— Мы пока не можем ничего сказать точно, — ушел от ответа Буянов. — Но еще один вопрос: вы не знаете, нет ли у Михаила Игоревича друзей, у которых он мог бы задержаться? Или, скажем, других знакомых, где он провел бы время?
— Если вы намекаете на женщин, то сразу нет, — отрезал заседающий. — За те восемь лет, что мы знакомы, он просто идеал семейного благополучия. Да и прочих увлечений, таких как карты или алкоголь, не имеет. Его страсть — коллекционирование, и ничего больше.
— Что ж, допустим. Подскажите, кто еще вчера делал ставки за фигурку?
— Статуэтку. Фигурки у ребятишек и изысканных дам, а это — статуэтка. Но я понял ваш вопрос. Так… ну, сам Михаил Игоревич, разумеется, — заседающий стукнул пальцем по столешнице. — Затем Марк Витальевич — не знаю, зачем, он все больше по произведениям английских мастеров, а Брюс — шотландец. Затем брюнетка, такая эффектная, стояла у дверей — не знаю имя.
— Это кузина господина Успенского, Ольга Валентиновна, — пояснила Анна.
— Да? — удивился заседающий. — Не знал, что у Павла Евгеньевича имеется столь прелестная сестра. Впрочем, почему нет? Ну, значит, она. И вроде бы все.
— Нет, там еще была пожилая женщина в шляпе с вуалью. Кто это? — уточнила Анна.
— Вдова барона Мельникова. Чаще присутствует, чем что-либо приобретает, хотя денег у нее достаточно. Возможно, ей нравится сама атмосфера — ведь она непередаваема! Великолепна! Этот азарт, это чудо увидеть следующий лот — сердце на вылет! — Сергей Адамович эмоционально взмахнул руками. — Вы ведь тоже это ощутили?
— Еще бы, — Воронцова серьезно кивнула. — Вы абсолютно правы. А теперь подскажите: вдова сегодня будет здесь?
— Нет, она не входит в наш клуб. А вот остальные скоро придут. Желаете подождать и задать им вопросы? — заседающий заскользил взглядом.
— Хотелось бы, — согласился Глеб.
— Только я прошу — аккуратно, этично, понимаете? Господа пребывают сюда поговорить и отдохнуть, а не для того, чтобы их допрашивали. Мы же не в полицейском участке?
— Понимаем, будем предельно тактичны, — пообещала Анна.
В этот момент в дверь постучали, и Мирон, сунувшись внутрь, доложил:
— Господа собираются, вас ожидают.
— Да-да, уже идем, — отозвался заседающий и, глянув на детективов, добавил: — Ну, идемте, господа, познакомлю вас с остальными.
К удивлению Глеба, компания оказалась невелика. Кроме заседающего и отсутствующего по здоровью Марка Витальевича, в гостиной собралось шесть человек: пятеро мужчин и одна дама.
— Дамы и господа, — заулыбался им Сергей Адамович, — у нас сегодня несколько неожиданные гости. Это детективы — госпожа Воронцова и господин Буянов. У них пара вопросов, и хотелось бы поскорее решить их и вернуться к нашим с вами делам.
Собравшиеся отреагировали по-разному. Сухопарый господин в пенсне недовольно поджал губы, рыжеволосый господин шагнул вперед, чтобы пожать Глебу руку. Дама, наоборот, отступила на несколько шагов, точно не желая связываться с детективами.
— Извините за помеху, но вопрос таков: кто-либо из вас посылал письмо с приглашением на вчерашнее заседание господину Савельеву? Вот вы, например? — Глеб с улыбкой пожал руку рыжему и не спешил отпускать.
Мелькнула растерянность, удивление и острое любопытство.
— Нет, ничего подобного, — признался тот. — Да и слуга мне сообщил, что заседания не будет. Я его завсегда первым посылаю на такой вот случай, — тут же пояснил он.
— Очень предусмотрительно, — согласился Глеб, переходя к следующему коллекционеру — седовласому мужчине, чью военную выправку не скрывала одежда штатского.
— Воронцов Витольд Францевич, — отчеканил он, глядя поверх плеча Буянова на Анну. — Прибыл в Парогорск лишь сегодня. — Он пожал Глебу руку, и холодная уверенность, стальное спокойствие и полынная горечь скользнули по жилам.
— Рад знакомству, — признался Буянов, пытаясь представить, что ощущает Анна, и шагнул дальше.
— Не трогайте меня, — тут же заявил господин в пенсне. — Моя аура плохо сочетается с вашей.
— Почем вам знать? — удивился Глеб.
— Да уж, поверьте, знаю, — поморщился господин.
Анна, не глядя на отца, подошла к магу:
— Давайте я, — предложила она, протягивая руку. — Вы видели господина Савельева после аукциона или, может, посылали ему письмо?
— Нет, — коротко ответил тот, слегка касаясь пальцами руки Воронцовой.
Глаза Анны на миг расширились, будто ее стукнуло током. Она шумно вдохнула и отшатнулась.
— Да, спасибо, я вам верю, — с трудом произнесла она.
Оставшиеся трое собравшихся ответили так же отрицательно, и в эмоциях никого из них не скользнуло и намека на ложь.
— Что ж, господа, извините, что побеспокоили, и благодарим за сотрудничество, — обратилась к коллекционерам Анна.
— А что с Михаилом Игоревичем? Что с ним? — не удержалась от вопроса женщина.
— Это мы и пытаемся выяснить, — признался Глеб, после чего они с Анной покинули клуб.
Выйдя на улицу, Воронцова прислонилась к стене, точно отдыхая. Глеб заметил, что Анна непривычно бледна, зато глаза подозрительно блестят.
— Отчего вы не сказали, что ваш отец — член этого клуба? — обратился он к ней, не зная, как поддержать беседу.
— Вы думаете, я знала? — Анна дернула плечом. — Последний раз я видела его лет пять назад, если не больше, и тоже случайно. Или, Глеб Яковлевич, вы не заметили, сколь холодны наши отношения?
— Ну, это сложно не заметить, — признался Глеб. — Я в общих чертах знаю, что у вас вышла размолвка, но вот вы встретились и даже не поздоровались.
— Так лучше, — отрезала Анна. — И вообще, мы не о моем отце прибыли поговорить, а о Савельеве. Итак, опросив всех членов клуба, мы все там, где и прежде, — а именно на старте. Поскольку ничего нового не узнали. Собрания не было, письма никто из собравшихся не посылал. Тогда кто это сделал? — она покосилась на Буянова.
— Ну, мы все еще можем задать этот вопрос отсутствующему Марку Витальевичу, — предложил Глеб. — Вдруг он по возрасту пригласил и забыл?
— Я бы и вдову опросила, — призналась Воронцова.
— Зачем? — Буянов, достав сигарету, закурил и, глядя, как легкие облака дыма плывут по воздуху, добавил: — Она даже не из этой компании.
— Сударыня, которая никогда ничего не покупает, и вдруг включается в торги за статуэтку, вызывает ряд вопросов.
— Тогда и Ольгу Валентиновну стоит допросить, — предложил Глеб, усмехаясь.
— А вы правы, — неожиданно согласилась Анна. — Мы не можем делать исключения ни для кого. Мне кажется, за историей этого артефакта скрывается особая история, которая и стала причиной исчезновения ее нового хозяина.
— То, что она старая и ее сделал колдун, вам мало? — Глеб снова затянулся.
— Скажем так, недостаточно, — пояснила Анна. — А вот и дворник. Идемте, спросим его, не приезжал ли вчера Савельев. Возможно, это что-то прояснит.
Глава 4
Дворник, здоровенный детина, глаз которого почти не было видно из-под кустистых бровей, и с такой длинной смоляно-черной бородой, что и на десять мужчин бы хватило, угрюмо покосился на подошедших Буянова и Воронцову.
— Не знаю я ничего, господа полицейские, — сказал он вместо приветствия и снова начал лениво расчищать сугроб.
Проку бороться со снегом, который валил вот уже который день не переставая, от его ленивых движений было не больше, чем от попыток вычерпать океан чайной ложкой. На работе дворник явно не перетруждался.
— И вам не хворать. Только с чего вы решили, что мы из полиции? — спросил Глеб. — Откуда вам знать?
— Оттудова, — многозначительно буркнул дворник и опять принялся лениво тыкать лопатой в снег.
— Как вас зовут? — спросила Воронцова.
— По имени-отчеству меня зовут обычно, — сквозь зубы ответил дворник.
Он воткнул лопату в снег, скрестил руки поверх черенка, отвернулся.
Глеб подавил в себе непрофессиональное желание взять его за шиворот и как следует встряхнуть. Вот знает же, что не простые зеваки пришли доставать не пойми с чем, но все равно хамит. Он сердито выдохнул сквозь сжатые зубы.
— Слушай, голубчик, — сказал Буянов. — Ты если говоришь, что мы из полиции, так, наверное и проблем с нами иметь не хочешь, да? Или тебя так работа достала, что в сладких снах грезится поваляться на нарах в кутузке, день-другой, казенные щи похлебать?
Воронцова вспыхнула, сердито повернулась к Глебу, чтобы осадить, но всё-таки промолчала, решив высказать своё отношение к таким резким заявлением тет-а-тет.
— Угрожаете, стало быть? — дворник хмыкнул, будто только того и ждал. — Эвон, не привыкать мне. Я десять лет на каторге свое отбегал. Угрожали и пострашнее вашего. Ничего, пуганные мы.
— Не знала, что в дворники берут после тюрьмы, — сказала Воронцова, искренне удивленная такой биографией. — Вы же, считай, что помощники городовых. За порядком следить должны.
— Считай, не считай, — проворчал дворник, — а улицы мести кто-то должен.
Он щелкнул криво обстриженным ногтем по медной бляхе на груди.
— Вы что ли, мамзель, за меня будете метлою махать день-денской? Хотите, так берите, я не против. Нет? То-то же. Ходите тут теперь, честному человеку угрожаете.
— А я тебе и не угрожаю, уважаемый, — внезапно зашел с другой стороны Глеб. — Так, интересуюсь. Спросить уже что ли нельзя? Да и не из полиции мы. Тут ошибочка у тебя.
— Как же, не из полиции, — дворник сердито покосился на него. — На лицах у вас написано всё. Я-то знаю. Я вашего брата за версту чую. Ты меня баснями своими не проведешь.
— Точно тебе говорю. Уволились мы.
— Да ладно заливать-то, — мужик фыркнул. — Уволились, как же. Ищи дурака. Да хоть и бы так, всё едино. Полицейским был, полицейским и остался. Уволился он, пфф.
— Ага, — Глеб ему подмигнул. — Уволился. Не задалась карьера. Одного начальника пришлось на каторгу отправить, второго я лично своими руками прикончил. Вот на этом-то и всё. Пришлось отправляться на вольные хлеба.