Они посмеялись.
- А вы, Владимир Сергеевич, изменились мало.
- Да, - сказал Юрковский. - Волос поменьше, ума побольше.
- Что нового в институте? - спросил Шершень. - Как дела у Габдула Кадыровича?
- Габдул застрял, - сказал Юрковский. - Очень ждет ваших результатов, Владислав. По сути, вся планетология Сатурна держится на вас. Избаловали вы их, Владислав… э-э… Избаловали.
- Что ж, - сказал Шершень, - за нами дело не станет. В следующем году начнем глубинные запуски… Вы вот только людей бы мне подбросили, Владимир Сергеевич, специалистов. Опытных, крепких специалистов…
- Специалисты, - сказал, усмехаясь Юрковский. - Специалисты всем нужны. Только это, между прочим, ваше дело, Владислав, готовить специалистов. Вы, вы должны их институту давать, а не институт вам. А я слыхал, что от вас Мюллер на Тефию ушел. Даже то, что мы вам дали, вы упускаете.
Шершень покачал головой.
- Дорогой Владимир Сергеевич, - сказал он, - мне работать нужно, а не специалистов готовить. Подумаешь, Мюллер. Ну, хороший атмосферник, два десятка неплохих работ. Так ведь Дионе программу надо выполнять, а не гоняться за хитрыми разумом Мюллерами. И таких, как Мюллер, пусть институт держит у себя. Никто на них не польстится. А нам здесь нужны молодые дисциплинированные ребята… Кто там сейчас в координационном отделе? Все еще Баркан?
- Да, - сказал Юрковский.
- Оно и видно.
- Ну, ну, Владислав, Баркан хороший работник. Но сейчас открыты пять новых обсерваторий в Пространстве. И всем нужны люди.
- Ну так, товарищи! - сказал Шершень. - Надо же планировать по-человечески! Обсерваторий стало больше, а специалистов не прибавилось? Нельзя же так!
- Ладно, - весело сказал Юрковский, - ваше… э-э… неудовольствие, Владислав, я непременно передам Баркану. И вообще, Владислав, готовьте ваши жалобы и претензии. Насчет людей, насчет оборудования. Пользуйтесь случаем, ибо в настоящее время я облечен властью разрешать и вязать, высшей властью, Владислав. - Шершень удивленно поднял брови. - Да, Владислав, вы разговариваете с генеральным инспектором МУКСа.
Шершень вздернул голову.
- Ах… вот как? - медленно сказал он. - Вот не ожидал! - Он вдруг опять заулыбался. - А я, дурень, ломаю голову: как случилось, что глава мировой планетологии так внезапно, без предупреждения… Интересно, по каким же это наветам удостоилась наша маленькая Диона генерального посещения?
Они еще раз посмеялись.
- Послушайте… э-э… Владислав, - сказал Юрковский. - Мы довольны работой обсерватории, вы это знаете. Я очень доволен вами, Владислав. Отчетливо… э-э… работаете. И я вовсе не собирался беспокоить вас в моем, так сказать… э-э… официальном качестве. Но вот все тот же вопрос о людях. Понимаете, Владислав, некоторое - я бы сказал законное - недоумение вызывает тот факт, что у вас… э-э… вот за последний год у вас здесь закончено двадцать работ. Хорошие работы. Некоторые просто превосходные. Например… э-э… эта, об определении глубины экзосферных слоев по конфигурации тени колец. Да. Хорошие работы. Но среди них нет ни одной самостоятельной. Шершень и Аверин. Шершень и Свирский. Шершень и Шатрова… Возникает вопрос: а где просто Аверин и Шатрова? Где просто Свирский? То есть создается впечатление, что вы ведете свою молодежь на помочах. Конечно, более всего важен результат, победителя не судят… э-э… но при всей вашей загруженности вы не имеете права упускать из виду подготовку специалистов. Им ведь рано или поздно придется работать самостоятельно. И, в свою очередь, людей учить. Как же это у вас получается?
- Вопрос законный, Владимир Сергеевич, - сказал Шершень после некоторого молчания. - Но как на него ответить - не представляю. И выглядит это подозрительно. Я бы сказал, мерзко. Я уж тут несколько раз пытался отказываться от соавторства - знаете, просто чтобы спасти лицо. И представьте себе, ребята не разрешают. И я их понимаю! Вот Толя Кравец. - Он похлопал ладонью по фотокорректуре. - Великолепный наблюдатель. Мастер прецизионных измерений. Инженер чудесный. Но… - он развел руками, - недостаточно опыта у него, что ли… Огромный, интереснейший наблюдательный материал - и практически полная неспособность провести квалифицированный анализ результатов. Вы понимаете, Владимир Сергеевич, я же ученый, мне до боли жалко этот пропадающий материал, а опубликовать это в сыром виде, чтобы выводы делал Габдул Кадырович, тоже, знаете ли, с какой стати. Не выдерживает ретивое, сажусь, начинаю интерпретировать сам. Ну… у мальчика же самолюбие… Так и появляется Шершень и Кравец.
- М-да, - сказал Юрковский. - Это бывает. Да вы не беспокойтесь, Владислав, никто ничего страшного не предполагает… Мы отлично знаем вас. Да, Анатолий Кравец. Кажется, я его… э-э… припоминаю. Такой крепыш. Очень вежливый. Да-да, помню. Очень, помню, был старательный студент. Я почему-то думал, что он на Земле, в Абастумани… Э… да. Знаете, Владислав, расскажите мне, пожалуйста, о ваших сотрудниках. Я уже всех их перезабыл.
- Что ж, - сказал Шершень. - Это не трудно. Нас здесь всего восемь человек на всей Дионе. Ну, Дитца и Оленеву мы исключим, это инженеры-контролеры. Славные, умные ребята, ни одной аварии за три года. Обо мне говорить тоже не будем, итого у нас остается всего пять, собственно, астрономов. Ну, Аверин. Астрофизик. Обещает стать очень ценным работником, но пока слишком разбрасывается. Мне лично это никогда в людях не нравилось. Потому мы и с Мюллером не сошлись. Так. Свирский Виталий. Тоже астрофизик.
- Позвольте, позвольте, - сказал Юрковский, просияв. - Аверин и Свирский! Как же… Это была чудесная пара! Помню, я был в плохом настроении и завалил Аверина, и Свирский отказался мне сдавать. Очень, помню, трогательный был бунт… Да, большие были друзья.
- Теперь они поохладели друг к другу, - грустно сказал Шершень.
- А что… э-э… случилось?
- Девушка, - сердито сказал Шершень. - Оба влюбились по уши в Зину Шатрову…
- Помню! - воскликнул Юрковский. - Маленькая такая, веселая, глаза синие, как… э-э… незабудки. Все за ней ухаживали, а она отшучивалась. Изрядная была забавница.
- Теперь она уже не забавница, - сказал Шершень. - Запутался я в этих сердечных делах, Владимир Сергеевич. Нет, воля ваша. Я в этом отношении всегда выступал против вас и буду впредь выступать. Молодым девчонкам на дальних базах не место, Владимир Сергеевич.
- Оставьте, Владислав, - сказал Юрковский, нахмурясь.
- Дело в конце концов не в этом. Хотя я тоже многого ожидал от этой пары - Аверин и Свирский. Но они потребовали разных тем. Теперь их старую тему разрабатываем мы с Авериным, а Свирский работает отдельно. Так вот Свирский. Спокойный, выдержанный, хотя и несколько флегматичный. Я намерен оставить его за себя, когда уйду в отпуск. Еще не совсем самостоятелен, приходится помогать. Ну, о Толе Кравце я вам рассказывал. Зина Шатрова… - Шершень замолчал и шибко почесал затылок - Девушка! - сказал он. - Знающая, конечно, но… Этакая, знаете ли, во всем расплывчатость. Эмоции. Впрочем, особых претензий к ее работе у меня нет. Свой хлеб на Дионе она, пожалуй, оправдывает. И, наконец, Базанов.
Шершень замолчал и задумался. Юрковский покосился на фотокорректуру, затем не выдержал и сдвинул крышку пресса, закрывавшую титульный лист. «Шершень и Кравец, - прочитал он. - Пылевая составляющая полос Сатурна». Он вздохнул и стал глядеть на Шершня.
- Так что же? - сказал он. - Что же… э-э… Базанов?
- Базанов - отличный работник, - решительно сказал Шершень. - Немного строптив, но хорошая, светлая голова. Ладить с ним трудновато, правда.
- Базанов… Что-то я не помню… Чем он занимается?
- Атмосферник. Вы знаете, Владимир Сергеевич, он очень щепетилен. Работа готова, ему еще Мюллер помогал, нужно публиковать - так нет! Все он чем-то недоволен, что-то ему кажется необоснованным… Вы знаете, есть такие… Очень самокритичные люди. Самокритичные и упрямые. Его результатами мы давно уже пользуемся… Получается глупое положение, не имеем возможности ссылаться. Но я, откровенно говоря, не очень беспокоюсь. Да и упрям он ужасно и раздражителен.
- Да, - сказал Юрковский. - Такой… э-э… очень самостоятельный студент был. Да… очень. - Он как бы невзначай протянул руку к фотокорректуре и словно в рассеянности стал ее листать. - Да… э-э… интересно. А вот эту работу я у вас еще не видел, Владислав, - сказал он.
- Это моя последняя, - сказал Шершень, улыбаясь. - Корректуру, вероятно, сам на Землю отвезу, когда в отпуск поеду. Парадоксальные результаты получены, Владимир Сергеевич. Просто изумительные. Вот взгляните…
Шершень обогнул стол и нагнулся над Юрковским. В дверь постучали.
- Простите, Владимир Сергеевич, - сказал Шершень и выпрямился. - Войдите!
В низкий овальный люк, согнувшись в три погибели, пролез костлявый бледный парень. Юрковский узнал его - это был Петя Базанов, добродушный, очень справедливый юноша, умница и добряк. Юрковский уже начал благожелательно улыбаться, но Базанов только холодно кивнул ему, подошел к столу и положил перед Шершнем папку.
- Вот расчеты, - сказал он. - Коэффициенты поглощения.
Юрковский спокойно сказал:
- Что ж это вы, Петр… э-э… не помню отчества, и поздороваться со мной не хотите?
Базанов медленно повернул к нему худое лицо и, прищурясь, поглядел в глаза.
- Прошу прощения, Владимир Сергеевич, - сказал он. - Здравствуйте. Боюсь, я немного забылся.
- Боюсь, вы действительно немного забылись, Базанов, - негромко произнес Шершень.
Базанов пожал плечами и вышел, захлопнув за собой люк. Юрковский резко выпрямился, и его вынесло из-за стола. Шершень поймал его за руку.
- Магнитные подковки у нас полагается держать на полу, товарищ генеральный инспектор, - сказал он смеясь. - Это вам не «Тахмасиб».
Юрковский смотрел на закрытый люк. Неужели это Базанов, с удивлением думал он.
Шершень стал серьезен.
- Вы не удивляйтесь поведению Базанова, - сказал он. - Мы с ним повздорили из-за этих коэффициентов поглоще