— Похоже на то, — покивал Порфирий. — А что там насчёт кушаний, говорите?
— А я и не сготовила ничего, — в голосе кухарки слышалась смертельная обида. — Ну как и в самом деле душегуб кушанья отравит, а я потом крайняя? Не хочу, чтоб люди потом слухи пускали, дескать Акулина, злодейка, народ травит. С ума, скажут, сошла старуха. Увольте меня, не понесу я крест такой.
— Паранойя добралась и до нашей кухарки, — заворчал Глеб в сторону, так чтобы Акулина не слышала. — Ситуация накаляется, того и гляди до поножовщины докатятся.
— А так продуктов хватает, — сказала Акулина и сердито взмахнула полотенцем. — И овощи есть, и фрукты, и мясо, и консервов каких хочешь.
Порфирий, будто скаковой конь, прянул ушами.
— А что, — сказал он. — Глеб Яковлевич, консервы это выход? Ну не мог же наш злодей уж всё сверху-донизу в доме перетравить-то?
— Не мог, — кивнул Глеб. — Не будем поддаваться общей панике и падать в пасть безумия.
Акулина махнула рукой, указывая где стоят консервы, наотрез отказавшись даже притрагиваться к ним.
— Случись вот чего, — сказала она, — ауру мою на банке найдут и всё, поедет Акулина, бедная-несчастная, в тюрьму. Не всплакнет никто, слезинки не проронит, передачки не пришлёт.
Чтобы совсем-совсем никто на неё не мог подумать она и вовсе вышла из кухни, словно опасалась, что «случись чего» и всё равно обвинят её, мол, взглядом отравила.
— Безумие страха позаразнее многих эпидемий, — прокомментировал ей вслед Порфирий.
— Это точно, — отозвался Глеб, придирчиво осматривая банки на предмет проколов, вскрытий или чего-то такого.
Ничего подозрительного не обнаружилось, так что он открыл банку мясных консервов, осторожно понюхал, скорее из мнительности, чем из каких-то практических соображений. Дал понюхать коту, тот тоже ничего не обнаружил, так что груда консервов была честно разделена на две тарелки.
— В принципе ничего, — отозвался Порфирий, облизывая перемазанные жиром усы, — жить можно. Тащите ещё одну, рискнем. Помирать, так хоть на сытый желудок.
От второй порции Глеб отказался, и пока Порфирий с аппетитом уминал целую груду мяса, махнул рукой, достал из шкафа бутылку вина. Тщательно осмотрел сургучную пробку, глянул на просвет — нет ли каких подозрительных примесей на дне и налили себе полный бокал.
— Пьёте уже, с утра пораньше? — тут же прокомментировал кот.
— Что-то когда вы меня будили, — ядовито отозвался Глеб, — ни про какие «с утра пораньше» от вас слышно не было.
— Вот так все и начинается, — проигнорировал его замечание Порфирий. — А потом цирроз печени, кряк и всё.
— Я бы предпочел крепкий кофе, — парировал Глеб, — ведь из-за некоторых гостей этого дома выспаться мне не удалось. Но кофе могут отравить. Видел я такое в «Омерзительной восьмерке», жуткое зрелище.
Следующий час они скоротали за тем, что Глеб пересказывал коту сюжет фильма. Дом продолжал хранить тишину, никто не спускался.
— Они так и собираются просидеть целый день взаперти? — спросил Порфирий.
— Тут как бы не до весны досидеть, — Глеб покачал головой. — Вот и как вы мне прикажете пытаться вычислить, кто же из них отравил виски, если никто из подозреваемых и носа не показывает из спальни? Хоть убей не припомню, чтобы Эркюль Пуаро с подобной нелепостью сталкивался.
Ещё один час ушел на краткий пересказ историй про похождения бельгийского сыщика, которые он смог вспомнить.
— Очень толковый, этот ваш Эркюль, — отозвался кот, когда Глеб закончил. — И профессионал. Не то что некоторые. Вот он бы сразу во всем разобрался. А не блуждал потерянный в четырех стенах.
— Ой, вот с ним и работали бы, — сердито буркнул Глеб, донельзя уязвленный этим комментарием. — Чего на меня время тратить-то.
— Вот это верно подмечено, время мы тратим. Ничего не происходит. Никто нас из плена этого дома вызволять не спешит. Убийца тоже не торопится прибегать с признанием. Думайте, Глеб Яковлевич, думайте.
Если Магомед не идет к горе… Поразмыслив, Глеб нашел какой-то деревянный ящик и начал в него складывать консервные банки и бутылки вина.
— Это вы чего такое делаете интересное? — спросил Порфирий, склонив голову набок и с любопытством рассматривая эти приготовления.
— Сам пройдусь по комнатам и принесу людям еды. Может хоть так получится кого-то выкурить. Или, в самом крайнем случае побеседовать немного. И то лучше, чем ничего.
— А-а-а, — ехидно протянул кот. — Чтобы если кто и в самом деле ещё отравится, вот прямо вас и обвинили, да? Любопытная идейка.
— Да уж всяко лучше немного рискнуть, чем голодная смерть. А уж принимать пищу я никого заставлять не буду.
— План, конечно, оставляет желать лучшего. Но ценю ваше усердие, Глеб Яковлевич. Вы идите, идите, я вас тут подожду.
Кот, как это часто и бывало, в итоге оказался прав.
Первым делом Глеб отправился к старику Лазареву. Тот сидел в кресле и меланхолично смотрел в окно. От еды он отказался, сославшись, что смерти он не боится, но у него кусок в горло не полезет, и попросил принести лучше какого-нибудь виски, вместо вина.
— Опасно всё-таки, Алексей Степанович.
— Плевать уже, Глеб Яковлевич. Чего мне терять-то? Прошу только, не в службу, а в дружбу, принесите что-нибудь Роману поесть.
Глеб оставил ему пару бутылок вина, не рискнув принести виски. Рассудил так, что убийца прекрасно знал о предпочтениях старика в напитках, так что этот риск будет уже неоправданным. Но если Лазареву захочется напиться, так и вино ему сгодится.
Затем сходил отпер комнату Романа. Тот, копия отца, точно так же сидел в кресле и глядел в окно на снегопад.
— Возьмите, поешьте, — сказал Глеб, выкладывая на стол пару банок и ставя бутылку.
— Благодарю, — коротко отозвался тот, даже не повернувшись.
— Ничего не хотите ещё рассказать? Чем-то поделиться? Соображениями может какими-то? — спросил Буянов, особо не на что и не надеясь.
— Я уже всё сказал, что хотел и что знал. Если у вас тут нет других дел, прошу, оставьте меня в покое.
— Послушайте, вашего отца пытались отравить. Погиб его слуга. Ваша помощь, какое-то наблюдение, нечаянно услышанная беседа, могло бы сильно помочь, — сказала Глеб, но майор не ответил.
Пришлось идти дальше. Мартыновы так долго не отзывались на стук, что Глеб уже было забеспокоился, что с ними что-то случилось, когда услышал через дверь испуганный шепот Андрея:
— Кто это?
— Буянов. Поесть вам принес. Откроете может? Не сходите с ума.
— Поесть? — даже через дверь было слышно, что Мартынов задыхается от возмущения. — Это вы с ума сошли, господин Буянов, если думаете, что мы примем пищу в доме, где гостей могут потравить, будто крыс!
— Ну не хотите, как хотите. Я не заставляю. Можно с вами хоть побеседовать? Желательно не через дверь?
— Нельзя! Это опасно! Моя Настенька ужасно испугана! Мы не выйдем, пока сюда не прибудет полиция! И не надейтесь!
Глеб услышал в комнате удаляющиеся шаги, плюнул со злости и пошел к спальне Апрельских.
Те, надо отдать им должное, оказались куда вежливее и храбрее (или голоднее) четы Мартыновых. Иван открыл дверь, с каменным лицом выслушал предложение, что отведать консерв, куда лучше чем морить себя голодом. Сухо поблагодарил и взял пару банок. При виде бутылок с вином в его глазах мелькнула хоть какая-то жизнь и за них поблагодарил куда сердечнее. Выходить из комнаты, впрочем, он тоже отказался наотрез.
— Находиться под одной крышей, с отцеубийцей и душегубом! Это позор! Я роняю честь семьи одним этим! Мой отец отрекся бы от меня, если бы узнал. Мы предпочтем уединение, благодарю покорно.
— Ну Роман только намеревался, но отца-то не убил, — начал было рассуждать Глеб, — не думаю, что корректно называть его «отцеубийцей».
Апрельский, видимо, таких «юридических» тонкостей не оценил, так что просто захлопнул дверь у него перед носом.
Пришлось ни с чем возвращаться к Порфирию.
— По виду вашему понятно, как всё прошло, — оскалив зубки хихикнул кот. — Даже подтрунивать над вами грешно. Ладно уж, не печальтесь. Оголодают, сами носики из норки покажут. Не сегодня, так завтра.
— А сейчас что делать прикажете? — спросил Глеб.
— Да ничего, подождем просто.
— Так чего же вы меня стыдили, что я ничего не делаю!
— Чтобы вы не расслаблялись, — кот самодовольно прищурился и прежде чем Глеб успел что-то сказать, оправившись от волны захлестнувшего возмущения, прибавил: — Идите лучше, поищите, есть ли тут у них в доме шахматы. Хоть какой прок с вас будет.
Весь день был потрачен впустую. Никто из обитателей дома не появлялся, предпочтя отсиживаться у себя. Не было также видно, чтобы кто-то пробивался к ним с улицы, сквозь снежные заносы. Уже поздним вечером, проведя многие часы за шахматами и пересказами сюжетов фильмов, Глеб с котом поднялись в свою комнату.
Порфирий запрыгнул на подоконник, подвернул лапы под себя, со вздохом уставился в окно, глядя на снегопад.
— Подведем неутешительные итоги дня, — с ещё более трагичным вздохом сказал он не оборачиваясь. — Отравитель не пойман, а мы всё так же заперты в этой снежной ловушке. Ещё день-другой и все за ножи похватаются, и Апрельская и тихоня Мартынова, все. Помяните моё слово.
Глеб, растянулся на кровати, громко зевнул, представил себе эту картину и не удержался от смешка:
— А также участятся случаи каннибализма и свиную голову на палку воткнут?
— Шутки шутить изволите? — спросил Порфирий. — А вы знаете вообще, что такое «хижинная лихорадка»?
— Что же это?
— А это когда золотоискатели зимой были вынуждены по полгода друг с другом сидеть в маленьких хижинах, не уйти не разминуться. Тот не так посмотрел, этот не то пошутил. Криво посмотрел, громко чихнул. И вот день за днем копится гнев, раздражение и р-раз!
Кот взметнул хвостом.
— Кого-нибудь да прирежут обязательно. Нервишки не выдержат.
— Порфирий Григорьевич, мы заперты в гигантском особняке всего второй день, а вы уже кровавую бойню пророчите?