Присевший на корточки рядом с её мордой, Сибилл тяжело вздохнул.
— А как насчёт материального тела? Я хочу осмотреть город. Но вряд ли там спокойно воспримут твой нынешний вид. — Эту просьбу Аи мгновенно выполнила, обретая плоть. Чем ещё раз подтвердила как собственный ум, так и нежелание становиться зверочеловеком.
Похоже, его подруга совсем не переживала, что не может встать на задние лапы и поговорить с ним. И Сибилл принял это её решение оставаться в привычном теле.
— Я так рад, что мы можем снова быть вместе, как в самом начале. — Сибилл обнял тигрицу, на мгновение зарываясь носом в её светлый мех. — Мы похожи в самом главном, и никакие различия не могут помешать нашей дружбе.
Теперь они стали почти одного вида. Не так, как хотелось Сибиллу, но он уважал решение Аи. Тем более Сибилл, как никто, понимал желание оставаться самим собой.
В городе их полосатая компания привлекла много внимания, а за пару фокусов на площади, которые, с учётом разумности Аи, ничего им не стоили, Сибиллу даже дали денег, на которые он купил вяленого мяса, честно разделив то пополам.
Таких городов Сибилл ещё не видел, хотя хижины окраины напомнили мир, из которого он был родом. Самым высоким и необычным зданием тут оказался храм, возведённый из камня. В прошлых мирах Фэй богам не поклонялись. Снаружи и внутри храм украшали изображения золотого солнца. Статуя Верховной богини, облачённой в доспехи с занесённым для удара кулаком и свирепым лицом, выглядела устрашающе. Имя богини ни о чём не сказало Сибиллу и даже разочаровало. Всё же он надеялся увидеть тут Фэй.
Дальнейшее путешествие в поисках Фэй успеха не принесло. Мир оказался слишком большим и густонаселённым, а способы связи в нём несовершенными. Сибилл обнаружил, что может в любой момент вернуться обратно в пещеру, в которой впервые появился тут. Оттуда отчего-то он лучше чувствовал окружающий мир, но всё также не находил Фэй.
Однажды ему посоветовали попросить помощи в поисках у Верховной богини. И не успел Сибилл зайти в храм, как с небес ему наперерез спустился крылатый змеечеловек в богато украшенных одеждах. Ощущения от него были странные, словно от пылающего костра и бурлящего котла разом.
Застывший взгляд змеечеловека упёрся в Сибилла.
— Вы… Бог?.. — вдруг выдал он и, спохватившись, склонил перед Сибиллом голову в низком поклоне. — Этот недостойный просит прощения, если был неучтив.
— Всё в порядке. Как тебя зовут? — Как только Сибилл ответил, образ зверочеловека стёк с него, словно вода.
— Шисяйсан… Великий, — разглядывая его, неуверенно добавил тот.
— Почему ты решил, что я Бог?
— Этот недостойный — жрец и понял, кто вы, только взглянув на вас.
— Ты жрец Верховной богини? Мне посоветовали обратиться к ней за помощью, чтобы найти одного человека… или зверочеловека?..
— Вы зря потратите время, Великий. Верховную богиню ничто не интересует, кроме её гарема, — горько усмехнулся Шисяйсан.
— Вот как, — не смог скрыть разочарования Сибилл.
— В свою очередь этот недостойный хотел бы спросить у Великого, как можно возвысить свой народ?
— Процветание народа зависит от богатых природных ресурсов и урожаев, развитости животноводства и общего благосостояния, — уверенно поделился Сибилл тем, чему его когда-то научили. — Высоких урожаев можно добиться, если сажать семена самых лучших овощей и фруктов, а за растениями во время их роста ухаживать. В животноводстве — оставлять на племя лучших животных.
— Возможно, Великий сможет сам найти того, кого ищет. Этот недостойный предполагает, что сила Бога зависит от количества храмов и верующих. Если ваш совет поможет змеелюдям получить лучший урожай, чем у других рас, этот недостойный будет повсюду прославлять Великого. Позволит ли Великий этому недостойному узнать своё имя?
— Меня зовут Сибилл.
Спустя полгода Шисяйсан построил храм Богу плодородия и стал его первым жрецом. С той поры Сибилла везде преследовали образы мужских гениталий. В мозг буквально ввинчивались настойчивые просьбы:
«Великий Бог, ниспошли мне мужа, одарённого по мужской части».
«Бог плодородия, позволь мне понести дитя».
«Молю, о, Великий с самым большим мужским достоинством, поделиться этой радостью, чтобы у меня хоть чуть-чуть подрос, и Шанаса перестала надо мной смеяться».
Если бы Сибилл не знал, кому обязан своими слуховыми галлюцинациями, мог бы решить, что сходит с ума. Но Шисяйсан тоже бухтел внутри его головы: спрашивал совета, рассказывал о достижениях, молил о помощи. Приходилось отвечать, хотя Сибилл и просил не дёргать его по пустякам. Пока не догадался занять Шисяйсана поисками Фэй, и тот на время притих. Видимо, опасался сообщать о провале.
Своего первого жреца Сибилл слышал лучше других, прочие голоса практически сливались в общий гул, если не прислушиваться специально. Среди них, конечно, просьб о богатом урожае и приплоде скота было намного больше, чем всего остального, но такая банальщина почему-то запоминалась не так навязчиво. Подношения ему тоже приносили фруктами, овощами, зерном, забитым домашним скотом и птицей.
Чем больше росло число его храмов, тем сильнее становился Сибилл. Он прочесал весь мир смертных вдоль и поперёк, прежде чем убедился, что Фэй, скорее всего, как и он тут, стала богиней, тем более что уж она-то богиня самая настоящая.
Как искать богов, он не знал.
Сам став Богом, Сибилл не нуждался в пище и сне. Физическая усталость также покинула его. А чтобы отдохнуть ментально и морально, он медитировал, в эти мгновения почти теряя связь с реальностью и переставая контролировать себя.
Закрытые глаза накрывают тёплые ладошки.
— Угадай кто? — шепчет Фэй, глубоким грудным голосом, который запомнился с разделённой на двоих течки в пещере.
Бесконечная нежность и обжигающая страсть накрывают с головой.
— Фэй, — отвечает Сибилл: кажется, и наяву.
— Угадал, милый, — выдыхает в ухо Фэй и прижимается к его спине грудью.
Сибилл судорожно вдыхает и, словно зверочеовек, чует запах возбуждения. Тело моментально откликается. Он сминает ханьфу на коленях в кулаки.
Ладонь Фэй ныряет за ворот ханьфу и, оглаживая грудь, спускается всё ниже.
В ушах грохочет кровь. Во рту сухо. Сибилла бьёт крупная дрожь желания, ещё и из-за необходимости сдерживаться, чтобы не спугнуть Фэй.
Её движения слишком смелые и настойчивые.
— Я сейчас… — предупреждает он, ощущая учащённое дыхание на своей щеке, а потом и быстрый поцелуй.
— Не сдерживайся, милый.
Кажется, он всё же задремал во время медитации. Видение столь реально, что кульминация настигает его и в действительности.
— Нужно искупаться, — вздохнул Сибилл и перенёсся к полюбившемуся подземному озеру, подсвеченному прозрачной породой, покрывавшей дно.
Сон-фантазия о Фэй напомнил о том, что он давно ничего не ел. Фэй любила вкусно покушать, и еда всегда действовала на неё благотворно. Возможно, поэтому приготовление пищи ассоциировалось с чем-то хорошим. В дальней хорошо продуваемой части пещеры Сибилл устроил очаг с костром, на котором приготовил курицу в лотосовых листьях, но поесть не успел.
Трапезу прервало появление в его пещере целой толпы женщин.
— Приветствуем Великого Бога плодородия! — грянул хор мелодичных голосов.
— Нас отправил главный жрец Шисяйсан, чтобы мы стали гаремом Великого, — взяла слово женщина-змеечеловек с золотыми рогами, карими глазами и чуть коричневатой кожей, у которой оказалась особенно пышная грудь и бёдра, едва прикрытые полупрозрачным халатом.
— Какой ещё гарем? — сел голос Сибилла.
На вторгшихся к нему женщин даже смотреть было неловко от того, что их тела едва прикрывали тонкие ткани, лишь изредка закрывавшие стратегические места вышивкой или дополнительным слоем ткани.
— Главный жрец сказал, что у Бога обязательно должен быть гарем, — хихикнула огненноволосая женщина из расы змеелюдей, на которой вообще не наблюдалось одежды, кроме каких-то цепочек и колец, протыкавших острые пики сосков.
Сибилл гулко сглотнул, не представляя, что делать с толпой женщин и как в таких условиях искать Фэй. Его неловкость и скованность женщины, кажется, приняли за согласие на продолжение и, окружив, стали стягивать одежду, что-то нашёптывая о его самой выдающейся части тела.
В панике Сибилл повторял имя Фэй, пока в голову не пришла странная мысль — вызвать Верховную богиню.
Часть 6Глава 4. Ревнивая богиня
Сибилл выпроводил свой гарем, отослав женщин прислуживать в храм к Шисяйсану и избавив Альфэй хотя бы от одного из раздражителей.
А их было немало, потому что она не привыкла кого-то учить, да и не было у неё к этому призвания.
Сам Сибилл бесил неимоверно: любую информацию схватывал на лету. Пусть сотворять миры он не мог, но суть интуитивно улавливал: что и зачем нужно вложить, чтобы получить желаемый результат. Особенно тщательно Сибилл выспрашивал у Альфэй о методах маскировки и сокрытия в сотворённых мирах, о способностях богов, их слабых и сильных сторонах, чем изрядно напрягал. А соврать любознательному «ученику» у неё не выходило: ложь Сибилл чуял не хуже Бога.
Альфэй готова была плеваться кровью, когда тем, чему она училась годами, наглый паршивец овладевал, казалось, за считанные мгновения. Приходилось признать, что она ужасно завидует и ревнует. Среди соучеников на Небесах она была лучшей. Самой сообразительной и успешной. Делить собственный негласный пьедестал даже мысленно оказалось невыносимо.
Время в мрачных подземельях Сибилла пролетело незаметно.
Когда Альфэй вернулась в свои чертоги, первым ей в ноги бросился Азур.
— Верховная богиня, вы наконец-то вернулись! Этот недостойный ни на что не годен и всё испортил, — тут же запричитал он.
— Что случилось? — напряглась Альфэй от его горячности.
— Мурасяй и Сииросюн покинули облачный остров, а они оставались последними жрецами-змеелюдьми. Кроме того, они убедили зверолюдей так же отказаться от вас. — Спина Азура горестно сгорбилась, а перья на крыльях, наоборот, встопорщились, как у драчливого воробья. — Только птицелюди и людороги ещё остались верны Верховной богине.