е какого-то дома. Городовой, вынырнувший из темноты, коротко кивнул им и вновь занял свой пост.
Глеб как привязанный последовал за Кузьмой, а тот, призвав магический пульсар для света, повёл его во внутренний двор. Дома здесь стояли как говорится колодцем, но все окна располагались с видом на улицу. Внутри же сплошные глухие стены. Слепые и бессловесные.
Сыщик скрипнул калиткой, закрывающей вход на тёмную лестницу, и осторожно принялся спускаться.
— Тут ступени крошатся, аккуратно там, — поделился он.
Глеб хотел поблагодарить, но в этот моменты они нырнули в подвал и все слова вмиг вылетели из головы.
Небольшое помещение полнилось народом. Один полицейский вёл записи в блокнот, другой подсвечивая ему пульсаром, диктовал:
— Оружие, холодное, острое, типа нож, обнаружено тут же у восточной стены. Лезвие покрыто кровью. Рядом найдено правое ухо, предположительно принадлежащее жертве.
Глеб нервно сглотнул и отвернулся, не желая слушать дальнейший список.
Ещё один сыщик, тихо ругаясь, пытался сделать снимки с помощью аурогрофа. Даже как-то странно было видеть, что эту штуковину держит в руках кто-то другой кроме Андрея.
— Глеб Яковлевич, — услышал он голос Анны, — пойдите сюда.
Глеб беспрекословно подошёл, стараясь смотреть только на начальницу. В призрачном свете магических шаров Анна выглядела бледной. Глеб даже заподозрил, что она плакала. Впрочем, почти сразу отмел такую мысль, потому как едва ли эта женщина умела горевать.
— Докладывайте, — обратилась она к ещё одному сыщику, стоящему напротив неё.
— Тело обнаружено слесарем Муриным Пантелеем Поликарповичем, примерно в четыре утра. Наряд прибыл через полчаса. По остаточным следам ауры убитый был опознан как Грунин Андрей Егорович, аурографист центрального отделения полиции. Труп находился в подвешенном состоянии. Вверх ногами. Руки связаны пеньковой верёвкой за спиной. Видимые следы избиения и пыток.
— Пыток? — сипло переспросил Глеб, всё ещё не решаясь посмотреть на пол, туда, где между ним и сыщиком лежало тело накрытое рогожей.
— Пыток, — кивнул сыщик. — Предварительная причина смерти ножевое ранение в области живота. Смотреть будете?
— Будет, — ответила за него Анна и сыщик убрал ткань, скрывающую усопшего.
Глеб не был готов к увиденному. Потому как трупы в кино это одно, незнакомый библиотекарь или проститутка другое, а вот человек, с которым ты ещё вчера общался, и которого мог назвать другом, совсем иное. Стиснув зубы, Глеб заставил себя взглянуть на Андрея и тут же почуял, как защипало в носу.
Скромный и добродушный юноша, готовый помочь даже в опасном деле, выглядел так, словно над ним поработал инквизитор или мексиканский картель.
Очки отсутствовали, глаза заплыли от лиловых гематом. Лицо синюшно-багровое от подвешивания. Губы разбиты и, кажется, не хватает зубов. На левой щеке длинный порез. Волосы слиплись от крови, и её специфический запах наполнял подвал.
— Оба уха отрезаны, а пальцы на руках сломаны, — тихо произнесла Анна. — Ужасная смерть, право слово, и главное за что?
Глеб молчал, у него в животе начал разрастаться ком отвращения и вины, он ещё не готов был признаться в чём- либо даже себе, не то что Анне. Но уже ощущал, что прав, и от этого сводило скулы и хотелось выть.
— Госпожа Воронцова, наряд отправленный на поиски в Алексеевский сад вернулся, — крикнул кто-то от входа.
— И что там? — откликнулась Анна.
— Видали его вчера вечером, сторож запомнил, потому как он до закрытия ворот у северного входа простоял, а после ушёл.
— Один?
— Вроде один, сторож не глядел.
— Везите его в отделение, там решим, — велела Анна и обернувшись к Глебу добавила: — Осматривайте тело. Может что-то учуете. Жду вас наверху.
— Алексеевский сад, — остановил её Глеб. — Почему Алексеевский?
— Потому как именно это место было указано в письме, найденном при убитом. — Анна строго взглянула на Глеба и устремилась к выходу.
Глеб же присел рядом с другом, протянул руку и увидел, как дрожат пальцы.
— Андрей, блин, Андрей, как так-то, — прошептал он не в силах приложить ладонь к изувеченному телу. — Прости, друг, моя вина, — совсем уж тихо добавил он, затем поглубже вздохнул и коснулся пальцами холодной щеки.
Чужие эмоции накрыли разом. Боль, страшная боль, едкая как кислота и острая как уксус. Смешанная со страхом, диким, животным ужасом, а между ними искры надежды на спасение и вина, но не своя, а чужая. Как далекие воспоминания о ком-то или о чём-то. Всё это подмяло под себя Глеба, врываясь в самые отдалённые уголки души и заставляя переживать снова и снова всё, что ощутил перед смертью несчастный аурографист.
Глеб едва смог самостоятельно вырваться из плена чужих эмоций. Ком подкатил к горлу, вкус желчи наполнил рот.
Перед глазами плыло. Тело трясло, как в лихорадке.
— Вам помочь? — тот сыщик, что отчитывался перед Анной, похлопал его по плечу.
— Нет, спасибо. Я в норме, — соврал Глеб.
Он медленно поднялся и на негнущихся ногах пошёл к выходу из подвала. Кислый запах подворотни по сравнению с залитым кровью подвалом показался ему освежающе-райским. До одури захотелось курить, он огляделся и направился к городовому. Тот понял всё без слов и протянул папироску и коробок спичек.
После нескольких затяжек чуть-чуть полегчало. Но перед глазами так и стояло опухшее багровое лицо Андрея. Замученного по его, Глеба, вине. Письмо, что он передал по просьбе Рубченко, явно было приманкой, чтобы выудить застенчивого аурографиста из привычного мирка.
А он, Глеб, и повёлся. Поверил, что этот хмырь, работающий на такую гниду как Морозов, может устраивать чужие амурные дела.
Он провёл рукой по лбу. Как об этом рассказать Анне? Она же не поймёт, точнее тоже поймёт, что это его, Глеба, вина. Что мог знать Андрей такого, чтобы мучить его? Да хватило бы припугнуть и он бы рассказал!
— Видимо Андрей Егорович что-то важное скрывал. Или кого-то. — Анна остановилась рядом и внимательно посмотрела на Глеба. — Есть идеи после процедуры?
Не решаясь заговорить чтобы не выдать себя голосом, Глеб лишь покачал головой и тут же устыдился. Аурографист за него жизнью поплатился, а он теперь мнётся, о своей шкуре думает.
— Анна Витольдовна, вы едете, или ещё тут останетесь? — Кузьма Макарович щурясь взглянул на слепые стены домов. — Место-то какое поганое, никто тут тебя не услышит.
— Верно подмечено, с умом выбирали, — кивнула начальница. — Едемте, нам теперь без Андрея Егоровича самим придётся с аурами разбираться, пока замену не пришлют.
Первые дождевые капли разбились серыми кляксами о брусчатку, а к моменту, когда Глеб и Анна входили в участок, дождь лил стеной, точно оплакивая доверчивого и всегда готового помочь аурографиста.
К полудню появились первые новости. Аура сделанная на месте убийства Грунина, совпадала с той, что отсняли в комнате повесившейся проститутки.
— Едва ли это благопорядочный человек, как решил Андрей Егорович, царство ему небесное, — докладывала Анна в кабинете Боровова. — И если первый случай можно было списать на самоубийство, то сегодняшний случай это целенаправленное убийство с особой жестокостью. К тому же, судя по письму Андрея Егоровича выманили в парк и уже там он был схвачен, подвергнут пыткам и убит.
— Допустим всё так, — Василий Николаевич барабанил коротенькими пальцами по столешнице, — и убийца у нас один, тогда каков мотив? Ну, давайте, Анна Витольдовна, делитесь идеями, что общего у продажной девки и сотрудника полиции?
— Есть кое-что и вам это не понравится.
— Вот только не начинайте свою песню про Морозова, — вскинулся начальник. — У вас во всём он виноват, что бы в городе ни произошло. Забудьте о нём, Анна Витольдовна, разрабатывайте другие версии. Потому как, если подумать, нет никаких предпосылок, чтобы этот достославный гражданин хотел бы убрать простого служащего.
— А что если Андрей Егорович нашёл нечто такое, что могло бы указывать на Морозова? — подал голос Глеб.
Он как обычно стоял позади Анны и слушая её голос пытался заткнуть другой голосок, пискляво намекающий ему, кто на самом деле виноват в смерти Андрея. Но Глеб старательно гнал прочь от себя голос совести, стараясь найти другие объяснения. Со своей виной он сам разберётся, лично, но чуть позже.
— То что знал Грунин, знали все, — отмахнулся Василий Николаевич. — Он в отличие от некоторых порядки не нарушал и начальство слушал. Нет, никакого Морозова, идите и ищите, кому ещё мог помешать этот мальчик. Может грабитель какой или сумасшедший, что я вам должен варианты высказывать? Сами, всё сами, а теперь свободны.
Глеб следом за Анной вышел из кабинета начальника и молча проследовал в кабинет Воронцовой. Едва за ними затворилась дверь, как Анну словно подменили.
— Варианты высказывать! Какая глупость, тут же очевидная связь, что Морозов посылает убийцу убрать проститутку, а затем тот же человек убивает Андрея. Да еще как⁈ Точно пытается вызнать некий секрет, но какой? В одном Боровой прав, что знал Андрей, знало всё отделение. По работе у него секретов не имелось, а по жизни… Господи, да у него и жизни-то личной не было! Я его маменьке сегодня сообщила, она рыдала, жалобилась, что со своей работой он обручен был, а не с кем-либо.
Воронцова остановилась у окна и опираясь руками о подоконник прижалась лбом к холодному стеклу.
— Ну что вы молчите, Глеб Яковлевич, может у вас догадки будут, не стесняйтесь, высказывайте!
— Это моя вина, Анна Витольдовна, — начал Глеб и прежде чем начальница успела что-либо ответить, он почти скороговоркой произнёс: — В дом Морозова я не один ходил, Андрея Егоровича уговорил со мной пойти, что бы постоял, поприсматривал, покуда я кабинет обыскивать стану, а уж когда убегали он упал и очки потерял. А очки у него сами знаете, особенные были. Видимо, вот по ним его и вычислили, а дальше что уж… Послали убийцу и вот…
Анна медленно повернулась, не спеша подошла к Глебу и взглянув на него снизу-вверх прошептала: