Он сориентировался по походному компасу. Надо было двигаться к восточным воротам. Повезло, что школа от них не так далеко. Здесь уже ничем не поможешь. С запада донесся запах гари, и вскоре над домами полыхало зарево. «Огонь вас уже не спасет», – подумал Синклер.
Повсюду суетились люди. Матери подхватывали детей и узлы. Гарь и дым постепенно заволакивали Красноармейск. По улицам двигались вооруженные бойцы клана. По их лицам было видно, что они еще не вполне осознали серьезность ситуации.
Синклер шел аккуратно, опасаясь патрулей. Хотя паника пошла такая, что на него уже никто не обращал внимания.
Стазис прорвал периметр очень быстро. Синклер уже видел одиночных эмиссаров, которые просочились в город в обход поднятых в ружье клановых рот.
Мимо пролетали дома, торговые ряды, мелкие цеха. Площадь клана, где до сих пор качались безразличные ко всему висельники. Синклер шел быстрым и размашистым шагом бродяги. Таким, которым можно вышагать много километров, не сбив дыхания. Иногда его мутило, и тогда он доставал фотокарточку. Рассматривал ее, не прерывая хода – в одной руке автомат на изготовку, в другой – фотография.
Атака шла всего полчаса, но город было уже не спасти. На свет выползли мародеры. Синклер увидел, как толстый мужик со здоровым самодельным мясницким тесаком прижал в переулке девушку. Он угрожал, требуя отдать мешок, который девушка крепко прижимала к себе. Синклер прострелил ему лодыжку и пошел дальше тем же размеренным шагом.
Через пару минут он подумал, что девушка сама могла быть воровкой, а толстяк просто требовал свое добро обратно. Немного расстроился даже. Импульсивность характера была одной из вещей, которые Стазис пощадил в нем.
По дороге Синклер застрелил еще двух шустрых эмиссаров и дважды прятался по замусоренным переулкам, когда рядом шли обозы под клановым конвоем. Ни к чему с ними встречаться.
Когда сзади затарахтели мотоциклы, он привычно свернул в один из переулков за бывшим продуктовым магазином. В ожидании он рассматривал фотокарточку. После событий в школе-тюрьме ему стоило оклематься, но ситуация явно не располагала.
Мотоциклетный треск не отдалялся. Напротив, приближался. Из-за угла магазина бодро выкатился мотоцикл, укрепленный шипастой броней и снабженный коляской. Его вел высокий молодой парень в стегаче и ржавой кайзеровской каске. В коляске сидел толстяк с мясницким ножом. Он увидел Синклера и просиял.
– Митя, вот он! Вот он, сука! – радостно сказал толстяк.
– Братки, сюда! – крикнул Митя.
Показался второй мотоцикл. Он шумно притормозил перед Синклером боком. Взметнулась волна грязи и мелких камешков. Двое молодых парней в стегачах и с битами оценивающе рассматривали Синклера. Богатая семья, целых два мотоцикла в хозяйстве. А все туда же, в мародеры. Или толстяк был в своем праве? Синклер задумался.
– Ты, друг, нашего отца обидел, – сказал парень в каске. – Стоял себе человек, никого не трогал, собирался культурно. Беда большая случилась, ужас ужасный. Происходит черт знает что. Все собираются, бегут. А ты ему раз, и ногу прострелил. А мужчина он уже немолодой, ему не очень интересно на дырявых ногах бегать. Что молчишь, друг? Нечего сказать?
– Кто была. Та девушка? – спросил Синклер.
– Какая девушка? Ты слабоумный, что ли? Что смотришь на меня, как дурак, хрен горбатый? Тебе кто вообще автомат дал, Чарли Гордон?
– Начитанный. В библиотеке работаешь, – сказал Синклер.
– Знаешь меня, значит, – сказал парень в каске.
– Впервые вижу, – сказал Синклер.
– Зубы не заговаривай мне, – сказал парень.
Мясник одной рукой баюкал раненую лодыжку, а другой навязчиво демонстрировал свой тесак. Смотрел он высокомерно. Судя по тому, как моментально оклемался от ранения и как быстро снарядил погоню, рана не очень серьезная. Скорее всего, глубокая царапина.
Двое других сыновей мясника не глушили движок. Время от времени они описывали короткий полукруг вокруг Синклера, стараясь зацепить того волной дерьма из-под колес.
– Прекратите, – сказал парень в каске. – Задолбали. Не видите, я с человеком разговариваю?
– Твой отец. Грабил девушку. Кто она? – спросил Синклер.
– Никого мой отец не грабил. Он на такое не способен, – сказал парень в каске.
Мясник в коляске заерзал.
– Спроси у него, – предложил Синклер.
– Пап, это же чушь, да? – спросил парень. – Придурок пытался на тебя напасть, но промахнулся, ранил только в ногу и убежал?
– Да. Выдумал бабу какую-то, – сказал мясник. – Отмазаться хочет.
– Город лжецов, – сказал Синклер. – И клан лжецов.
– Ты бы молчал лучше, друг, – сказал парень. – Значит, решаем так. Некогда с тобой тут разводить демагогию. Оружие нам отдаешь, еду отдаешь, все отдаешь. Потом отец легонько тебе по ноге тесачком дает. Так, чтобы похромал. Лекс талионис, да? И разбегаемся. Быстро, эффективно, все по справедливости, каждому по потребности.
– А если нет? – спросил Синклер.
– Тупица, – сказал один из братьев.
– Мы тебя стреляем, забираем все и уезжаем отсюда быстро-быстро, – пояснил парень.
– А как же. Справедливый суд. Княжеское правосудие? – спросил Синклер.
Если они и заметили иронию, то все равно не поняли, к чему она.
– Я считаю, все справедливо. А князю сейчас, поди, не до нас. Сам видишь, ситуация не вполне штатная. Происходит какое-то елдейшество, простите за крепкое словцо.
– Согласен, – сказал Синклер. – Черт с вами. Договорились. Пистолет оставьте.
– Ты мне давно ствол обещал, Лех, – сказал младший из братьев.
– Хероствол. Маленький еще, понял? – ответил парень. – Оставлю тебе пистолет, бродяга. Остальное давай сюда.
За последние несколько дней Синклер даже успел привыкнуть, что все идет через задницу. Поэтому очередной удар судьбы он перенес стоически. Даже не матерился про себя.
Он начал разоблачаться. Парень взял у него из руки автомат. Мясник к тому времени неторопливо выбрался из коляски и вырвал фотокарточку, которую Синклер все еще держал в руках. Синклер отчаянно дернулся за ней, но мясник аккуратно рубанул его по голени своим огромным тесаком, и Синклер упал на одно колено.
– Фотографию. Отдайте. Зачем вам, – попросил он.
Штанина повисла. Ткань начала пропитываться кровью, но Синклер не обращал внимания на боль.
– Большая, плотная, пластиком залитая, пригодится угли раздувать или еще для чего, – объяснил мясник и спрятал карточку.
– Бродяга, договорились же. Забираем все, что хотим, ствол оставляем, – сказал парень.
– Она мне нужна, – сказал Синклер.
Если бы он догадался, что они попробуют забрать карточку, он бы всех перестрелял еще на подходе. Но автомат уже был у старшего сына, а фотография исчезла в необъятном рюкзаке мясника. Надо сделать вид, что все в порядке. У него останется пистолет. Когда они уедут, их можно будет просто расстрелять в спину.
«Надо было сделать это сразу».
«Уйди».
– Она мне нужна, – уныло повторил он. – Очень.
– Не шурши, не зли меня, – сказал парень. – Скажи спасибо, что тряпье твое тебе оставили. Шваль поганая. Видишь, отцу понравилась? А ты его обидел.
– Без нее погибну, – сказал Синклер.
– Отбиваться от кукол будешь фоткой? – спросил парень. – Все, не нуди. Надо же тебя наказать. Пистолет оставили, радуйся.
Синклер не радовался. Синклер ждал, пока семейство Хлеборобов разберет его имущество и распихает их по карманам, сумкам и рюкзакам. В мыслях он уже чувствовал в руке приятную тяжесть пистолета и не менее приятную отдачу. Быстрее давайте, вашу мать, торопил их он про себя.
– Консервы одобряю, – сказал парень, глядя, как братья потрошат вещмешок.
«Как будет удобнее? Прицельно в затылки или сперва прострелить один бензобак? Пожалуй, сначала бензобак», – подумал Синклер.
– Пистолет сюда давай, – сказал парень.
– Ты же обещал, – сказал Синклер. – Лучше сразу убей.
– Что обещал – помню. В моем роду к обещаниям относятся серьезно, бродяга, понял меня? Не делай мне за тебя стыдно, давай сюда пистолет, говорю. Отдам.
Парень забрал протянутое Синклером оружие, задумчиво выщелкнул обойму и высыпал патроны на ладонь. Обойму отбросил за кусты, а патроны рассыпал вокруг, как конфетти. Пистолет кинул в другую сторону. Подумав, он достал из скарба еще одну коробочку с патронами. В это время его братья побросали на землю другие вещи Синклера, которые не показались им интересными.
– Поживешь подольше – увидишь побольше. Не за что, дарю, – сказал он.
Он разорвал коробочку и рассыпал патроны вокруг.
План атаки в спину сорвался.
– Зачем? – спросил Синклер. – Какая-то глупость.
– Кому глупость, а кому еще пожить хочется, – сказал парень. – Пока ты это все будешь собирать, мы уже свалим. Понимаешь, о чем я?
– Нет, – соврал Синклер.
Где-то вдалеке раздалось заунывное пение. Парень вздрогнул и запрыгнул на мотоцикл. Остальные последовали его примеру. Толстый мясник с удивительной для его комплекции прыткостью ввинтился в узкую коляску, придерживая перед собой мешок с добром.
– Ну, бывай, бродяга, теперь в расчете, – сказал парень и завел мотор.
Мотоциклы взревели и скрылись, оставив после себя клубы пыли.
Синклер ползал, кашляя от пыли, и собирал патроны. Только теперь он почувствовал, как саднит порезанная нога. Он двигался быстро, но, конечно, к тому времени, как собрал из запчастей боеспособное оружие, мотоциклы уже скрылись из виду.
– Как утомил. Этот сволочизм, – сказал Синклер пистолету.
Пение вдалеке становилось громче, к нему добавились другие заунывные голоса. Полыхающий город бросал яркие блики в темное небо. В другой ситуации Синклеру бы даже понравился этот пейзаж.
Его снова замутило. Он попытался воскресить в памяти изображение с фотографии. Это помогло, но он знал, что без артефакта сейчас долго не протянет. Синклер захромал в сторону восточных ворот. Компас отобрали, но направление он помнил хорошо.
Эвакуирующиеся покидали зону бедствия на удивление быстро. Можно было даже похвалить организацию. Мешало только понимание того, что организацией занимались те же люди, что обрекли город на смерть.