ов того, что с ней что-то не так и сразу это было видно…
— Пожалуй, я уже увидела всё, что хотела, — сказала Анна Витольдовна. — Не думаю, что этот дом нам раскроет ещё какие-то секреты семейства Лукиных.
— Согласен, — с мрачным видом кивнул Глеб, постаравшийся при первой возможности выйти из избенки. Смотреть на болота и то было куда лучше, чем находиться в этом сумасшедшем доме. — Сама Дарья Ивановна могла бы ответить на вопросы, но увы…
Он пожал плечами.
— Сейчас она только перед сатаной, разве что, ответит.
— Цинизм вам не к лицу, Глеб Яковлевич, — одернула его Анна.
— Ну извините, но я не испытываю глубокой скорби из-за смерти убийцы.
— Вы снова берете на себя функции суда, Глеб Яковлевич? — спросила Воронцова. — Взглянем на ситуацию беспристрастно. Всё что у нас есть, это только подозрения и косвенные улики. Ни свидетелей, ни признания, ничего.
— Пусть косвенные, но достаточно сильные, — парировал Глеб. — Тут всё кажется очевидным. Дарья Ивановна явно страдала каким-то помешательством. Может от отца по наследству перешло, может это только воспитание наложило такой тяжелый отпечаток, но тем не менее, вот результат. Она считала, что видит демонов и как могла пыталась от них избавиться.
— С покойным Мельниковым она была давно знакома, а решилась убить только более чем через десять лет? — с сомнением спросила Анна.
Вопрос был резонный. Лукина совсем не походила на расчетливого убийцу, что может доброе десятилетие вынашивать свой план. Глебу оставалось только развести руками.
— Вы как будто не видели, во что она собственные жилища превращает, — сказал он. — Может с годами её мания и страхи перед демонами только обострились. Сначала она пыталась помочь с помощью магии, а потом в один прекрасный день шестеренку в голове заклинило и всё. Решила госпожа Лукина для себя, что надо избавлять землю от отродий. С Мельниковым она была знакома, а на несчастную Настю Савицкую вышла через него же.
— Может быть, — нехотя согласилась Воронцова. — Однако вся наша позиция по её заочному обвинению строится в основном на догадках и предположениях.
— Чем богаты, — Глеб пожал плечами. — Если «несчастные случаи» и «смерти от естественных причин» прекратятся, значит гибель Лукиной поставила точку в этом деле.
— Это понятно. Только возникает логичный вопрос — а если не прекратятся?
— Анна Витольдовна, вопросы задавать я и сам мастак. И я бы тоже с удовольствием послушал ответы на все возникающие предположения и сомнения, но сейчас мы имеем, что имеем. Если будут новые случаи — будем их расследовать, станем рыть дальше.
— Ладно, вы правы, — наконец сдалась Воронцова.
Глеб кивнул.
— Что дальше? — спросил он.
— Сейчас мне хочется только вернуться домой, переодеться и принять горячую ванну.
— Тогда доброго вечера вам. Мне, наверное, надо остаться тут, дождаться конца обыска.
Анна Витольдовна одарила его своим очередным фирменным недовольным взглядом, коих у неё в загашнике был, кажется, целый миллион.
— Что опять не так? — Глеб страдальчески закатил глаза.
— Вам сейчас в первую очередь надо ехать и отчитаться перед начальством. Составить рапорт обо всём, что произошло. Затем уже приложить описание улик, аурографические карты и показания всех свидетелей… — начала менторским тоном пояснять Воронцова.
— Отчитываться перед Князевым? — фыркнул Глеб. — Много чести. Протоколы пусть прочитает, когда ребята тут закончат.
— Вам действительно стоит подумать о своей субординации и профессионализме. Так что хоть я вам больше и не начальник, но всё же настоятельно рекомендую составить отчет и доложить Князеву, как можно скорее. Если делаете свою работу — так делайте её профессионально, а не давайте волю своим антипатиям.
— Как скажете, — Глеб вздохнул и безразлично пожал плечами. — Подвезете тогда?
Всю обратную дорогу до Парогорска в паромобиле Воронцовой висела тишина. Анна Витольдовна то ли обдумывала что-то своё, то ли слишком сосредоточилась на вождении. Глеб же снова вернулся к тем мыслям, которые посетили его буквально пару дней назад, хотя сейчас и казалось, что прошла уже целая вечность. Что если и в самом деле взять, да и уволиться со службы, ко всем чертям? Что его держит здесь теперь? Помогать людям можно и частным детективом, почему нет? Да и вообще, сдался ему этот Парогорск? Почему бы не взять, да и не махнуть в столицу, в Петербург? Если он сумел обжиться здесь, так и там не пропадет. Новая жизнь, новое место. А что тут его держит? Порфирий разве что? Так может он и согласится поехать вместе с ним, почему нет. Да если уж и мечтать, так может и Воронцова с ними поедет, не кажется ему, будто Анна сумеет найти себя, когда с её службой покончено. Надо как-то только момент найти подходящий для этого разговора. Из раздумий его выдернул резкий рывок автомобиля, затормозившего у здания околотка.
— Вы что-то сказать хотели? — спросила Анна, пристально глядя ему в глаза.
— Да нет, — промямлил Глеб. — В другой раз тогда. Доброй ночи.
Он проследил за паромобилем, удаляющимся по ночной улице. Подумал о том, что теперь ему надо каждый раз придумывать повод, чтобы вообще пообщаться с Анной. Вздохнул, медленно переставляя ноги поднялся по ступеням и вошел в полицейский участок, чувствуя, как в ботинках все ещё хлюпает болотная жижа. Прошел мимо ночного дежурного, который не задал вопросов, только с удивлением посмотрел на его внешний вид и грязные следы на вымытом полу околотка. Без стука вошел в кабинет начальника.
Князев был на месте. Он оторвался от написания какого-то документа, отложил перо. Окинул Глеба сердитым взглядом: заляпанный грязью, травой и болотной тиной буквально до ушей. Не спрашивая дозволения, Глеб пододвинул стул и присел.
— Вы что, пьяны? — холодно спросил Князев. — Почему вы являетесь в кабинет начальства в таком виде?
— Простите, — фыркнул Глеб, — просто решил, что оперативность информации важнее внешнего вида.
— О чем вы?
— Мы подозреваем нашу аурографистку Лукину в серии убийств.
Несколько секунд Князев молчал, переваривая это сообщение.
— Кто это — «мы»? — он бросил быстрый взгляд на Глеба.
— Я и Кузьма Макарович, — тут же нашелся с оправданием Буянов. Участие в операции Анны Витольдовны всё-таки стоило приберечь пока что.
— Вы всё-таки пьяны, да?
— Нет.
— Вот как? — медленно протянул Князев. — Обвинения в убийствах — вещь очень серьезная. Что на это скажет сама Дарья Ивановна? Любопытно было бы послушать.
— Боюсь, что уже ничего, — ответил Глеб. — Она погибла.
Князев кашлянул, ослабил воротник. Снова взял перо, повертел его в пальцах, опять отложил, некоторое время задумчиво смотрел в окно.
— Не затруднило бы вас, Глеб Яковлевич, рассказать мне всю историю с самого начала? Может, вам покажется странным, — с интонацией полной кипящего яда наконец сказал он, — но мне, кажется, надо знать, при каких это таких обстоятельствах погибла моя аурографистка. И, что самое главное, какое участие приняли лично вы в её смерти.
Времени обдумать план, что и как именно подавать из всего произошедшего, у Глеба было полно. Давить на то, какую важную роль здесь сыграла Воронцова — идея гиблая. У начальника к ней явно какие-то личные счёты. Так что не приходится рассчитывать, будто Князев теперь внезапно покается и лично попросит Анну Витольдовну вернуться на службу. А вот вариант, что он только сильнее взбесится, узнав о том, что Воронцова приняла участие в расследование — куда выше. Кто знает, что от него можно ждать. Так что он начал рассказывать с обнаружения тела Савицкой и её связи с Василием Мельниковым, аккуратно лавируя в своей истории, чтобы не упоминать Анну, но в любой момент оставить за собой вариант сказать «Ну да, разумеется там была Воронцова», придержав этот факт, как козырь в рукаве. Если получится протолкнуть историю Лукиной в газету, там уже можно будет выстрелить главным калибром, рассказав, как самодур-начальник отстранил лучшего сыщика во всем Парогорске. Посмотрим тогда, засидится ли Князев в своём кабинете.
Глеб внимательно следил за реакцией Князева. Поймет ли тот, что стажер ему что-то недоговаривает? Рассказ об умершей художнице, казалось, не тронул начальника вовсе. При упоминании Мельникова напрягся (неужели до сих пор считает, что убитого горем отца надо было просто оставить в покое, даже если это помогло выйти на след убийцы?). Когда же речь зашла про жуткое логово их аурографистки и последний час её жизни, Князев наоборот, словно успокоился.
— Значит, вы считаете, что все эти смерти дело рук Лукиной? — спросил он.
— Эти и возможно ряд других, — ответил Глеб. — Нам надо ещё проверить, не причастна ли она ещё к каким другим делам в прошлом.
Князев нервно дернул шеей. Пригладил бороду.
— В любом случае, убийца уже понесла заслуженное наказание, — сказал он. — Возмездие свершилось, так или иначе. Может и не стоит нам слишком сильно афишировать эту историю. Потому что доказательства у нас сейчас только косвенные.
«Точь-в-точь как Анна заговорил», — мысленно вздохнул Глеб.
— А разбрасываться ресурсами, чтобы пытаться связать с её каждым инфарктом случившемся в Парогорске — непозволительная роскошь, — назидательно сказал Князев, глядя в упор на Глеба.
— Да, такими ценными кадрами, как Анна Витольдовна, разбрасываться действительно опрометчиво, — не удержался от колкости Буянов.
В глазах Князева сверкнула холодная молния, желваки напряглись.
— Глеб Яковлевич, сегодня у вас был, кажется, очень длинный день, — медленно произнес он. — Так что идите домой. И отоспитесь. А то ещё наговорите чего-то такого, о чем можно и пожалеть. Завтра жду ваш полный письменный рапорт о случившемся. Свободны.
Фыркнув, Глеб поднялся со стула и вышел из кабинета не прощаясь. Как минимум идея отоспаться действительно была хороша.
Мечты просто провалиться в крепкий сон оказались слишком оптимистичными. Всю ночь его преследовали кошмары, как он сам вязнет в болоте, тонет все глубже, сантиметр за сантиметром, пытается дотянуться до спасительной земли, но ему не хватает каждый раз буквально чуть-чуть, и вот уже зловонная жижа подступает к лицу… Глеб с трудом разлепил глаза, чувствуя себя ещё более вымотанным, чем до сна, встал с кровати. Груда грязной одежды свалена кучей на полу — надо будет отнести её прачке, а сегодня придется достать из шкафа запасной костюм. Надел брюки и свежую рубашку, заварил чай. Пошарился по кухне, но из всей еды в доме остались только бублики.