А золотая маска даже не обратил внимание на них. Сверкнуло лезвие. Нож взвился над Воронцовой.
— Остановитесь! Вас всех ждет каторга! Она детектив полиции! — крикнул Глеб не сводя взгляда с замершего лезвия в руках жреца.
— Так же как и вы, не правда ли? — прошипел Куропаткин. — Да вот беда, никто не знает где вы, — он кивнул, как бы подавая знак.
Сердце билось в груди барабанным боем. Нож опустился и скользнул вначале по левой щеке Анны, затем по правой. Человек в золотой маске вновь начал подвывать, медленно ведя лезвием по шее к ямочке между ключиц.
— Отпустите ее, немедленно! — потребовал Глеб ощущая, как холодеют пальцы. Требования не имели значения, проклятый Куропаткин был прав, их тут убьют, и никто об этом не узнает. — Черт бы вас побрал, прошу, остановитесь, — взмолился Буянов.
Нож тонко клюнув пробил белоснежную кожу, и карминовая капля змейкой заскользила вниз.
— Я никому не скажу, что здесь было, про вас, Куропаткин, не скажу. Уходите, только отпустите ее, — шептал он, ощущая охватывающий его ужас. От дурмана кружило голову. Руки крепко держали и до револьвера было не добраться.
— Поздно спохватились, Глеб Яковлевич, нечего было совать свой нос в чужие дела, — огрызнулся Куропаткин.
Тем временем жрец обмакнул окровавленное лезвие в пиалу и повел им по кругу.
— Убейте меня! Она ни при чем.
— Всему свое время, — громко произнес жрец, как бы отвечая на просьбу Глеба. Положив нож в чашу, он надавил на подбородок Воронцовой и приготовился влить содержимое чашечки в приоткрытый рот.
Глеб зарычал от бессилия. Время будто остановилось. Вот первые капли упали на ее губы…
И в тот же миг зал наполнился новыми голосами.
— Полиция Парогорска! — заорал Кузьма Макарович врываясь в подземелье. — Никому не двигаться! Руки вверх!
А следом за ним появились десяток городовых. В зале тут же стало тесно. Люди в плащах и масках заметались, пытаясь укрыться, сбежать от представителей закона. Золотая пиала выпала из рук главного, расплескивая содержимое. Сам же он будто крыса кинулся в самый темный угол.
Глеб на ватных ногах хотел было последовать за ним, но сыщик опередил его. Раздались крики, ругань, шум борьбы и вот уже человека в золотой маске Кузьма Макарович выволок из укрытия, подбадривая пинками.
Глеб же покачиваясь опустился возле Воронцовой и дрожащей рукой похлопал ту по щекам:
— Анна Витольдовна, Анна, черт вас дери. Ну скажите что-нибудь, зараза…
Ресницы ее задрожали, и чуть приоткрыв глаза она мутно взглянула на Глеба и прошептала:
— Буянов, вы хам.
Глеб криво ухмыльнулся и хотел ответить, но почуял, что на это сил уже нет. Сев прямо на пол, он стащил с лица маску и отшвырнув ее прочь зажмурился.
— Нет, вы посмотрите, лишь бы поспать, в любое время, в любой обстановке. У вас, друг мой, не нервы, а канаты, — услышал он урчащий голос Порфирия.
— Вы? — удивился Глеб.
— Как всегда я, — согласился тот и нервно дернув хвостом добавил: — Ведь кто-то должен позаботиться о вашей шкуре. Впрочем, вопросы потом, давайте-ка выбираться отсюда, а то атмосфера какая-то гнетущая, не люблю такую. У меня от нее аппетит пропадает, а кот без аппетита это что-то неправильное.
Глеб медленно поднялся, проследил что Анне помогает Кузьма Макарович и чуть спотыкаясь побрел вверх по ступеням.
Глава 19
Глеб поднялся на свежий воздух, сел прямо на траву. Старался дышать медленно и глубоко, чтобы очистить организм от дурманных испарений. Потихоньку сознание прояснялось, к миру возвращалась четкость, но пережитый страх ещё не до конца разжал свою ледяную хватку.
Чуть дрожащими руками Глеб достал из портсигара сигарету, с пятой попытки зажег спичку и прикурил. Наверху творился жуткий хаос, всё прибывали новые полицейские, выволакивали из подвала сектантов, запихивали их в фургоны. Окрики, вопли, суматоха.
Перед глазами до сих пор стояла картина, как один из этих сумасшедших ублюдков подносит чашу с ядом к губам Воронцовой и ещё секунда-другая… Глеб поморщился, растер виски, поднялся на ноги. Огляделся. Двое дюжих городовых тащили под локти Куропаткина, который от страха, кажется, вовсе перестал чувствовать ноги.
— Этого сюда! — крикнул Глеб, швырнув сигарету в сторону.
На лицах городовых читалось, что они сами готовы растерзать Куропаткина, но подвели задержанного ближе и отпустили.
— Что было в той чаше, из которой вы хотели напоить Воронцову? — прорычал сквозь зубы Глеб.
— Мне… мне нужен адвокат.
Глеб схватил его за воротник и встряхнул так, что у Куропаткина лязгнула челюсть.
— Слушай сюда — адвокат покойникам не нужен. А ты, как мне кажется, очень на это нарываешься?
Ярость накатила обжигающей волной, застилала глаза красной пеленой, а в ушах гулко пульсировала кровь. Он почувствовал непреодолимое желание врезать кулаком в эту жалкую крысиную морду. Вмазать так, чтобы хрустнули зубы под кулаком. Глеб прерывисто выдохнул, хрустнул шеей. Нужно держать себя в руках. Куропаткин, казалось, прочитал по его лицу, насколько близко тот был к срыву. Он весь съёжился, втянул голову плечи, затрясся.
— Что? — прошипел Глеб. — Теперь не такой смелый, без своего балахона? Слушай сюда, я тебе поясню ситуацию. У тебя есть два варианта. В одном случае ты сейчас будешь отмалчиваться, тогда нам придется вызывать прокурора, который своей магией выдавит из тебя всю правду, до последнего слова. Всё, вплоть до того, что ты в детстве на завтрак ел. Мы все равно узнаем обо всём, чем вы тут занимались, только на суде это будет расценено самым некрасивым образом. И светит тебе и твоим чокнутым дружкам виселица. Отправитесь всей кодлой проверять, можно ли в посмертии изучить другие миры. В другом варианте ты сейчас, подчеркну, здесь и сейчас рассказываешь всё, что там у вас происходило. Тогда, может быть, врачи действительно сочтут тебя буйнопомешанным и ты ещё немного задержишься в этом мире. Тебе всё понятно?
Куропаткин заозирался на городовых, будто те должны были защитить его как-то от таких перспектив, но никакой поддержки не нашёл.
— Повторяю вопрос, — Глеб снова встряхнул его за шкирку. — Рассказываешь или будешь ждать, пока из тебя всю правду по капле не выжмут?
— Я все расскажу, всё! Мы не злодеи! Вы просто не понимаете…
Не дав договорить, Глеб, держа его за шкирку, потащил в дом, толкнул в сторону стула.
— Садись. Рассказывай.
— С чего начать? — Куропаткин вцепился в стул так, как утопавший в спасательный круг.
— Говоришь, вы не злодеи? — Глеб стиснул кулак до хруста. — Что было в этом пойле, что вы хотели дать Воронцовой?
— Эликсир! — быстро выпалил Куропаткин. — Он бы помог ей прозреть.
— Меня от твоей чуши с «прозрением» тошнит уже. Говори так, что я тебя точно понимал, без всяких иносказаний. Она бы умерла, если бы выпила?
— Нет-нет-нет, — Куропаткин отчаянно замахал ладонями. — Мы годами практиковались, совершенствуя рецептуру! Смерть была крайне маловероятна, клянусь!
Он зря сказал это и тут же понял свою ошибку, увидел перекошенное от гнева лицо Буянова. Ещё мгновение и Куропаткин мог прощаться с передними зубами, но тут на плечо Глеба легла чья-то рука.
— Глеб Яковлевич, — услышал он спокойный голос Анны, — сейчас не самый подходящий момент демонстрировать, насколько ваш нрав соответствует фамилии. Возьмите себя в руки.
В припадке ярости Глеб даже не заметил, как из проклятого подвала наверх поднялась Анна, которую под руку держал Кузьма Макарович, а возле её ног тёрся Порфирий. Воронцова была бледна, по щекам ещё стекала маленькими каплями кровь, но как и всегда она держала спину идеально прямой, а голос звучал ровно, будто находятся они на светском приёме, а не в логове сумасшедших сектантов.
— Согласен с Анной Витольдовной, — прошипел Порфирий. — Глеб, оставьте этого негодяя в покое. Отдайте его мне, я сам лично располосую этого слизняка на мелкие кусочки.
— Прекратите, это непрофессионально, — одёрнула их Анна. — Спасибо за помощь, Кузьма Макарович, но в обморок падать я не собираюсь. Проследите за тем, чтобы остальных подозреваемых доставили в околоток и оформили.
Старый сыщик кивнул, бросив взгляд полный ненависти на Куропаткина, и вышел на улицу.
Глеб сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, досчитал про себя до десяти. Затем, чуть успокоившись, поднял ладони вверх и сделал пару шагов назад.
— Всё, всё, — сказал он. — Обещаю не прибить его раньше времени. По крайней мере постараюсь.
Воронцова встала напротив Куропаткина, отчаянно пытавшегося вжаться в стул, будто строгая учительница перед учеником.
— Кто в вашей группе старший? — спросила она. — Тот человек в золотой маске?
Сектант быстро замотал головой.
— Нет-нет, он всего лишь один из нас. Такой же адепт первого круга. Он в нашем сообществе меньше трёх лет, — в его голосе послышались нотки пренебрежения.
— А сколько вы? — спросила Анна.
— Почти десять лет, — Куропаткин не смог скрыть на секунду прорвавшуюся гордость и чувство собственной значимости. Но тут же испуганно притушил в себе этот огонек самодовольства.
— Значит, — холодно спросила Анна, — старший здесь это вы?
Куропаткин уже понял, что со своим ответом попал в ловушку.
— Нет-нет-нет, вы не понимаете! — быстро затараторил он, словно это признание вынесло ему мгновенный смертный приговор. У нас есть разные степени посвящения. Неофиты, адепты первого круга…
— Это вы расскажете потом, — оборвала его Воронцова. — Сейчас я спросила, кто у вас старший.
— Старшим был Мельников, — нервно сглотнув ответил Куропаткин. — После его смерти мы так и не решили, кто займет его место.
— Любопытно. Всё это… общество? Организовал тоже Мельников?
Куропаткин часто закивал.
— Это он, это всё он. Собирал первых людей, вводил в курс дела, раскрывал нам глаза на правду. Он и меня пригласил. Рассказывал о том, что пережил сам, о других мирах, о способах их познания, что может раскрыть нам глаза, на то, как на самом деле сложно устроено мироздание. Я… я ему поверил. Мне было интересно, поймите! Это же научный интерес! Это всё… может быть невиданным открытием! Мы действовали во благо всего человечества.