже достаточно чуждого художественной литературы, предпочитавшего военные мемуары и документальные исследования. Но про эту книгу Прапорщик сказал: «Прочти. Пригодится. И возьми на заметку, как там битый жизнью пацан действует. Ни к кому и никогда без легенды не подходит. По любому поводу. Пусть даже стакан воды попросить. Каждый раз – новое имя и новая история. Да такому парнишке, как подрастет, на любой службе цены бы не было. Хоть в дипломаты, хоть в разведчики, хоть куда…»
Он открыл книгу с ленивым любопытством, прочитал, – и поразился. Главный герой, действительно, оказался битым жизнью волчонком и научился держать удар, и наносить ответные, и никому не верить, и никого не бояться… История жившего сто пятьдесят лет назад на другом краю света мальчишки неожиданно зацепила Макса, тоже видевшего от жизни мало хорошего.
С тех пор «Гекельберри Финн» стал любимой книжкой Макса. Перечитывал он ее постоянно. И нередко цитировал. Вот и сейчас задумчиво сказал:
– Я таких пройдох еще не видывал, и если он не самый отъявленный жулик, тогда уж я не знаю, кто жулик.
Эти слова он произнес, обыскивая жилище покойного Райниса.
Сделанные в нем находки должны были бы насторожить Макса.
Если агент спецслужбы, живущий в чужой стране под журналистским прикрытием, хранит у себя целый арсенал – оружие и взрывчатку – значит, дело нечисто. Значит, готовится силовая акция, причем в самое ближайшее время – иначе надлежит держать все огнестрельно-взрывоопасное хозяйство как можно дальше от своего жилья…
Макс не насторожился.
Наоборот, обрадовался. Без оружия он чувствовал себя как-то неуютно.
Кроме пистолета, из которого Райнис пытался застрелить напарника, Макс обнаружил еще два точно таких же, уложенных в аккуратные маленькие футляры-чемоданчики. Лежащие в мягких гнездах «Вальтеры SP», запасные обоймы, глушители и принадлежности напоминали запакованные с немецкой аккуратностью наборы инструментов…
Макс задумчиво хмыкнул. SP – «штурмпистолет» – мало кому известная игрушка. Выпускают их очень малыми партиями по заказу спецслужб и не предназначают для свободной продажи и для экспорта за пределы Германии. Даже в каталоги фирмы «Карл Вальтер Гмбх.» не вносят…
Он внимательно осмотрел оружие. Заводской номер отсутствовал. Не был спилен или вытравлен, просто отсутствовал. Макс не удивился. В Боснии ему приходилось видеть у хорватов даже германские бронетранспортеры «Кондор», не имевшие номеров ни на одной из деталей – это при хваленой-то немецкой педантичности…
Зато взрывчатка самая плебейская – шашки ТП-2000. Похоже, Райнис не потащил ее из своей Эстляндии, а прикупил на месте, у какого-нибудь страдающего похмельем прапорщика. Воинских частей в округе хватало, и любители экстремальной рыбалки всегда могли разжиться чем-либо взрывающимся.
Детонаторы оказались Максу незнакомы – плоские, круглые, дешево-тайваньского вида, с однострелочным циферблатом и вращающимся ободком с делениями. Не мудрствуя лукаво, он поставил небольшой следственный эксперимент – повернул ободок на десять маленьких делений, нажал красную кнопку и засунул в печку. Без шашек ТП, естественно. И продолжил изучение трофеев.
Кейс с кодовым замком пришлось взламывать – но ничего интересного в нем не обнаружилось. Документы в двух папках оказались на иностранном языке (на каком, Макс не понял).
Зато небольшой баллончик-распылитель был изготовлен явно для малосведущих в языках граждан – инструкция изображена в виде серии маленьких картинок. Вещество предлагалось нанести на подушечки пальцев и в течении двух минут высушить, ни к чему не притрагиваясь… Заботиться об отпечатках пальцев, надо понимать, после этого не пришлось бы.
– Ну прямо шпионские страсти, – сказал Макс, обращаясь к Райнису. – Все как у больших…
Тот ничего не ответил.
Холодного оружия не обнаружилось. «Не любит интеллигенция в крови мараться», – мельком подумал Макс.
Денег тоже не нашлось, кроме мелочи в бумажнике. Там же лежали две кредитные карточки. Макс подозрительно осмотрел их и отложил в сторону.
Он еще раз оглядел горницу, поразмыслил, стоит ли обыскивать надворные постройки… Эти размышления прикрывали от него самого простой факт: что делать дальше, Макс не знал.
Плюнуть на все и вернуться в Питер? Очень бы хотелось, но… Джазмен будет продолжать свои утренние развлечения, а невидимый миру конвейер будет бесперебойно действовать, поставляя детские органы в европейские клиники. И никто из гуманно-озабоченных общечеловеков не задумается, откуда берется специфичный товар. Зато задумаются люди из Департамента охранной полиции, задумаются над простым вопросом: кто устранил Райниса? И очень быстро выйдут на Макса.
Что делать, он не знал. Стратегическое планирование не было сильной стороной Макса. Он мог быстро и грамотно продумать методы решения поставленной задачи, а затем исполнить задуманное, – действуя без сомнений и колебаний. Но для карьеры воина-одиночки Макс подходил мало.
«Был бы тут Танцор, он бы точно что-нибудь изобрел…» – подумал Макс. Провернул бы изящную комбинацию, и коллеги Райниса ввязались бы в драку с орлами Джазмена, а мы бы наблюдали со стороны, чтобы прикончить истекающих кровью победителей…
Танцора рядом не было. И не было Прапорщика. Макс был один.
…Машина подъехала бесшумно, и в окно Макс выглянул, только услышав, как хлопнула её дверь.
У ограды участка стоял знакомый черный джип. Человек, зашедший в калитку и шагающий к дому, тоже оказался знакомым. Среднего роста, сильно загорелый мужчина лет сорока. Широченные плечи, объемистый животик, пудовые кулаки.
Крымарь, правая рука Джазмена.