– Что именно? – поинтересовалась спокойно.
Странное дело, но я больше не чувствовала себя неловко рядом с ней. Ни дрожи, ни страха я не испытывала, разве что жалость, да и это сложно назвать эмоцией – так, какое-то подобие.
– О решении ректора, – Тиана все же скривилась.
А я замерла. Неужели он согласился? Хотя... В противном случае, она бы не пришла сюда, и не смотрела бы так, будто ее жизнь вот-вот оборвется.
– Не знаю, – ответила осторожно, – но догадываюсь.
Девушка хмыкнула, подошла к окну и прислонилась лбом к прохладному стеклу. Куда-то испарилась и гордость, и надменность, и презрение. Она выглядела так, будто постарела за эту ночь на пару лет, как минимум.
– Догадываешься, – тихо прошелестела профессор. – Значит, ты догадываешься и о том, что ждет меня в столичной академии.
И это тоже. Но вслух я об этом не сказала.
– Возможно, – вновь заговорила девушка, – я не лучший преподаватель для ребят. Но сколько себя помню, столько мать и пророчила мне место декана целительского факультета.
Это признание она выдавила из себя с трудом, даже голос осип, скатившись до невнятного шепота.
– А я не противилась. Да и кто в здравом уме будет отказываться от такого? Вот ты бы отказалась?
Тиана резко обернулась, впившись в меня внимательным взглядом. А я не нашлась, что ей ответить.
– Не знаю, никогда не была в такой ситуации.
И это правда – мне никто и никогда не сулил такое. Мои родители занимали весьма скромные должности. Мать преподавала родную речь в младших классах, а отец трудился в бригаде строителей. Какие уж тут обещания заоблачных высот. Да и никогда не хотелось мне идти в профессию, вот так, по чьей-то указке.
Бабушка всегда говорила, что у каждого из нас свой путь и выбирать его лучше без чужого вмешательства.
Не скажу, что мой выбор стать целителем встретили овациями. Мама схватилась за сердце и принялась отговаривать, отец веско стукнул кулаком по столу, выражая свой протест. Но именно бабушка тогда сказала, что «если девочке нравится этим заниматься, и это у нее получается, – что тоже немаловажно, – то пусть учится».
После смерти родителей я хотела бросить все, к чему стремилась. Потому что в одночасье поняла, что каким бы не был целитель умелым, всегда присутствует фактор риска и пациент может скончаться на операционном столе. Это горько, это больно, это ответственность, которую я испугалась. Но... Мудрая женщина, бабушка, и тогда нашла правильные слова, что стали для меня путеводной звездой:
«Мы не боги, Дели, но если ты можешь помочь хоть чем-то, то обязана использовать этот шанс».
– Не была, – пренебрежительно фыркнула Тиана. – А я всю жизнь была той, кого во мне видела мать. Ты хотя бы представляешь, каково это?!
В ее глазах полыхнула злость и застаревшая боль. Тяжело вздохнув, поджала губы. Я понимаю, о чем она говорит, но пожалеть ее не получается. Всегда можно найти слова, чтобы доказать всем, какое именно занятие для тебя. Всегда. Только если захотеть и сделать этот шаг.
Возможно, мои взгляды слишком идеализированы, но лучше я буду витать в розовых облаках, чем упаду на землю и поползу туда, куда мне скажут.
– Тиана, – заговорила тихо, пытаясь подобрать нужные слова, – не пойми меня неправильно. Просто... Мы говорим о целительстве. Об ответственности за чужие жизни. Если бы ты работала в пекарне, то я бы слова ни сказала – испорченный кекс никого не убьет. Да много таких профессий, где от тебя не будут зависеть человеческие жизни. В общем, чего ты от меня хочешь?
Наверное, это жестоко, вот так обрывать ее откровения, но если быть честной, девушка тоже не особо церемонилась с моими чувствами, когда разносила слухи по академии.
– Я хочу, – ее голос стал глуше, – чтобы ты исправила то, что я успела натворить.
Вот так просто. И ей даже в голову не приходит, о чем именно она просит. Исправить?
– Я не ослышалась? – все же переспросила, мало ли.
– Нет, – девушка вновь отвернулась, вцепившись руками в несчастный подоконник, от чего тот жалобно скрипнул. – Мне хочется верить, что еще не все потеряно.
– То есть? – не совсем поняла, что она имела в виду.
– Не важно, – отмахнулась девушка, вновь блеснув надменным взглядом. Будто и не она несколько мгновений назад изливала душу и ждала сочувствия. – Вообще, забудь, что я тебе сказала. Вот ключи, – она выудила из кармана поношенного платья позвякивающую связку ключей и протянула мне.
– Тут все – и от лаборатории, и от аудитории, и от шкафа с личными делами студентов. Что не найдешь – спросишь у Нианы, она подскажет.
Ключи я забрала, немного поколебалась, но все же спросила:
– Что будешь делать... там?
Девушка прошла мимо меня, одарив холодной улыбкой:
– Что-нибудь, – а заметив мое удивление, добавила, – ничего, справлюсь, – и мне, почему-то, почудился в ее словах совершенно другой смысл.
Тиана ушла, а я еще долго смотрела на закрытую дверь, не зная, что именно так гложет меня. То ли тот факт, что девушка сама пришла ко мне, то ли ее просьба, что не вяжется с надменным образом гордячки, то ли все это вместе.
Безрадостно усмехнувшись, отошла к окну, любуясь снежным покровом, который за ночь ощутимо подрос. Ветви деревьев сильнее склонились к земле, будто жалуясь ей на тяжелую ношу. А на дорожке, которая вела к учебному корпусу, отчетливо виднелись следы.
Единственное, что омрачало картину, это серые низкие тучи. Они спускались с гор и проползали так низко, что мне казалось, стоит протянуть руку – достанешь до сизой дымки.
Вдалеке показалась знакомая фигура, и сердце встрепенулось от радости. Винс шел к преподавательскому корпусу размашистым шагом, при этом умудрялся нести несколько коробок и пакет, что заслонял ему обзор. Улыбка коснулась губ, и она так и не пропала, когда я открыла дверь мужчине, пропуская его вперед.
– Светлого дня, – бросила тихо, смущаясь от своей собственной радости, что искрами вспыхивала в груди.
– Светлого, – Винс сгрузил коробки на стол и окинул меня внимательным взглядом, – ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера.
Кивнула, с любопытством ожидая, что же еще он скажет.
– Я... – запнулся. – Не знал, что ты предпочитаешь на обед и набрал всего по чуть–чуть.
Хотелось сказать «какой обед, я же только позавтракала!», но от восклицания воздержалась – и так видно, что Райту неловко находится в такой ситуации. Поэтому ободряюще улыбнулась:
– Все хорошо, в еде я вовсе не привередлива.
И это чистая правда. В основном во время обучения я питалась в столовой, а столовая... Да, она приучает к разного рода неожиданностям. Так что я давно привыкла есть то, что дают. В противном случае, мне приходилось бы тратить стипендию на еду, в то время как я спускала ее лишь на книги и всякие лабораторные мелочи.
– Надо же, – хмыкнул он на мое заявление и вернулся к пакетам. – Есть суп, доктор Аттэ сказал, что тебе обязательно нужно поесть горячее. Еще овощное рагу, куриные отбивные, маринованные грибы, компот, пироги с ягодами.
Чем больше он говорил, тем шире становилась моя улыбка. Как бы Винс не сопротивлялся матушкиной опеке, сам же унаследовал от нее эту же черту, и желание кого-нибудь накормить.
Сдерживая смех, прокашлялась:
– Раз доктор Аттэ сказал про горячее, значит, начнем с супа.
Мужчина покосился на меня, и я заметила, что уголки его губ подрагивают. Выходит, он и сам считает эту ситуацию забавной, но, тем не менее, окружает меня заботой. Усадил на стул, поставил передо мной контейнер с супом, а сам встал рядом, словно надзиратель, внимательно наблюдая за тем, чтобы я съела все.
– В меня столько не поместится, – простонала умоляюще, – может быть, составишь компанию?
Винс подозрительно прищурился, но тут же сдался, правда это прозвучало, будто я очень долго его перед этим уговаривала:
– Ну-у-у... хорошо, не откажусь.
На некоторое время между нами повисло молчание, потом я призналась:
– Ко мне приходила Тиана.
Мужчина замер, кажется, даже затаил дыханием. Потом поднял на меня взгляд и серьезно поинтересовался:
– Что-то требовала?
Не удивилась его вопросу. Сама была уверена, что именно за этим девушка и придет ко мне, но вышло совсем по-другому.
– Нет, совсем нет, – вяло улыбнулась. – Наоборот, просила подтянуть ребят.
Винс закашлялся, потом сипло переспросил:
– Что?
– Я сама удивилась, но... Да, она попросила именно это.
– Надо же, – протянул он, задумавшись о чем-то. – Впрочем, это даже к лучшему. Ректор принял правильное решение, как я и думал.
Потом пододвинул ко мне суп и строго приказал:
– А теперь ешь, пока не остыло.
Обед мы разделили поровну. От второго блюда я отказала наотрез, аргументировав тем, что на плечи Райта ляжет вина, если я перестану вмещаться в собственную одежду. Он обвинением проникся и щедрым жестом избавил меня от избыточного веса. Хотя, подозреваю, не так уж и сложно ему это далось.
– Как профессор Диам? – сделав первый глоток компота, посмотрела на Винса из-под опущенных ресниц.
Профессор смотрел в окно, хмуря темные брови. После моего вопроса он будто очнулся ото сна, посмотрел на меня и вымученно улыбнулся:
– Я узнавал, с ней все хорошо, чувствует себя гораздо лучше, только слабость осталась после отравления...
Райт запнулся, поставил чашку с компотом на стол, и как-то нервно обронил:
– Не возражаешь, если я отлучусь?
Конечно же, я бы не стала возражать, если бы...
– Винсент, что с тобой? – его аура полыхнула черным. Вся без остатка. Так что я зажмурилась на мгновение, чтобы потом открыть глаза и убедиться – нет, не показалось.
Мужчина вымученно улыбнулся и сделал шаг к двери:
– Ничего страшного, сейчас вернусь, – и прежде чем я успела возразить, скрылся за дверью.
Возможно, его действительно стоит оставить одного, но беспокойство ворочалось в груди, подталкивая вперед, за ним.
Я выскочила в коридор, так и не поставив чашку на стол. Возвращаться из-за этого не стала. Успела увидеть только руку Винса, которой он с грохотом прикрыл дверь за собой.