Они выждали время, когда прилично будет уйти, и отправились к Ежану.
Альфэй впервые видела павильон своего бывшего любовника. От изобилия изящных вещиц и роскоши взгляд некуда было деть. Словно Ежан обнёс какой-то музей из её родного мира.
— Не все претенденты в ученики тёмных богов выживают. Возможно, поэтому известно всего о двоих учениках Лянь Хоу.
Ежан на правах хозяина поджёг благовония и разлил чай.
— Сама церемония принятия в ученики тёмного бога смертельно опасна. Считается, что ритуал позволяет увеличить силу, но и плата за него соответствующая. Те, кто гонится за силой, чаще находят смерть. Обучение богов на Небесах проходит в щадящем режиме, пусть это занимает больше времени, зато надёжнее сохранит жизнь. Но древние тёмные боги, такие как Лянь Хоу, те ещё ортодоксы, и до сих пор используют эти опасные методы.
— Значит, Сибилл… Наставник Сибилл уже прошёл эту опасную церемонию посвящения в ученики? — в иллюзии Альфэй смяла ханьфу на груди.
— Да. Ведь старик Лянь называет его «учеником». Думаю, сама церемония также может свести с ума. Поговаривают, что поэтому старик Лянь такой своеобразный.
Разговор полностью поглотил Альфэй. Она раскраснелась, но словно не замечала, что поправляет ворот ханьфу, чтобы глотнуть больше воздуха, и, машинально достав веер из рукава, стала обмахиваться им.
— Что-то душно, — пожаловалась она.
— Можешь снять верхний слой ханьфу, всё равно нас тут никто не увидит.
Колебалась Альфэй недолго. Сняла верхний, тяжелый слой одежд, расшитый драгоценными камнями. Тяжелые заколки из золота звякнули о низкий столик из дерева. Длинные волосы Альфэй упали на плечи и спину, отчего она прерывисто и томно выдохнула.
— Вот так, — одобрительно пробормотал Ежан. — Теперь ведь намного легче?
— Да, — благодарно кивнула Альфэй, принимая новую чашу с чаем, и напомнила: — Ты сказал, что хочешь что-то показать.
Ежан на мгновение замер, будто в смущении, его щёки окрасил стыдливый румянец.
— Я… Если ученица А настаивает… Но это несколько неприлично. Ведь я мужчина, а ученица А — женщина.
— Показывай! — потребовала Альфэй, стукнув о столешницу пустой чашей, отчего на лице Ежана промелькнула победная улыбка.
— Если ученица А желает… — словно нехотя стал развязывать он пояс. — Я предъявлю доказательства.
Теми самыми доказательствами оказались шрамы на оголившейся спине. После вознесения таких глубоких, едва заживших рубцов не должно было быть благодаря бешеной регенерации богов.
Альфэй не видела подобных отметин не только на спине Ежана, но и в целом нигде.
— Ч-что это? — прижала её иллюзорная копия дрожащую руку ко рту.
— Старик Хоу наказал меня… — сглотнул Ежан, словно невзначай оттягивая завязки и демонстрируя верхнюю часть ягодиц, которые тоже задело. — Он обожает пытать. Словно волк в овчарне… Стоит ему взяться за кнут, кажется, что вообще не способен остановиться.
— Н-но за что он с тобой так?..
— Запретил мне даже приближаться к его дочери. Мы столкнулись в саду вечноцветущих сакур. Всего-то и перемолвились парой слов.
Ежан развернулся, демонстрируя рельефное от тренировок тело, а также то, что один из рубцов проходит рядом с тазовой косточкой и ныряет ниже. Дыхание иллюзорной Альфэй стало тяжёлым, словно она была смертной и пробежала несколько километров. Руки её задрожали. Она смяла подол оставшихся на ней одежд, плотнее сжала бёдра и нервно заёрзала.
«Что это с моей копией?» — заволновалась Альфэй.
«В чае и благовоньях средство, разжигающее в женщине страсть», — недовольство Сибилла казалось осязаемым.
«И ты вот так и будешь дальше смотреть на моё соблазнение? Может, сделаешь хоть что-нибудь?»
«Могу убедить их в том, что у Ежана всё получилось», — с готовностью предложил Сибилл.
«А без измены никуда?»
«Иначе до него собственные подлость и низость не дойдут».
Не то чтобы этот аргумент Альфэй убедил, но она решила довериться Сибиллу, давая отмашку на исполнение его плана.
Картинка сменилась. В павильон Ежана ворвался иллюзорный Сибилл, но в разворошенной постели он нашёл только спящую Альфэй.
Гримаса мучительной боли исказила черты любимого лица. Сибилл проверил пульс Альфей и помрачнел ещё больше. Он взял её на руки и переместился.
Её копия в иллюзии проснулась и резко села в их общей с Сибиллом постели.
— Вчера!.. — начала она, бледнея и сжимая в кулаках простынь, отчего та затрещала.
— Не нужно. Я знаю, что ученик Е тебя отравил. Хоть у меня нет доказательств. Когда я пришёл, ты спала, но пульс частил без видимых причин, а в павильоне, несмотря на распахнутые окна, оставался лёгкий сладковатый аромат.
— Кажется… Я сама этого хотела… И назвала ему своё божественное имя.
Сибилл нахмурился и обнял разрыдавшуюся Альфэй.
— Разберёмся с этим богом после твоей стажировки. Он уже улизнул в свой первый сотворённый мир. Неясно, чего вообще добивался. Слишком очевидное вмешательство.
Божественная практика Альфэй в иллюзии началась с рождения сердечного демона. Настоящий, в отличие от Сибилла, оказался её точной отвратительной копией. Ей было совсем не до Ежана. Альфэй воевала с собственным демоном, Сибилл помогал ей по мере сил, но только в шестом мире Альфэй смогла сама с собой договориться.
— Почему ты любишь какого-то тёмного бога и ненавидишь меня? Мы в своей сути одно целое! Я же твоя часть! Лучшая, между прочим, — капризно надула яркие кроваво-красные губы её ядовито прекрасная сердечная демоница, которая сильно смахивала на нечистивую заклинательницу.
Насчёт того, что сердечный демон является её лучшей частью, Альфэй бы поспорила, но что-то в этих словах здорово задело за живое. В иллюзии она вытеснила всё ту же женственность, сексуальность, раскрепощённость и очень много желаний. Альфэй-сердечный демон ни в чём себе не отказывала: ни в еде, ни в вине, ни в мужчинах. Она смеялась в полный голос и отплясывала откровенные танцы как бешеная. А ещё совершенно не боялась детей и умела с ними ладить. Была отзывчива и не проходила мимо любой несправедливости. В чём-то она даже завораживала своей искренностью и непосредственностью. Хотя ей явно не хватало концентрации и терпения.
В шестом мире иллюзорная Альфэй проторчала, пока полностью не приняла своего сердечного демона, которая истаяла, словно дым, но, кажется, была счастлива их воссоединению.
Возвращение из шестого мира прошло почти так же феерично, как в действительности. Сибилла в павильоне не оказалось, а голос наставника У созывал всех на совет Бессмертных.
Нехорошее предчувствие тисками сжало нутро.
В центре храма Бессмертных на возвышении восседала пара: богиня-мать Небес — Лянь Синьхуа и Лянь Хоу. За их спинами застыли Лянь Юйхуа и Сибилл.
Ежан предстал перед Верховными богами с достоинством, как и в прошлый раз, когда приговор всем им вынесли братья-близнецы.
Лянь Юйхуа подалась вперёд, ближе к матери.
— Стажёр Е, ты оскорбил мою дочь и богиню моего ученика и только за это заслуживаешь смерти. Но обвинения твои серьёзнее: ты напал, опоил и проклял богиню, — пророкотал Лянь Хоу, снаружи донеслись первые раскаты грома. — Ты выведал божественное имя младшей богини для причинения ей вреда.
— Это какая-то ошибка. Все мои партнёрши действительно меня хотели. Обе богини, о которых идёт речь, чётко обозначили свои желания. Я пригласил ученицу… стажёрку А к себе, но благовонья зажёг лишь для создания настроения, ничего запрещённого или опасного не использовал. Я не имею привычки принуждать богинь, — гордо высказался Ежан. — Что касается обвинения в нападении на богиню, то… Я ничего такого не делал. Богиню могла проклясть любая из её соперниц. Причём даже не моя фанатка. Мало ли воздыхательниц у наставника Сибилла?
— Что скажешь, дочь? — спросил Лянь Хоу.
— Отец, он станет причиной гибели Небес, — пробормотала Лянь Юйхуа, и по ее щекам побежали слёзы.
— Не плачь, милая, не стоит он того.
— Госпожа Юйхуа, за что вы так со мной? — распахнул глаза Ежан, изображая невинно обвинённую жертву, и протянул к богине руку.
Юйхуа замотала головой, отвернулась и зарыдала сильнее.
Лянь Хоу нахмурился и перевёл свой пугающий тёмный взгляд с проблесками зарниц на Ежана:
— Милая, он запугал тебя или шантажирует?
— Нет! — испуганно воскликнула Лянь Юйхуа. — Стажёр Е… Он совсем не плох. Я не понимаю, отчего увидела про него такое… Это не может быть правдой.
— Значит, этот презренный божок настолько тебе нравится, что ты не веришь своим видениям? Он волочится за каждой богиней, не гнушается насилия. И ты всё равно выбираешь этого?.. — Лянь Синьхуа тронула его за рукав ханьфу, и Лянь Хоу закончил речь смачным плевком под ноги.
Лянь Юйхуа закусила губу и разревелась.
— Стажёр Е, также ты обвиняешься в том, что помог неизвестным тёмным богам проникнуть на Небеса, — голос Лянь Хоу набирал обороты, как и гроза снаружи.
— Я… — Ежан замялся.
— Ага! Нечего сказать в своё оправдание⁈
С грохотом отворилась массивная дверь, и в храм Бессмертных вошли братья Лянь.
— Отец, у тебя нет никаких доказательств, подтверждающих вину этого бога. Только слова твоего обманутого богиней ученика, а он предвзят и может наговаривать на невиновного, чтобы избавиться от соперника, — заявил Лянь Тянбай.
Послышался смешок Сибилла:
— Да я согласен делить с ним свою любимую, но давайте-ка спросим её саму, хочет ли она звать в нашу общую постель этого… стажёра Е? — взгляд Сибилла всё сильнее разгорался потусторонним светом, а в словах таилась убийственная честность.
— Нет. Я люблю только Сибилла и не желаю видеть в нашей постели кого-либо ещё, тем более стажёра Е, — не дожидаясь, когда ей дадут слово, оповестила присутствующих Альфэй и, отделившись от зевак, подошла к Сибиллу, который крепко обнял её, словно боялся, что она сбежит или её украдут.