— И всё же стоит учесть, — толстяк поджал губы.
— Только между нами: я было струхнул, что он с собой покончил из-за проигрыша в карты, — признался Денисов.
— Вечно вы о себе, — заворчал Совушкин. — Мартынов в тот вечер был вполне доволен, ещё и уехал в сопровождении дамы.
— Вы о той брюнетке, с которой он общался, едва отведя десять дней по супруге? — уточнил военный. — Это, конечно, было слишком.
— О мёртвых — или хорошо, или ничего, кроме правды, — напомнил Совушкин и повернулся к Буянову. — Мне больше нечего сказать о покойном.
— Благодарю вас за информацию, — отозвался Глеб, и толстяк поспешно удалился.
Денисов же закурил и, задумчиво глядя вслед Совушкину, добавил:
— Вообще, Мартынов мне шепнул… ну как шепнул — кричал на весь зал, что он не простак и Люмэ дорого стоит. А она, видимо, его дама, так легко от него не откупится. А по мне, так он и даром никому не нужен был, кроме супруги.
— А вы уверены, что он говорил именно «Люмэ»?
— Вроде того, — военный окинул взглядом Буянов. — Но мне чудится, что вы умеете держать карты в руках. Не желаете ли партию?
— С удовольствием, но в другой день. Внизу меня ждёт дама, — признался Глеб.
— О, женщины! Коварней нет созданий! — хохотнул Денисов и, отсалютовав, вернулся за стол.
Буянов же ещё побродил среди гостей, пару раз пытался завести разговоры о Мартынове, но откликались плохо. В результате Глеб принял решение вернуться — к тому же картина происходящего уже сложилась, как мозаичное панно.
Мадам Сарбо поймала Анну, когда та разговаривала с Феофаном Лукичом, магическим лекарем, и его супругой, прибывшими на концерт.
— Увы, дорогая Анна Витольдовна, я тут редкий гость. Спасибо, жена из дома вытащила, а то езжу по вызовам собак лечу, мыслимое ли дело? Пропустить романсы от самой мадам Сарбо я не смею! У неё магический голос — во всех смыслах слова! Ах, а вот и она!
Мадам одарила улыбкой лекаря и его жену:
— Простите, я вынуждена похитить у вас госпожу Воронцову, — проворковала она, подхватывая Анну под локоток. — Но после верну!
Не высказав удивления, Анна прошла вместе с мадам за кулисы. Улыбка с лица хозяйки салона тут же слетела, и на лице отразилась мука:
— Я вас слушаю, — Воронцова взглянула на мадам.
— Адель… Её нигде нет, понимаете? Мы посылали домой и в ресторан — всё зря. Я не знаю, где её искать, а у неё сегодня выступление!
— Адель — это одна из ваших актрис? — уточнила Анна.
— Не просто одна из, а лучшая на данный момент. Голос, внешность, аура… А какая родинка на щеке!
— И, наверняка, множество поклонников?
— Я не всё вам сказала, — призналась мадам. — Адель тогда уехала с Мартыновым, а утром приехала ко мне вся в слезах. Говорила, что натворила ужасное и хоть в петлю. Всё из-за денег, конечно. Я велела ей успокоиться и ехать домой.
— И почему вы не позвонили в полицию? — Воронцова нахмурилась.
— Она не сказала, что он умер. Об этом я узнала позже из газет, — пояснила мадам Сарбо.
— И вы, конечно, её больше не видели?
— Отчего же? Она была тут позавчера, выступала. Но я, конечно, чуяла, что она будто струна — словно ожидает чего-то. После выступления Адель отбыла домой, и вот сегодня её нет. — Мадам заломила руки. — Найдите её, прошу! Вы же можете!
— Но боюсь, не сегодня, — Анна покачала головой. — Ладно, я подумаю.
— Спасибо вам, спасибо! — её прервали аплодисменты. — Мне пора на сцену. Выходите через коридор для актёров. — И мадам выпорхнула на сцену.
Анна же, пройдя мимо гримёрок, очутилась в холле возле лестницы, по которой как раз спускался Глеб.
— Я знаю, кто убийца, — тут же заявила Анна.
— Неожиданно. Я вот только узнал, что Мартынов хвастался, будто нашёл золотую жилу, и его не обведут вокруг пальца — как простака, всё получит. И во всём этом, видимо, задействована дама.
— Да, брюнетка, двадцати лет, с прекрасным голосом, аурой и мушкой на щеке, — усмехнулась Анна. — Нам всего-то и осталось, что отыскать эту Адель. Но, Глеб Яковлевич, что-то не так?
Буянов мрачно взглянул на Воронцову:
— Я вчера видел девушку, подходящую по описанию. Но не спешите радоваться, — остановил он Анну. — Встретились мы в прозекторской Казимира Игнатьевича, и он как раз описывал её смерть от ножевого ранения.
— Вы уверены? — она взглянула на Глеба, и тот молча кивнул. — Чёрт подери! Все концы в воду.
— Едемте домой, уже поздно, — предложил Глеб. — Утро вечера мудренее.
— Вы правы. Но сперва я должна сообщить об Адель.
Глеб дождался, когда Анна вернётся, и вместе они покинули музыкальный салон, став невольными вестниками горя.
Сев в машину, Анна уже завела мотор, как на капот запрыгнул Порфирий. Распушившийся и недовольный, он постучал лапой по стеклу.
— Вы здесь откуда? — удивился Глеб, открывая дверь и запуская кота внутрь.
— Пришёл сообщить, что разгадал дело пропавшего пса, и предлагаю сейчас же ехать и спасать его.
— Подробности можно? — Анна заглушила мотор.
— Ах, что вам вечно нужны подробности! — заворчал Порфирий. — Ну ладно, слушайте. У Успенских пахло псом. Я это отчётливо чуял. И байка про то, что собака прислуги, — это, конечно же, была полная чушь. Не пустит прислуга пса в хозяйские покои. Поэтому, когда вы уехали, я вернулся. Там по крыше, тут по карнизу… В общем, рисковал своей жизнью. И что же я увидел в одной из комнат? Пса, подходящего под описание! Затем я вспомнил про следы саней и рассказ старой псины — и всё сложилось. Ольга украла Сынка, но отчего-то не пожелала нам говорить об этом. Как вам такое? Ни разу не подозрительно, да?
— Ты уверен, что это тот пёс? — Глеб задумчиво постучал пальцами по сиденью.
— Глеб Яковлевич, вас умоляю! — Порфирий так взглянул на Буянова, что было видно: сейчас кот сомневается лишь в интеллекте друга.
— Вопрос снят. Так что, заедем туда завтра?
— А вдруг они от него избавятся? — запаниковал кот. — Иначе зачем скрывать?
— А зачем вести его в такую даль, чтоб избавляться? — в свою очередь спросила Анна.
— Что за дурной тон — отвечать вопросом на вопрос! — фыркнул кот. — Но как хотите. Я рассказал вам всё, что знал. Если собаки завтра не будет — сами объясняйте старушке, как вы её прошляпили.
Вздохнув, Анна вновь завела мотор, и машина помчалась по ночному Парагорску к дому Успенских.
На следующий день, когда все собрались в агентстве, кот устроился в кресле:
— Федора Устиновна была очень рада, что мы вернули ей питомца, — сообщил Глебу Порфирий. — Расчувствовалась старушка. Оно и понятно — он хоть и пёс, но любимый. Сказала, что всегда нам рада будет.
— А вот Успенские нас, пожалуй, и на порог не пустят, — хмыкнул Глеб, — после того как мы ночью явились к ним за псом.
— А нечего было нас за нос водить! — вступился Порфирий. — Вы их слышали? «Ах, нашли песика в яме, ах, решили увезти домой, отогреть и полечить»… А чего тогда врали?
— Но это же Ольга, а не её брат, — вступилась Анна.
— Анна Витольдовна, я вас умоляю, — кот махнул хвостом. — Так уж и не знал?
— Он мне сказал, что не знал, — упёрлась Воронцова.
— Странно. Потому что я понял, что они вдвоём были на развалинах замка Люмэ, — поддержал Порфирия Глеб. — Да и версия, будто Ольга изучает окрестности и любит руины, — всё это несколько странно. — Он глянул на часы. — А ещё странно, что куда бы мы ни сунулись — всюду всплывает этот Люмэ. Вот полвека о нём не вспоминали, а теперь на нём будто помешались. Я говорил, что Мартынов тоже упоминал его?
— Нет, не говорили, — Анна нахмурилась. — Вы знаете, мне кажется, что пока мы не разберёмся с его историей, то не поймём, что происходит.
— А по мне, так чего ворошить то, что быльём поросло, — Порфирий зевнул, блеснув клыками. — Вот вы даже отыскали убийцу Мартынова. Сообщать о ней станете?
— А смысл? — Глеб пожал плечами. — Считай, уже арестовали — посмертно. Так что загадочная брюнетка оказалась не такой уж и загадочной.
— И всё же, что за наследство получил Мартынов? Какая золотая жила? Неужели теперь не узнать? — Воронцова взглянула на коллег.
— Увы, некоторые тайны уносятся в могилу, и ответов на них нет, — важно объявил Порфирий Григорьевич и тут же уточнил: — А обед нынче планируется, или это тоже тайна?
— Марфа нас ждёт, — улыбнулась ему Воронцова, и кот заурчал в ответ.
Часть 4Глава 1
— А куда это вы, Анна Витольдовна, такая красивая, собираетесь? — Порфирий Григорьевич сидел на подоконнике детективного агентства и разглядывал, как Воронцова уже третий раз поправляла новую шляпку, крепя её серебряной заколкой в волосах.
— У меня встреча с Павлом Евгеньевичем, — отозвалась Анна, глядясь в серебристую гладь зеркала. — Или у нас срочные дела имеются, и отказаться от них никак нельзя? — Она покосилась на кота.
— Отчего же нельзя? Очень даже можно, — великодушно разрешил тот. — Нечистого на руку дворецкого из дома Турбиных Глеб Яковлевич позавчера выявил, а украденное кольцо графини Строжиной я отыскал. Так что можете резвиться, сколько душе угодно. Хотя, честно сказать, я удивлён.
— Чему именно? — Воронцова обернулась к Порфирию. — Тому, что у нас закрыты все дела, или тому, что я, как вы выразились, имею желание «резвиться»?
— Тому, что господин Успенский после драматической сцены с собакой всё ещё готов с вами общаться, — пояснил кот. — Я, ей-богу, думал, он вас больше на порог не пустит. Ведь мы вломились к нему посреди ночи, упрекали в воровстве дворняги, стыдили за укрывательство и всё прочее. Нет, право слово, я бы точно от вас открестился после такого.
— Из чего делаем вывод, что Павел Евгеньевич человек куда более порядочный и приятный, чем вы: понимающий, внимательный, признающий свои ошибки и не пытающийся свалить всё на других. Вам бы у него поучиться, дорогой мой Порфирий Григорьевич.
— Ой, всё! Выставили меня в самом что ни на есть демоническом свете, а я лишь указал на удивительный факт вашего дальнейшего общения.