— Глаза бы я тебе выцарапал, во благо человечества, — прошипел Порфирий.
От этого обещания Куропаткин ещё сильнее побледнел и втянул голову в плечи.
— Прекратите трястись, — брезгливо сказала Анна. — Вспомните о чувстве собственного достоинства, если в вас осталось его хоть на каплю. Просто отвечайте на мои вопросы. Значит, вашу секту организовал Василий Мельников, так?
Короткий нервный кивок в ответ.
— Чем лично вы занимались?
— Мельников рассказывал нам, что существует возможность заглянуть за ткань мироздания, узреть другие миры, проникнуть в них так же просто, как перелистнуть страницу книги. Понимаете? Но это дано не каждому, стать путешественником между мирами, нам нужны были люди, специальные люди, которые были бы способны увидеть…
— А вербовали таких людей вы? — спросил Глеб. — Обещали открыть секреты мироздания, затем опаивали, сводили с ума и ликвидировали?
— Нет… что…
— Не врите, именно после знакомства с вами Крапивин влился в этот дьявольский кружок, сошел с ума и закончил свою жизнь нищим.
— Да, я же признаю, Мельников назначил меня одним из тех, кто отбирает кандидатов. Но я всего лишь искал новых людей, тех, кто и сам был в поисках, поймите же! Никакого насилия.
— Видел я сегодня ваше «никакого насилия», — рыкнул Глеб. — Так что ты бы помолчал лучше.
— Что происходило с кандидатами? — спросила Воронцова.
— Кого-то посвящали в помощники, — Куропаткин умоляюще смотрел на неё, будто надеялся, что та в самом деле проникнется их «благими помыслами». — Тех, кто знал химию или магию. Но нужны были ещё и те, кто стал бы проводником, первопроходцем в иной мир.
— И какая же судьба ждала таких «первопроходцев»? — спросил Глеб.
— Им давали эликсир. Его долго разрабатывали, меняли рецептуру множество раз. Не все проводники выдерживали, кто-то умирал…
Куропаткин всхлипнул.
— Мельников говорил, что рецептура не идеальна, нужна другая. Те, кто помогал ему варить зелье, становились рангом выше, те, кто знал химию и магию… Кто-то не переживал испытания эликсиром, да, но это были вынужденные жертвы! Поймите! Малая жертва для великого блага!
Сектант задергался, переводя взгляд то на Анну, то на Глеба.
— Это работало! Работало! Рецептура стала лучше! Проводники стали выживать, рассказывать о своих видениях, о картинах, что им удалось узреть!
— Как Крапивин, например? — злобно спросил Глеб. — Так он с ума сошел, вашими стараниями.
— Всего лишь побочный эффект! Он же сумел узреть иной мир. Да, его рассудок помутился, но это значило, что мы на верном пути, надо всего лишь продолжать совершенствовать рецептуру, искать более ментально сильных кандидатов!
— Такой стала Анастасия Савицкая? — спросил Глеб.
— Совершенно верно! — тут же уцепился Куропаткин. — Она прошла через ритуал и сумела узреть. Её разум выдержал. Она рассказывала нам о своих видениях, о гигантском городе, чьи дома из стали и стекла подпирают небеса!
— Тогда почему же вы её убили? — спросила Воронцова.
— Её никто не убивал! — запротестовал Куропаткин. — Да, кто-то стал жертвой, но жертвой священной, во благо! Савицкая же стала нашим символом того, что мы на правильном пути. Она сумела побывать за гранью, вернуться и рассказать нам. Но она не захотела проходить ритуал ещё раз, ушла рисовать свои картинки. Многие были против, она казалась идеальным кандидатом, но Мельников запретил заставлять её. Никто не убивал Савицкую.
— Вы что, хотите сказать, она действительно просто так скончалась в столь юном возрасте? — спросила Анна. — Или это всё-таки последствия ваших опытов? Отложенный эффект?
— Этого я не знаю, — поник Куропаткин.
— Савицкая, Мельников, Крапивин, Шмит, — отчеканил Анна. — Вы хотите сказать, что ваша секта непричастна ни к одной из этих смертей?
— Нет….
— Нет? Вы действовали почти десять в Парогорске, сколько людей вы загубили за эти годы? Сколько людей не пережило ваших экспериментов?
Куропаткин судорожно вздохнул, отвел глаза.
— Сколько крови на ваших руках?
Тот снова не ответил.
— Молчите, если вам будет так угодно. Это не имеет значения, — сказала Анна.
Они с Глебом отошли чуть в сторону, а Порфирий остался сидеть возле задержанного, будто сторожевой пёс.
— Вы ему верите? — спросил Буянов, кивая в сторону Куропаткина, поникшего, как выжатая тряпка.
— Может быть, — ответила Анна. — Возможно, он и сам знает не всё. Кто-то из них мог быть подручным Мельникова, чтобы устранять тех, кто мог проболтаться об их опытах. Это ещё предстоит установить, у нас ещё достаточно подозреваемых, кто-то возможно прольёт свет. Если же решат запираться — что ж, на этот случай у нас есть господин прокурор, с его даром заставлять людей говорить лишь правду. Послушаем. Работы впереди предстоит ещё очень много.
— Вам бы отдохнуть надо, Анна Витольдовна, — мягко сказал Глеб, стараясь не смотреть на кровавый след на её щеке.
— Спасибо за заботу, Глеб Яковлевич, но я в порядке, — холодно ответила она.
— Не хочу пускать в ход тяжелую артиллерию, Анна Витольдовна, — нарочито строгим тоном сказал Глеб, — но вы вообще отстранены от службы. Вам надо сидеть дома, пить кофе с бубликами и читать романы, а не допрашивать сумасшедших сектантов часов.
Он призадумался на секунду.
— Хм, подождите. Как вы вообще здесь оказались? Со мной-то всё понятно, я сам сунулся в этот расставленный капкан, когда этот червяк Куропаткин поделился фактом существования секты. Вот кабы мне глотку перерезали сегодня ночью или отравой напоили, это понятно, сам дурак, но с вами-то что произошло?
Анна Витольдовна поколебалась, будто ответ давался ей с невероятным физическим усилием, но всё-таки ответила:
— Петр Сергеевич назначил мне свидание. Я не нашла сегодня для себя ни одного хоть сколько-то более интересного дела, так что нашла целесообразным согласиться, дабы не киснуть дома от скуки. Хотя если бы вы, Глеб Яковлевич, рассказали мне о том, какие новые знакомства успели завести, я бы, наверное, предпочла вам помочь, а не оставаться в блаженном неведении.
При слове «свидание» Глеб вздернул бровь и не удержался от ехидной мальчишеской улыбки. Кто бы мог себе представить эту железную женщину, да на свидании? Трудно было вообразить её, неспешно прогуливающуюся по парку под ручку с кавалером, нашептывающими друг-другу милые глупости. Или как в Парогорске вообще принято проводить свидания? Глеб ни на одном ещё не был здесь, надо бы и озаботиться в самом деле, если вон даже Анна Витольдовна решилась. Порфирий, опять же, тоже напрямую говорит, что пора бы и озаботиться второй половинкой… Из спонтанного потока мыслей его выдернула речь Воронцовой:
— Неудачная получилась история. Я пришла, но вот Петр Сергеевич так и не изволил объявиться. Не знаю, куда он запропастился, но я прождала его битых полчаса, чувствуя себя наивной дурочкой. Что ж, мне не привыкать ждать мужчин, которые не явятся…
По её лицу пробежала тень, но Воронцова быстро взяла себя в руки.
— Одним словом, когда я так и не дождалась Петра Сергеевича, направилась обратно к своему паровику. Даже понять ничего не успела, когда мне приложили какую-то тряпку к лицу. По всей видимости с хлороформом. Очнулась я, когда меня уже спускали в подвал. Что им надо они так и не сказали, но не строила я иллюзий, будто мне будет позволено покинуть это место живой. Если бы не вы, Порфирий Григорьевич, так бы тому и суждено было оказаться.
Анна хмыкнула, пытаясь развеять неловкость, но тут же посерьёзнела:
— Впрочем, вы совершенно правы. Меня здесь быть не должно.
Заложив руки за спину, Воронцова выглянула в окно.
— Здесь должен быть ваш непосредственный начальник, но что-то я не наблюдаю тут Алексея Леонидовича. Порфирий Григорьевич, любезный, скажите, вы не позвали его сюда только из чувства личной неприязни?
— Я про этого мерзавца Князева ничего не знаю и знать не хочу, — отозвался кот, продолжая глядеть на Куропаткина, будто тигр на кусок сырого мяса.
— Ясно. Что ж, Глеб Яковлевич, не забывайте о субординации. Не могу вам ничего приказывать, но могла бы посоветовать сообщить господину Князеву обо всём произошедшем, как можно скорее.
— Да пошёл он к чёрту, — огрызнулся Глеб.
— Понимаю ваше нервозное состояние, но тем не менее. Мы… Вы сотрудник полиции и должны соблюдать порядок. И если вы не решили сложить с себя этим полномочия, значит должны доложить начальству.
Ничего не оставалось, как развести руками. Глеб, сердито бормоча под нос проклятия в адрес и Князева и сектантов одновременно, пошёл на улицу, когда его окликнула Анна.
— Господин Буянов?
— Да?
— Я слышала, что вы предлагали свою жизнь за мою. И очень это ценю.
Глеб смущённо потёр шею.
— И вы и Порфирий Григорьевич сделали бы для меня то же самое, — сказал он.
— Я бы крепко подумал, — фыркнул кот. — Если вы сами за свою жизнь совсем не печетесь, мой друг, так я-то чего должен своим загривком рисковать.
Улыбнувшись его ворчанию, по которому он успел уже так сильно соскучиться, Глеб ушёл.
Глава 20
Глеб развалился на заднем сидении такси, чувствуя себя так, будто его давит к земле гигантским камнем. Он ожесточённо потёр виски. Сознание постоянно разрывалось на мелкие фрагменты, затем соединялось вновь, прокручивая одни и те же картины. Он стоит на коленях, нож рассекает щеку Воронцовой. Он умоляет опустить её, кровь стекает по коже. Глеб встряхнул головой. Всё позади. Они выбрались живыми из того проклятого подвала. Не хватало ещё только теперь ночными кошмарами страдать. Всё позади. Они живы.
Сам он уже столько раз успел побывать на грани жизни и смерти, что можно было и привыкнуть, но когда опасность грозила Анне, это был совсем иной уровень страха. Глеб почувствовал, как дыхание становится прерывистым и все тело начинает неконтролируемо мелко потряхивать, будто в ознобе. Начинает отходить адреналиновая волна. Глеб старался дышать ровно и глубоко. Всё закончилось хорошо. Всё обошлось. Все живы.