— А ну, голубчик, сколько я пальцев показываю?
Голос Казимира Игнатьевича доносился глухо, точно из бочки.
— Три? — попытался угадать Глеб, понимая, к чему тот клонит.
— Один, — отозвался Айболит. — Вы вообще меня видите?
— Как будто бы да, — осторожно начал Глеб, всматриваясь в знакомый силуэт. Впрочем, спроси его сейчас, кто из них Никодим, а кто эскулап, Глеб, пожалуй, не был бы уверен в своем ответе.
— У вас травма головы и очень серьезная, как вы вообще добрались до участка и главное зачем? Почему сразу не поехали в больницу?
— Думал пройдет, — произнес Глеб вечную как мир отговорку всех больных и убогих.
— Плохо, что вы так думали. Никодим, а ну помоги господину Буянову дойти до машины. Срочно езжайте в больницу, там сегодня Чигвинцев дежурит. Пусть приступает к лечению, немедля. А то боюсь еще немного и…
Он недоговорил, но Глеб и так его понял. Помирать отчаянно не хотелось. Как и ощущать себя инвалидом.
— Сам дойду, — заверил он, делая шаг и тут же врезаясь в стул.
— Давайте вместе, — предложил Никодим.
Взяв его за локоть, он медленно пошел вперед. Глеб хотел было возмутиться, но понял, что и впрямь ни черта не видит. Стало неуютно и жутко. Каждый шаг давался с трудом. Привычный путь до дверей растянулся на часы, ну или по крайней мере так казалось.
— Осторожно, ступени.
Глеб дернулся, чей это голос? Не разобрать.
Так же неспешно они дошли до машины. Кроме Никодима рядом находился еще кто-то, но Глеб никак не мог понять кто. Голова уже не болела, она налилась свинцовой тяжестью. Тянуло к подушке. Внутренний голос уговаривал закрыть глаза и уснуть. И впрямь, зачем куда-то идти? Перед глазами уже тьма, сон манит. К чему суетиться?
Паровик поехал и Глеб попытался задремать, но его тут же встряхнули за плечи:
— Спать нельзя, Глеб Яковлевич, никак нельзя! — послышался точно шум прибоя голос Никодима. — Казимир Игнатьевич строго-настрого запретил.
— Я просто моргнул, — соврал Глеб, злясь на исполнительного городового.
— Не моргайте больше, смотрите вперед.
— А толку, сплошная чернота, — признание далось Глебу с трудом.
— Но вы все равно смотрите, а больница уже рядом, там вас и подлечат, — пообещал Никодим и всё, что оставалось Буянову, так это верить городовому на слово.
Видимо Казимир Игнатьевич позвонил Чигвинцеву, потому как тот уже встречал их на крыльце больницы.
— Рад вас видеть, Глеб Яковлевич, — сообщил лекарь. — Но не рад в таком состоянии, давайте-ка, держитесь за меня, или вам носилки принести?
— Я что калека? — вскинулся Глеб, ощущая как его пошатывает. — Сам дойду, только говорите куда.
— Ваша храбрость тут никому не нужна, — заверил его Петр Сергеевич. — Впрочем, как хотите, идемте аккуратно, но быстро.
Шаркая впотьмах словно старик, Глеб двигался ведомый лекарем и городовым.
— Пришли. Садитесь, Глеб Яковлевич, — скомандовал Чигвинцев, и обращаясь к Никодиму добавил: — А вы можете быть свободны, сегодня я Глеба Яковлевича отсюда точно не выпущу.
— У меня отчет, — усмехнулся Глеб.
— Умеете печатать вслепую? — поинтересовался лекарь суетясь подле него.
— Нет, — признался Глеб.
— Тогда какой смысл об этом говорить? Опять же мертвый вы и вовсе ничего не напечатаете, так что забудьте о работе. Лучше скажите, где это вам так досталось?
— Везде понемногу, ночь адская выдалась. — Глеб вздохнул. — Вначале сектанты едва не отравили на своем дьявольском ритуале Анну, потом…
— Что с Анной? Она в порядке? — голос Петра Сергеевича зазвенел, как струна.
— Да, всё обошлось, — поспешил успокоить его Глеб, но тут же не удержался от вопроса: — Погодите, а если вы так переживаете, отчего не пришли на свидание? Анна Витольдовна сказала, что ждала вас.
— Заминка вышла, задержался, а когда явился к месту её не было. Что ж, видимо у неё были другие планы, — признался Чигвинцев. — Сами понимаете, женщины.
— Понимаю, однако, если вас не затруднит, позвоните госпоже Воронцовой, сообщите, что со мной, — попросил Глеб, и пояснил: — Там у нас такая заваруха произошла, без неё в участке никак.
— Об этом позже. Анне Витольдовне наверняка есть кому сообщить, а сейчас давайте займемся вами.
Глеб кивнул и тут же зашипел. От простого движения в голове точно разорвался снаряд.
— Не двигайтесь, пожалуйста, — потребовал Петр Сергеевич, — дайте сосредоточиться.
Глеб замер на стуле. Некстати вспомнилось ночное приключение и Анна, сидящая в кругу безумцев. Он хотел поделиться этим с Чигвинцевым, но передумал — сыщик всё же, а не желтая пресса. Анна захочет — сама ему всё расскажет, они же на короткой ноге.
Он не знал, что там делает лекарь. Ни тепла, ни холода, ни покалывания не ощущалось. Но пелена перед глазами стала светлеть и вот он уже мог видеть кабинет. На душе стало легче. Хотя голова все еще болела, да и тошнота была такая, что едва сдерживал позывы к рвоте, но сам факт возвращения зрения Глеб посчитал за благо.
— Видите меня? — уточнил Чигвинцев, становясь перед ним.
— Почти отчетливо.
— Неплохо, — лекарь хмыкнул, взял стул и сел перед Глебом. — Давно вы получили ранение?
— Час назад. Может два. — Глеб осторожно пожал плечами. — Некогда было считать минуты.
— Понимаю вас, понимаю, — закивал Петр Сергеевич и вдруг спросил: — Глеб Яковлевич, а вам не говорили, что у вас очень своеобразная аура?
— Если это комплимент, то странный, — отозвался Глеб внутренне напрягаясь. — И нет, не говорили. А что в ней не так?
— О, в ней есть один интереснейший изъян. — Лекарь выдержал паузу, точно заправский актер и чуть наклонившись вперёд молвил: — Она не цельная. Понимаете?
— Нет, — признался Глеб.
— Как много вы знаете об аурах? — поинтересовался Чигвинцев и, пока Глеб не успел ответить, криво усмехнулся. — Не затрудняйтесь, господин Буянов. Я почти уверен, что вы о них знаете ровным счетом ничего, а все потому, что вы не из этого мира.
— О чем вы говорите? — Глеб напрягся. — По голове ударили меня, а ерунду несете вы.
— Ерунду? Ну да, конечно ерунду, — хмыкнул Чигвинцев. — Эту ерунду я впервые приметил у Мельникова, Василия Семеновича. Знаете такого?
— Осматривал труп покойного Мельникова, а вот откуда вы с ним знакомы? — Глеб прищурился, раздумывая, что Чигвинцев явно не так прост и как бы его допросить.
— Не суть важно, — отмахнулся лекарь. — Просто однажды я осознал, что мир полон демонов.
— Вам эту чушь Лукина рассказала? Вот уж кто верил в иномирных существ.
— Дарья Ивановна? Да что вы, просто женщина воспитанная сумасшедшим отцом, который в свое время неким образом увидел тот другой мир. А вернувшись смог различать людей нашего мира и поселенцев, таких, как вы.
— Я все еще не понимаю, о чем речь. Но, пожалуй, мне пора идти. — Глеб попытался встать и с ужасом понял, что не чувствует ног. — Что происходит, что вы сделали?
— О, ничего особенного. Просто обездвижил вас, сугубо для своей же безопасности. — Петр Сергеевич улыбнулся. — Итак, Глеб Яковлевич, скажите мне, кто вы такой и откуда?
— Я сыщик в полиции Парогорска, если вы вдруг запамятовали! — рявкнул Глеб. — Немедленно верните мне ноги.
— Ноги это все, что вас интересует? Как прозаично. Когда я узрел иномирье, а после стал замечать таких же отмеченных печатью, я осознал, что все куда сложнее и запутаннее. И лечить надо не только людей, но и наш мир, латать прорехи созданные такими как вы, врачевать саму суть мироздания. С помощью таких, как я!
— Так вы, похоже, глотнули эликсира Мельникова и спятили? — Глеб фыркнул. — У меня для вас плохая новость. Лечить теперь нужно вас.
— И кто же это будет делать? — удивился Петр Сергеевич. — Такие как вы и Мельников? Выходцы из оттуда? Нет уж, благодарю покорно. Но вам тут не место.
— Как было не место и Мельникову? — уточнил Глеб и лекарь кивнул. — Не смотря на то, что именно благодаря ему вы прозрели?
— Это дар свыше, чтобы я смог убрать всех тех, кто появлением своим загрязнет мир. — Нравоучительно заявил Чигвинцев.
— То есть Крапивина, Савицкую и Елизавету Шмит?
— Ничего не знаю про Крапивина, это случилось до меня. Но художницу, малюющую чужие миры и несущую волнения в наш, упокоил я. Как и Елизавету Михайловну.
— Она-то вам чем мешала? — не сдержался Глеб. — Бедная девушка и так была не в себе!
— О, она стала точно открытые врата, и в любой миг демон из вашего мира мог проникнуть в нее, обжиться и притворяться одним из нас, ломая саму суть мироустройства! Я просто действовал на опережение.
— Но как вам это удалось? — Глеб старался как можно дольше тянуть время, надеясь, что кто-то заглянет кабинет. Или может Никодим вернется, чтобы проверить как он тут. — Мы не нашли чужих следов аур, да и отпечатков магии тоже.
— Вы глупы, Буянов, глупы как пробка, а все потому, что вы не отсюда, иначе хоть какая-то мысль у вас бы появилась, как у Анны Витольдовны. Анна прозорлива, она удивительная женщина, чувствует магию даже если не видит ее следов, уникальный талант!
— Не троньте Анну — потребовал Глеб. Даже не думайте о ней!
— Как же не думать о такой прекрасной даме? Я даже склонен к тому, что, пожалуй, сделаю ей весной предложение. Или на Рождество. Вы как считаете, когда лучше?
— Не приближайтесь к Анне, а не то…
— Не то что? — хмыкнул врач. — Не то нападете на меня, арестуете? Ах нет, расскажете всё ей! Верно?
— Примерно так, но в другом порядке. А еще я вас убью, — мрачно произнёс Глеб.
— Увы, увы, должен вас разочаровать, господин Буянов, ничего из вышеперечисленного у вас не выйдет. Пошевелите-ка пальцами? — Глеб попытался и не смог.
Видя растерянность на его лице, Петр Сергеевич удовлетворённо потер руки.
— Еще немного и кем бы вы ни были, прозревшим или демоном, попавшим к нам, вы умрете. Исчезнете, как дым. Пуф! И вас нет. И все благодаря моему таланту.
— От излечения до смерти одно неверное движение, только вот вы совершали его намерено, не так ли? — Глеб не сводил взгляда с Чигвинцева.