— Мы пришли из крайнего левого, так что теперь идём в средний.
— Вместе.
— Вместе.
Держась за руки, они вошли в новый коридор, но не успели сделать и десятка шагов, как Глеб запнулся о точно выросший из-под земли камень. На миг он выпустил руку Анны, а когда спохватился, её рядом уже не оказалось. Более того, длинный коридор резко стал короче, и теперь прямо перед Буяновым выросло очередное зеркальное полотно, отражая его обеспокоенное лицо. В глазах его двойника читался немой ужас.
— Анна Витольдовна, вы там? — Глеб постучал по стеклу, и звук разнёсся металлическим звоном. Он даже приложил ухо к холодной поверхности, но всё зря — если Воронцова и оказалась по ту сторону, то голос её был не слышен. Зеркало отражало только его самого и бесконечную вереницу других зеркал, уходящих вдаль.
— Ну уж нет, так просто я вас не потеряю, — рыкнул Буянов и, выхватив из-за пояса револьвер, стукнул рукоятью по зеркалу. То застонало, точно раненное существо, покрылось сетью трещин, и в следующий миг рухнуло, кусаясь напоследок осколками, которые рассыпались, как слёзы.
Коридор вновь стал длинным, но Воронцовой и след простыл.
Глебу ничего не оставалось как продолжить путь в одиночку, надеясь что с Анной и Порфирием они встретятся где-то в центре этого блестящего безумия. Между тем отражения изменились — размноженные, искажённые, преломляющиеся, словно готовящиеся вот-вот выпрыгнуть из своих стеклянных темниц. Некоторые были выше, другие — ниже, у третьих — неестественно большие глаза.
— Сукин сын сумасшедший, этот же ваш Люмэ, — прошипел Глеб, когда в очередной раз у него сильно вздрогнуло сердце — показалось, будто очередное отражение с непропорционально широкими плечами и длинными руками вот-вот вцепится в него.
В этом хаосе теней в зеркалах Глеб не заметил, как к сотням отражений прибавилось ещё одно. Но не его собственное. Затем ещё одно и ещё. Буянов увидел краем глаза фигуру незнакомого мужчины, дёрнулся, направляя револьвер, что всё ещё сжимал в руке. Яркая вспышка — и пульсар магической энергии пролетел так близко, что чуть не опалил волосы. Пульсирующий светом шар врезался в одно из зеркал, отразился, запрыгал между стен, как теннисный мячик, оставляя после себя чёрные подпалины на позолоченных рамах.
Глеб выстрелил в мага, но это оказалось лишь одно из его отражений. Зеркало с хрустом лопнуло осколками. Внезапно левую руку обожгло болью. Отскочивший пульсар ударил его выше локтя. Если бы он не успел затухнуть, даже такое попадание могло бы убить, но радоваться этому было некогда. Глеб вскрикнул, застонал сквозь сжатые зубы. Снова поднял револьвер, быстро переводя мушку с одного силуэта на другой, пытаясь понять, кто из них живой человек. Сделал шаг влево, вправо, крутанулся на месте. На лбу выступил холодный пот, а по руке стекали горячие струи крови. Сердце выбивало бешеный ритм, организм захлёстывало адреналином.
С ладони убийцы слетела новая вспышка света, пульсар с грохотом и треском крушил зеркала. Глеб прыгнул на пол, дождался, пока магия с тихим хлопком не растворится в воздухе. Снова вскочил.
Нельзя позволить себе впадать в панику. Нельзя бежать. Где-то здесь в лабиринте ещё остались Анна и Порфирий. Нельзя позволить убийце искать их — Глеб должен разобраться с ним здесь и сейчас.
Он замер, сделал глубокий вдох, пытаясь обуздать собственный страх. И вдруг почувствовал чужой запах — тяжёлый, плотный, какой остаётся на одежде любителей сигар. Резко крутанувшись назад и влево, Глеб выстрелил. Короткий вскрик, полный боли, — и тело падает на пол.
Под ногами захрустели осколки, когда он наклонился над телом. Сражённый наповал удачным выстрелом, чужак лежал в расползающейся луже крови.
— Кто ты такой? — прошипел Глеб, стараясь не тревожить раненную руку. Коснувшись щеки покойного, он мигом провалился в эмоции, что ещё не успели затухнуть. Бурный азарт соседствовал с жаждой наживы и последним мгновением удивления, принёсшим смерть.
— Наёмник, — скривился Буянов, убирая руку. — Осталось понять, кто тебя нанял.
Впрочем, Глебу тут же пришло на ум, что бандит мог быть и не один, а значит, Анне грозит ещё большая опасность, чем он мог вообразить. Стоило поспешить. Его рана ныла, но адреналин ещё заглушал боль.
Он быстро шёл вперёд, поворот за поворотом, стараясь не заблудиться и не сойти с ума в этом безумном лабиринте, где на него со всех сторон смотрели сотни других Глебов. Буянову начало мерещиться, что некоторые глядят на него с осуждением или презрением, в то время как у других играет на губах ухмылка. В какой-то момент он краем глаза увидел себя прежнего — того, что явился из другого мира. Но стоило обернуться, как морок рассеялся, и все двойники снова стали лишь тенями одного-единственного стажёра магического сыска.
Внезапно, будто вывалившись в другой мир, он оказался в гигантском зале с круглыми сводами, в центре которого стоял большой стеклянный купол.
Исходящего от него света хватало, чтобы заполнить всё подземелье, и потому Глеб сразу разглядел мужчину, наклонившегося над лежащей на полу женщиной.
— Убери руки! — рявкнул Буянов, направляя на него револьвер. — Убери руки и сделай два шага назад.
Мужчина вздрогнув обернулся, и Глеб скривился, узнав в нём Успенского.
— Это не то, что вы подумали, Глеб Яковлевич, — тут же заявил Павел Евгеньевич. — Поверьте мне и выслушайте.
— Идите к чёрту, — не опуская револьвера, Буянов быстро подошёл к Анне и, присев рядом, провёл ладонью по её щеке, стирая непонятный символ, нанесённый серебряной краской. Жива. — Я не знаю, что вы тут делаете, но сейчас я заберу Анну Витольдовну, и вы выведете нас отсюда, иначе я пущу в вас пулю без зазрения совести.
— Господин Буянов, я был бы рад выполнить эти условия, но, увы, это невозможно, — Успенский помрачнел.
— Что за чушь вы несёте?
— Вы не можете забрать Анну сейчас, — попытался пояснить Успенский. — Это может быть опасно. Смертельно опасно.
— Опасно было позволить ей встречаться с вами, — буркнул Глеб. — Вы нам с Порфирием с первого взгляда не понравились.
— Мои чувства к Анне искренние, и если бы вы не пришли сегодня сюда, всё сложилось бы наилучшим образом!
— Хватит разговоров, — Буянов вновь коснулся щеки Анны, делясь с ней своими эмоциями: тревожным ожиданием и звонким беспокойством. Ресницы Воронцовой вздрогнули. Открыв глаза, она улыбнулась, увидев Глеба, но тут в поле её зрения попал Успенский.
— Павел Евгеньевич, вы тут? — в голосе её звучала растерянность.
— Анна Витольдовна, давайте с этим типом разберёмся позже. Поднимайтесь, я помогу, — Глеб подал ей руку и, не удержавшись, поморщился от боли.
— Глеб Яковлевич, вы ранены? — Анна уже взяла себя в руки. — Это господин Успенский сделал?
— Нет, всё позже. Уходим.
— Простите, но это невозможно, — Павел Евгеньевич кинулся вперёд, хватая Воронцову за руку. — Если вы сейчас выведете её отсюда, Анна Витольдовна умрёт.
На мгновение в зале повисла тишина.
— Вы угрожаете мне? — в голосе Воронцовой звенела сталь, но Глеб услышал и нотки боли.
— Нет, Анна, нет, ни в коем случае. Это не я. Как же всё сложно! — Успенский разжал пальцы и запустил пятерню в волосы, взлохмачивая их. — Это всё Люмэ.
— Люмэ погиб полвека назад, — напомнил Глеб.
— Да, всё так, но, увы, он оставил после себя жуткое наследие.
— Это место?
— Нет. Свои мечты и людей, которые и пятьдесят лет спустя готовы на всё, чтобы превратить их в жизнь, — Павел Евгеньевич грустно взглянул на Анну и Глеба.
— И этот человек — вы? — хмыкнул Глеб, но Успенский не успел ответить.
В зал рыжей молнией ворвался Порфирий. Зыркнув зелёным взглядом, он шумно выдохнул:
— Ольга! Ольга Успенская, кажется, сошла с ума. — Видя, что его не понимают, кот торопливо продолжил: — Она бродит по лабиринту со статуэткой в руках и шепчет что-то на непонятном языке.
— Этого ещё не хватало, — Буянов покачал головой. — Зачем вы притащили сюда сестру, Павел Евгеньевич? Теперь и её вытаскивать.
— Вы, кажется, не поняли, господин Буянов, — Успенский обречённо взглянул на Глеба. — Это не я привёл её сюда, а она привела меня.
— Даже знать не хочу, зачем ваша кузина это делала.
— Погодите, Глеб Яковлевич, пусть Павел Евгеньевич скажет, — внезапно упёрлась Анна.
— Ольга привела меня сюда, чтобы принести в жертву и получить вечную молодость. Увы, вы, господин Буянов, привели сюда Анну Витольдовну, и выбор пал на неё. Этот символ на щеке — это метка.
— Вечная молодость — это миф. Не желаете покидать это место — сидите тут сколько влезет, а мы уходим, — Глеб направился к ближайшему коридору, и в этот момент из него вышла Ольга.
В светлом платье в пол, лёгкая и одухотворённая. Тёмные волосы точно развевал невидимый ветер, в карих глазах плескался восторг, а с губ срывались странные слова. В правой руке, как и сказал кот, госпожа Успенская держала фигурку Гекаты — видимо, ту, из-за которой погиб коллекционер.
Заметив Глеба, Ольга улыбнулась и, не останавливаясь, прошла в самый центр купола, скользнув через стекло, будто того и не существовало, и, обернувшись ко всем присутствующим, замерла, точно и сама стала статуей.
— Ольга, может, проясните, что вы тут делаете? — осторожно начал Буянов, ощущая магию, исходящую от Успенской. Даже не касаясь её, он мог считывать: восторг, острый, точно перец, веру безумную и глубокую, как пропасть, и опасность, шипящую ядовитой змеёй. Глеб не ожидал, что она ответит, но ошибся.
— Все случайности не случайны! Само провидение привело вас сюда. И пусть это изменило мои планы, но всё к лучшему. Сегодня, в миг, когда первая звезда засияет над замком Люмэ, я получу то, что желаю — вечную жизнь и вечную молодость!
— Ох, уж эти женщины, чего только не придумают, — заворчал Порфирий Григорьевич.
— Вы правы, — отозвалась Ольга. — Разве можно осуждать меня за желание быть привлекательной вечно? Чего бы мне это ни стоило.