М-да, этот рейс Стажёру точно запомнится надолго. И мне тоже. Ответственность тоннами давит на плечи, но я стараюсь не думать о том, «как всё сложно». Надо дорулить до стоянки, вот там уже можно будет и поплакаться.
Что там гендиректор «Аэрофлота» вещал в интервью? Пилоты лишь компьютер программируют, самолёты сами всё делают? Хех! Сюда бы вас сейчас, господин директор. Показали бы, куда рулить!
Аккуратно находим нужную рулёжку, медленно катимся по ней. Отсчитываю проплывающие мимо повороты налево в поисках той рулёжки, по которой нам указано рулить дальше. Туман становится до неприличия густым, однако нас – наконец-то! – встречает желанная машинка с надписью «follow me15», и теперь можно перевести дух – уж немцы наверняка знают свой аэродром и помогут найти стоянку!
Стоянку находим, выключаемся. До 11 часов вечера, до часа Х, в который аэропорты Германии закрываются, остаётся совсем немного.
Не успели мы перевести дух, как к самолёту подъезжает трап, открывается дверь. В кабину забегает местный представитель S7 и, не тратя времени на расспросы и приветствия, скороговоркой сообщает:
– Через десять минут надо закрывать двери! А ещё через десять минут, в 22:59:59 надо взлететь! Надо очень торопиться! У вас же самолёт заправлен до Москвы???
Э-э-э… Что?
С трудом перевариваю информацию. С чего бы наш самолёт был заправлен? Конечно же он не заправлен до Москвы! Нам только на заправку минут десять потребуется, не менее. И на подготовку кабины к полёту те же десять минут, что он будет заправляться. Кроме этого, надо ведь ещё пассажиров посадить, дать им возможность сесть по местам. Погрузить багаж…
Представитель навис над душой, торопит:
– Пассажиры уже здесь. Сажаем?
Оборачиваюсь:
– И есть два трапа и пожарная машина?..
Это меры предосторожности, которые по правилам авиакомпании мы должны обеспечить при заправке самолёта с пассажирами на борту.
– Всё здесь, всё здесь, надо торопиться, аэропорт закроется!
– Маловероятно, что мы успеем.
– Давайте-давайте, надо хотя бы начать руление, а там договоримся с аэропортом!
Да? Договоритесь? Да это же чистейшей воды авантюра! Нереально за десять минут успеть заправить самолёт, оформить бумаги, закрыть двери и начать руление. Не-воз-мож-но! Даже в бодром состоянии экипажа, не говоря о нашем. Рулить в тумане ещё минут пятнадцать минимум! Не сходится математика.
Но что он там сказал – главное, руление начать?.. Что ж, он местный, ему лучше знать. Попробуем успеть. Говорю Стажёру, чтобы тот занялся заправкой и всем прочим, а я подготовлю кабину за себя и за него.
Немецкий перронный агент на чистом английском просит нас доложить диспетчеру о готовности. Гляжу – заправка идёт, надо ещё несколько тонн залить. Минут пять потребуется, не меньше. Уточняю у агента, в своем ли он уме, говоря о готовности, и как вообще насчёт организованности и порядка? Тот отвечает, мол, всё нормально, мы уже заканчиваем, и очень надо, чтобы вы доложили о готовности.
Ну что ж, немцы лучше знают свои орднунги. Они из порядка сделали бренд. Докладываю о готовности.
Офигеваю от происходящего.
Диспетчеру приходится верить мне на слово – в тумане он не видит нашу суету. До часа Х осталось восемь минут, а заправка ещё не закончена… А мы уже дали готовность.
Полный бардак!
– Полный п…ц, – несколько более точно характеризую ситуацию вернувшемуся в кабину Стажёру.
Выхожу на связь с пассажирами, извиняюсь за задержку и честно сообщаю, что, скорее всего, мы никуда сегодня не улетим, так как аэропорт через несколько минут согласно немецкому порядку закрывается. Но мы попробуем!
Кабину я успел приготовить и за себя, и за Стажёра. Зачитываем чек-лист. Внизу тупят и никак не заканчивают заправку.
Через пару минут диспетчер беспокоится: не хотим ли мы начать буксировку? Конечно, хотим, сейчас вот только заправку закончим…
Говорю:
– Пока ещё не готовы, извините.
Диспетчер спрашивает нас, сможем ли мы взлететь в 22:59:59? Грустно взглянув на всё ещё присоединенный к заправочной станции самолёт, я врать не стал. Конечно же мы не успеем!
Хочется взорваться в возмущении! Представитель и рамп-агент нас за идиотов держат, что ли? Думают, раз мы, русские, любим быструю езду, то помчимся по туману сломя голову? Сломать голову – так вернее будет!
– В таком случае, – с искренним сочувствием в голосе говорит диспетчер, – мне придётся отменить ваше разрешение. Но вы можете запросить специальное разрешение на вылет после нулей.
Да-да, конечно, и на этом спасибо!
Прибегает представитель:
– Заправка окончена, давайте уже улетайте!
Говорю:
– Камрад, это нереально! Ты опоздал, нам только что отменили разрешение. Теперь надо получать индивидуальное, от властей.
Представитель машет руками: давайте-давайте, закрываемся, сейчас всё будет, главное начать движение! Смотрю на него – очень похоже, что он во власти эффекта туннельного зрения. Нацеленный на желаемый результат, не видит и не слышит ничего.
Ну что ж, он ведь тоже местный, лучше знает порядки. Ощущая полнейший идиотизм ситуации, вызываю в кабину Ирину, прошу её закрыть входную дверь. Закрывает. Теперь, пока кто-то там… если кто-то там пробивает специальное разрешение, у нас есть время перевести дух и тщательно проверить подготовку кабины, выполненную мною в одиночестве.
Проходит пять минут. Нас вызывает диспетчер и извиняющимся тоном говорит, что до сих пор у него нет никакой информации о том, что с нашей стороны кто-нибудь подсуетился о выдаче специального разрешения. Чертыхаюсь в сторону убежавшего представителя, в очередной раз хватаюсь за телефон, баланс которого давно ушёл в минус, звоню в Москву, объясняю ситуацию.
Снизу теребит представитель. Стажёр передаёт ему наш горячий привет.
Тщетно! Ещё через несколько минут диспетчер сообщает, что улететь этой ночью у нас не получится – разрешения точно не будет. Чёрт! Да я был уверен в этом с самого начала и незачем было цирк устраивать!
Информирую пассажиров о том, что вылететь после закрытия аэропорта мы не можем – орднунг победил. Нам предстоит провести ещё одну ночь в добропорядочной Германии.
Конечно, сказал я не такими словами, но написать здесь хочется именно так.
Кража
Пассажиры уехали, мы готовим самолёт к ночёвке. Второй раз за сутки просим слить воду из водяной системы и снова нас уверяют, что всё будет гут! Вы же в Германии – здесь всё в порядке! Может, во Франкфурте не так – там толерантно приютили начинающих бюргеров из других стран, но в Дюссельдорфе порядок точно!
Отель, в котором нас обещают разместить, конечно же находится в трёх минутах ходьбы от аэровокзала. Нас клятвенно заверяют, что дорога будет изумительно короткой!
А пока есть время выйти подышать свежим туманным воздухом.
Да, затуманило действительно неплохо…
Приехал автобус. Мы обесточили самолёт, погрузились и поехали на проходную.
Местный полицай мучил нас недолго, быстро поверив в нашу душещипательную историю. Наличие генеральной декларации на вылет и ID членов экипажа его вполне устроили, и в скором времени мы снова сели в автобус (со стороны перрона, что интересно) и поехали в сторону пассажирского терминала, возле которого нас высадили.
Вошли в аэровокзал через зону получения багажа. Снял светоотражающую жилетку, положил в портфель. Остальные тоже решили перестать светиться в темноте.
Немного разделись и пошли дальше.
Отель «Маритим» действительно оказался рядом с аэровокзалом, и вскоре мы стояли у рецепции, ожидая своей очереди. Перед нами было не так много людей, и все были пассажирами нашего рейса.
Наконец служащий освободился, я подошёл к стойке, поставил портфель под ноги. Справа присоседились стюардессы, пришлось немного подвинуться. Начался неспешный процесс регистрации.
В кармане вибрирует телефон – планирование на связи. Сообщают, что ЦУП хочет, чтобы мы вылетали утром сразу после открытия аэропорта, то есть буквально через несколько часов, которые не обеспечат нам «полноценный» (то есть минимально разрешённый вне базы отдых в десять часов) отдых, формально позволяющий начать новую, полноценную полётную смену.
Выслушивая это удивительное предложение, я уже и не знаю, что и как отвечать – язвить, шутить, или плакать, пока мой далёкий коллега-планировщик радостно сообщает: в случае, если мы взлетим так, как от нас хочет ЦУП, то по прилёте в Москву у нас будет целых одиннадцать минут до окончания рабочего времени, оставшегося в сегодняшней резиновой полётной смене, уже растянутой на обед и отдых в гостинице!
Спешите! Предложение ограничено! Действует только сейчас!
Заразительно смеюсь над планами ЦУП'а. Ох, шутники! Повеселили!
Смеялся мысленно. В трубку же чётким голосом сообщаю:
– Мы очень устали. Мы будем отдыхать не менее десяти часов. От звонка до звонка. Пожалуйста, перепланируйте вылет так, чтобы это обеспечить. Я не верю, что утром всё пройдёт без задержек, поэтому одиннадцать минут нас не спасут. Спасибо!
Больше с этим вопросом нас не беспокоили.
Регистрация окончена, мы получили карточки от комнат. Я переписал номера Стажёра и старшего бортпроводника, наклоняюсь, чтобы взять свой портфель… а портфеля нет.
Упс?
Оборачиваюсь на триста шестьдесят градусов, сканирую взглядом окрестности. Портфеля нигде не видно.
Спрашиваю коллег, не видели ли они мой портфель, черный такой. Стажёр говорит: «Ты же его у стойки ставил, я видел». Да, ставил у стойки, прямо под ноги, а сейчас весьма удивлён тому факту, что его не обнаруживаю.
В портфеле вся наша полётная документация, пачка бланков требований на заправку, которые являются важной отчётной документацией в России. Там же мои фонарик, фотоаппарат и камера GoPro, но об этих предметах я сейчас думаю меньше всего. Чтобы вылететь, нам необходимы задание на полёт и генеральные декларации.