— Если вы намекаете, что вам хочется закусить рыбку индейкой, так и скажите, — с неловкой улыбкой ответила Анна.
Она поднялась из-за стола, нашла в кухонном шкафу оставленный прислугой ужин и поднесла к коту.
— Не то, чтобы я это имел в виду, — с полным ртом прочавкал Порфирий, — но грех отказываться от такого щедрого предложения. Но вы всё же подумайте, подумайте, любезная. Вон, господин доктор-то вам вовсю глазки строит.
Анна сердито дернула плечом.
— Он меня скорее пугает, чем привлекает, — сказала она. — В нём есть что-то отталкивающее на подсознательном уровне. Будто кажется приличным человеком, стихи почитает, руку подаст при выходе из машины, а сам дома собирает коллекцию отрезанных голов животных.
Порфирия всего передернуло.
— Ну у вас и сравнения, Анна Витольдовна, — сказал он. — Давайте уж хоть не за едой про такие ужасы. Это у вас профессиональная деформация от службы, точно вам говорю.
— Может быть, — она пожала плечами. — Но мне как-то было некогда задумываться о таких мелочах.
— А теперь свободного времени полно, — заметил Порфирий, вгрызаясь в кусок индейки. — Вот и подумайте. Это Глеб Яковлевич у нас пока что молодой, да шутливый. Ничего, подрастет, тоже почерствеет.
— Кстати, интересно, чем он сейчас занят? — спросила Анна.
— Да кто же его знает, — кот неопределенно взмахнул пушистым хвостом. — Либо выслушивает сейчас головомойку от Князева, либо нашел себе какие-то новые приключения на свою буйную головушку. За ним глаз да глаз, только я отвернусь, а он то на дуэли стреляется, то в тюрьме нары пролеживает. Ни минуты покоя с ним.
— Это точно, — рассмеялась Анна. — С Глебом Яковлевичем не заскучаешь, истинный магнит на всякие неприятности.
— Вот-вот. Так что возьмите, да позвоните в управление, спросите, как у него дела. А то никакой заботы от вас, а Глеб, тем временем, может уже в какую-то перестрелку влип, только и ждет новостями поделиться.
— Ладно, вы правы. Просто узнаю, что там происходит.
Анна сняла телефонную трубку, попросила барышню соединить с полицейским околотком, долго ждала ответа.
— Вечер добрый, это Воронцова. Глеба Яковлевича могу услышать?..
Пока она молча слушала собеседника на другом конце провода, её лицо изменилось так сильно, что Порфирий, увидев это, встревоженно спрыгнул со стула, взметнул хвост трубой и подбежал ближе.
— Что случилось? — зашипел он, готовый немедленно срываться и рвать всех когтями.
Анна повесила трубку на рычаги.
— Князев мертв, — сказала она ровным тоном. — Он пытался убить Буянова. Сейчас там вся полиция Парогорска…
— Что с Глебом?
— Сказали ранен…
— Так что мы стоим-то⁈ — Порфирий завертелся на месте. — Едем скорее, скорее!
Этот день выдался, наверное, одним из самых неспокойных в истории Парогорска. Ещё несколько часов назад вся полиция стянулась на задержание сектантов, а сейчас уже перед домом Князева все те же уставшие, заспанные лица осматривают особняк, собирают аурографии.
— Где Глеб? — Анна схватил Кузьму Макаровича за рукав.
— В участок отправился.
— Что с ним? Мне сообщили, что он ранен, насколько серьёзно?
Хотя Анна пыталась придать голосу привычную холодность, но тревога всё же прорвалась.
— Да сущая ерунда, — попытался утешить её Кузьма Макарович, — получил немного по голове, но он держался молодцом, как с гуся вода. Дело житейское, в нашей профессии, сами знаете, сплошь и рядом под такое можно попасть. Поехал Буянов в участок, там сейчас. А вот Князеву не так повезло.
Старый сыщик устало потёр глаза, глянул на мертвого начальника, покачал головой, сердито вздохнул.
— Тот уже всё, на небесных кущах заседает. Или в аду жарится, это как посмотреть.
— Вы можете уже нормально рассказать, что произошло? — прошипел Порфирий.
Кузьма Макарович развёл руками.
— Да мне немногим больше вашего известно, — сказал он. — Позвонил шофёр наш в участок, тут, дескать, господин Буянов сказал, что ему нужна здесь срочная помощь. Я примчался, Глеб тут в крови весь…
Увидев, как побледнела Анна, тут же торопливо добавил:
— Да там царапина, только кожу рассекло. Сущая ерунда. Отправил его в участок на служебной машине, с шофером.
Он поманил за собой, они вошли в особняк, где на столе были аккуратно разложены опаленные папки.
— Вот, мы прибыли. Господин Буянов сообщил, что Князев на него напал, завязалась борьба. Князев в морг отправился, Глеб Яковлевич в участок. Передал, что эти папки очень важны, да и всё. Как вернется, так уж, наверное, расскажет всё в дополнительных деталях-то.
— Вы проинструктировали водителя, чтобы он проследил за Глебом Яковлевичем и сразу позвонил доложить о его состоянии? — строго спросила Анна.
В её голосе сплелись одновременно и страх, и строгость и привычная отстраненная холодность. Кузьма Макарович пожал плечами.
— Нет. В конце-концов Буянов не мальчик маленький, не заблудится, чтобы его за ручку водить, скоро вернётся сюда. Вот как сам приедет, так всё и расскажет в подробностях, говорю же вам. Взгляните лучше, что он тут для нас нашёл.
Воронцова сердито махнула на него рукой. Открыла одну из обожженных папок, перелистнула несколько страниц. Задумалась, закусив губу.
— Я правильно понимаю, — спросила она. — Что это компромат на пойманных сегодня сектантов?
— Похоже на то, — кивнул Кузьма Макарович. — Имена, фамилии, связи, контакты. Обгорело многое, но от того что есть, остатки волос на голове шевелятся. Тут, похоже, документам некоторым по десять лет уже. Изучим в спокойной обстановке пристальнее, ещё поохаем все.
— И что такого? — спросил Порфирий, удивленно дернув острым ухом. — Собирал начальник полиции досье на негодяев, не пойму. Вроде ему и положено?
— Дело даже не в том, что он собирал досье, которое по какой-то причине не довел до суда, оставив в личном пользовании, — задумчиво ответила Анна, листая опаленные почерневшие страницы, — а в том, что он пытался от бумаг избавиться. И именно сегодня…
— Ещё к тому прибавлю интересное, — устало усмехнулся Кузьма Макарович, — вам понравится, Анна Витольдовна. Слуги все распущены, а вещички Князева-то уже собраны по чемоданам.
— Готовил бегство, — резюмировала Анна. — Избавлялся от компромата, обрывал нити. Ещё, возможно, час-другой и он бы исчез из Парогорска. А то и из Российской империи вовсе.
— Тоже так думаю, — старый сыщик покивал и ушел отчитывать нерадивого городового, который при обыске ухитрился разбить вазу.
Анна с Порфирием прошли через дом, вышли через заднюю дверь в сад, где ещё теплилось пепелище. Осенний ветер гонял по дворику листву, обгорелые куски бумаги. Воронцова увидела на жухлой траве бурую дорожку крови, чуть вздрогнула.
— Да всё с ним в порядке, — утешил её наблюдательный Порфирий. — Нашего Глеба палкой не зашибешь. Живуч, как кот. Что ему сделает такой слизняк, каким был этот мерзавец Князев, земля ему коючками? Тьфу на него три раза, кстати.
— Это вы, конечно, правы, — рассеянно отозвалась Анна, присела возле костровища, раскидала несколько углей, выудила из-под них обрывок листа.
— Особо опасен, максимальная осторожность, — с трудом разобрав буквы, вслух прочитала она. — Порфирий Григорьевич, у вас зрение острее моего, взгляните.
— Не доверять, — медленно прочитал вслух Порфирий. — Вероятно избавляется… Крапивина? Дальше не разобрать. Так-так-так, вот тут, ниже: «… гвинцев вероятно покинул город».
В испуге кот прижал уши.
— Анна Витольдовна, — сказал он, — я знаю только одного человека, у которого фамилия на «гвинцев» заканчивается.
— Чигвинцев, — мертвым тоном произнесла Анна. — Где сейчас Глеб?
Она бросилась в дом, схватила трубку телефона, срывающимся голосом попросила соединить с полицейским околотком. Долгая тишина, казавшаяся ей вечностью.
— Дежурный, Буянов прибыл в участок?.. Нет⁈ Где он?
Её пальцы выбивали нервную дробь по лакированной поверхности стола. Услышав ответ, Анна швырнула трубку.
— Он сейчас в больнице! Порфирий, за мной, быстрее!
Глава 23
Анна еще ни разу не ехала так быстро. Паровик скрипел на поворотах, гудел нутром так, будто собирался развалиться.
С завидной периодичностью Воронцова нажимала на клаксон, распугивая громким, пронзительным звуком, зазевавшихся прохожих и неспешных извозчиков.
Ей чудилось что весь мир словно на зло замедлился, стал неспешным и праздношатающимся. Все на зло ей. Как бы в наказание за собственный огрех, за невнимательность и проявленную слабость. И потому она давила на педаль газа, так сильно, как только могла, желая одного, ускориться, успеть. Обогнать события, которые как она надеялась еще не успели свершиться.
— Ходу прибавь. Ходу! — то и дело выкрикивал Порфирий Григорьевич, вцепившись когтями в обивку пассажирского сидения.
За те мгновения, когда Анна увидела обожжённый листок и в голове сложилась целиком картинка, она будто прожила еще одну жизнь. Как ей удалось оставаться столь слепой? Все из-за надменности и старых обид. Князев указал на в дверь и она вместо борьбы раскиселилась, размякла, перестала разгадывать этот страшный ребус в котором переплелись смерти незнакомых людей, секта и новые знакомства.
Чигвинцев ей с самого начала казался чуть не таким. Чуть странным. Чуть необычным. Чуть. Но этого «чуть» раньше ей хватало, чтобы заподозрить неладное. Теперь же она несколько дней гуляла с ним по парку, принимала цветы, слушала стихи и в целом вела себя как размазня. Закономерный итог — угроза жизни Глеба. Господи, только бы не опоздать!
Опоздать. А ведь он и на свидание не пришел, что бы ее схватили эти сумасшедшие. Или еще лучше, сам и одурманил.
— Убью, — процедила Воронцова, резко сворачивая к госпиталю и тормозя так, что кот от неожиданности слетел со своего места.
— Слишком резко, — констатировал Порфирий и первым выскочил из машины, когда Анна отворила дверь.