Пока он пытался восстановить сбившееся дыхание, я осторожно прощупала его ауру. Вроде бы все хорошо, ничего значительного не изменилось, хотя... Вот тут, у самого сердца темное пятно, очень похожее...
Нет, быть этого не может!
– Доктор Аттэ, зачем вы ходите за грань?!
Старик поднял глаза и посмотрел на меня:
– Увидела-таки, – досадливо поджал губы и тяжело выдохнул. – Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь узнал об этом.
Хождение за грань – очень опасное путешествие. Мало того, что однажды можно не вернуться оттуда живым, так и возвращение не всегда безопасно. Вполне возможно, что тело путешественника займут лайхи – злые духи бездны. В нашем мире, не связанные цепями бездны, они могут учинить такое, что лучше об этом даже не знать.
– Я не скажу, но вы понимаете, чем это грозит?
Судя по блеску в глазах, он понимал. Знал все риски и опасности. Знал, и все равно выбирался за грань.
– Расскажите? – рискнула спросить, но получила вопрос в ответ:
– Только после тебя.
Скривилась. О чем можно разговаривать? Я вчера все рассказала Винсенту, а сегодня уже пожалела. Какими бы правдивыми не были объяснения – это всего лишь на всего жалкая попытка оправдать себя. Для широкой общественности, я так и останусь неблагодарной воровкой.
– Мне нечего рассказывать, – уклонилась от ответа.
Старик хмыкнул:
– Тогда мне тоже.
Упрямец!
– Доктор Аттэ, вы же понимаете...
– Понимаю, – легко согласился. – Но говорить хоть что-тоотказываюсь, пока ты не расскажешь мне правду.
Р–р–р–р!
– Мой научный руководитель украл мою работу, а выставил все так, будто я его обворовала. Довольны?
Моя грудь тяжело вздымалась, а на глаза навернулись злые слезы.
– А–ха! – он хлопнул себя по ногам. – Так и знал, что ты не воровка.
– Доктор! – повторила с напором, пропустив его фразу мимо ушей.
– Это долгая история, милочка, – старик сразу будто бы стал выглядеть лучше, даже улыбка озарила потрескавшиеся обветренные губы.
– Я не тороплюсь, – упрямо вскинула подбородок и прошла к стулу. Судя по всему, приступ доктора завершился вполне благополучно.
– Что же, – посмотрел он привычно, пряча тоску в водянистых глазах. – Раз так, то стоит заварить нам чай.
Почему-то мне показалось, что он просто пытается отсрочить момент признания... Впрочем, против чая я возражать не стала. Даже помогла накрыть ему на стол, ведь к чаю совершенно случайно нашелся овощной салат, несколько жареных рыбешек, пирожные и конфеты.
И только когда в чашках был заварен ароматный напиток, и мы успели съесть по одной рыбке, доктор заговорил.
– Знаешь, Аделия, – его голос звучал тихо, с налетом грусти, – когда-то я был молодым.
Непроизвольно вскинула брови, пытаясь подавить неуместный смешок с вопросом: «Неужели?»
Но он заметил мое веселье и на удивление, поддержал:
– Да–да, даже такие дряхлые старики, как я, бывали молодыми красавцами!
Мы дружно рассмеялись, и только когда смех смолк, доктор продолжил:
– Беспечность, и желание сбежать в столицу было и мне не чуждо, хотя в то время наша академия была на отличном счету у министерства. Еще бы, таких силовиков, как у нас, не готовили нигде! Но это я уже отклонился от темы.
Он помолчал немного, задумчиво рассматривая остатки чая на дне чашки. Мне показалось, что мужчина, несмотря на то, что сидит сейчас здесь, передо мной, на самом деле мыслями где-то очень далеко. Возможно даже, именно там, в той академии, которая числилась на хорошем счету. Доктор еще не рассказал ничего такого, а у меня уже сердце сжалось от дурных предчувствий.
– Так вот, тогда к нам тоже прислали девушку из столицы на практику к силовикам. Веселая хохотушка, с белоснежными волосами и мягкой улыбкой, красавица одним словом, – она покорила меня сразу. И я ей понравился, – тут он подмигнул, вдруг обозначив, что не забыл о моем присутствии. – Потом мы поженились, мечтали уехать, конечно же, в столицу, брат в то время уже преподавал в академии и обещал помочь устроиться, а судьба распорядилась иначе. Мы ждали рождение первенца, чтобы Вайлис не трястись на последнем месяце беременности в неудобной карете, но роды начались немного раньше срока. Страшные роды, неправильные, которые унесли и ее жизнь, и жизнь нашей дочери.
Лицо доктора превратилось в восковую маску, и улыбка стала неживой, натужной. Будто кто-то приклеил ее к губам старика. Не зная, что сказать, и как вести себя в этой ситуации, лишь выдавила:
– Мне жаль.
Кажется, он даже не расслышал моих слов, продолжил свой рассказ:
– Ты знаешь, я бы ушел вслед за ними, ничего меня больше не держало в этом мире, но Вайлис как будто знала это – перед тем, как навсегда покинуть меня, она потребовала клятву, что я проживу эту жизнь за всех нас. – Аттэ поднялся, прошел к окну и уже оттуда тихо закончил:
– Единственная возможность видеть их, это ходить за грань, и это того стоит, – уверенно закончил он и я не смогла не кивнуть в ответ.
Тишина упала между нами, как непроходимая стена.
Возможно, стоит. Я сама не раз, после смерти родителей, мечтала очутиться за гранью, всего на мгновение. Лишь бы увидеть их. Лишь бы вновь обнять отца и маму, услышать их голоса, почувствовать, что я не одна. Но, к счастью, мои попытки путешествий не увенчались успехом. Моя магия не желала подчинять смертельным узам, и я оставила бесплодные попытки
– Вы не боитесь? – спросила тихо.
– Я? – он усмехнулся. – Мне уже давно нечего бояться, все, что у меня было самое ценное, я уже потерял, так что...
Да, я помню – его ничто не держит в этом мире.
– А лайхи? Что будет, если они...
– О, нет, милая, об этом я позаботился. Даже от духов бездны есть надежная защита.
Он не сказал больше ничего, а я не стала спрашивать.
– Так что ты там говорила про научного руководителя? – старик перевел тему, и я тяжело вздохнула. Мое горе от потери работы теперь казалось таким надуманным и глупым, что слова лились рекой, не задевая болезненных струн души.
Разве у меня горе, если его сравнивать с тем, что пережил доктор?
Теперь, по всей видимости, мне придется вновь рассказать о своем прошлом.
Пересказ вышел сжатым. Я просто описывала самые значимые факты, опуская детали. В мыслях то и дело всплывал образ улыбчивой девушки с белоснежными волосами и мягкой улыбкой. Пусть я никогда ее не видела, но почему-то казалось, что она была именно такой, какой виделась мне.
– Вот оно что, – задумчиво пробормотал доктор, после того, как я замолчала.
Кивнула. Ну да, вот оно что. Гадкое болото с вонючей жижей, которую я слишком долго принимала за божественный нектар.
– И слушать тебя, конечно же, никто не стал? Так?
Опять кивнула, чувствуя себя куклой–марионеткой.
– Да уж, Тиана нашла самое больное место, по которому можно было ударить.
Вот уж точно, что у профессора Хрит не отнять, так это чутье.
– И что студенты? – он задавал мне вопросы, пытливо всматриваясь в глаза, будто сам пытался стряхнуть с себя свои воспоминания.
– А что они? Почувствовали свободу, и повод плевать на мои предметы еще больше. Боюсь, положение не исправит даже указ о введении общего курса в основную программу.
Когда преподавателя не ставят ни во что, пытайся или нет заинтересовать их, думаю, это бесполезно. С моей репутацией так точно.
– Хм... – задумчиво протянул доктор. – Но ведь можно же что-топридумать.
Я улыбнулся. И едва не рассмеялась от его детской непосредственности. Но, тем не менее, серьезно ответила:
– Что-томожно, но что именно – я не знаю.
– Придумаем! – убежденно припечатал, так что я все же хмыкнула, позволив себе скептическую гримасу.
– А почему ты ко мне сразу не пришла? – вновь удивил меня нетипичным вопросом, но я не нашлась, что ответить.
К нему? Сразу? А имею ли я право вываливать на него свои проблемы?
– Аделия, дорогая моя, – старик погрозил пальцем, и шутливо подмигнул. – Ты пойми меня правильно, я в этом гадюшнике всю жизнь тружусь, и уж поверьте, я в состоянии отличить прожженную интриганку от хорошей девушки.
– Это я, значит хорошая? – решила поддеть его.
Было забавно и в то же время приятно слушать его мнение обо мне. Вот только жаль, что все остальные думают совсем иначе.
– Конечно! – поддержал мою игру, потом серьезнее добавил: – И мне жаль, что я не отговорил тебя от разборок с Тианой.
Махнула рукой – что сделано, то сделано, к чему сожалеть. Тем более, ни я, ни он не знали, чем обернется моя борьба за справедливость. Хотя стоило догадаться.
– Я бы хотела попросить вас, – замялась, пытаясь вернуться к неприятной теме. – Не ходить за грань.
Старик нахмурился, растеряв свое добродушие, и я тут же поспешно добавила:
– Я понимаю, насколько это тяжело, но мне кажется, что ваша жена имела немного другое, когда требовала с вас клятву...
Судя по потемневшим глазах, в которых блеснуло раздражение, я все же ступила за черту, куда заходить мне не следовало бы.
– Простите, – извинилась, не зная как еще исправить ситуацию.
– Я... – начал доктор, – не могу этого обещать. Я слишком привык к этому.
Честное признание...
– Хорошо, – согласилась, – тогда вы позволите мне осмотреть вас?
Если честно, мне было его жаль. Жить прошлым и не иметь возможности с ним проститься – это страшно. Настолько страшно, что я не представляю, как бы поступила на его месте.
Старик усмехнулся:
– Что же, против этого возражать не буду, но будь уверена, ничего страшного ты у меня не найдешь, – и чуть тише добавил, – смерть будто нарочно обходит меня стороной.
Вполне возможно. У смерти свой собственный юмор – черный, как она сама.
При осмотре я не обнаружила ничего серьезного – все, как и сказал доктор Аттэ. Но что-то все равно смущало меня и заставляло несколько раз возвращаться к записям, что я сделала на маленьком листочке, который забрала себе в комнату.