Дмитрий улыбался. Его юный спутник пытался подкручивать колки гитары. Выходило не очень, но он с тупым упорством крутил дальше, пока Дмитрий не сделал едва заметный жест.
– Убери кресты. Глупый старик, – сказал Дмитрий. – Искал марионетку. Сам стал куклой. Сначала опасался тебя. Теперь передумал. Тебя ведет Бог? Старое слепое ничтожество.
Дометиан очень хотел что-то ответить. Его глаза сверкали огнем, а вериги яростно качались в воздухе. Кажется, он впервые не смог вспомнить подходящей цитаты. Дометиан резко взмахнул рукой и метнул в Дмитрия стилет. Тот увернулся, отбив нож предплечьем.
– Нет времени, – сказал он. – Скучный старик. Внутри гнев и пустота. Грех, гнев на все. Старый грех. Ты ошибка. Тебя не Бог ведет. Тебя вел Стазис. Отец Стазиса. Слал видения, маршруты. Призрачные записки. Образ дьявола. Маневр искупления. Ты безмозглый стратег. Старая сломанная марионетка. Любишь танцевать?
Дометиан опустил вериги.
– Он зачал зло и родил ложь, и утроба его приготовляет обман, – сказал Дометиан звонко.
– Бу-бу-бу. Вя-вя-вя. Книжная борода. Тьфу на тебя, – сказал Дмитрий. – Отец Стазиса. Вел тебя. Прямо с затвора.
– Да зачем ему это? Ты лжешь, тварь! Великого скимника вел Господь, чтобы уничтожить Стазис! – выкрикнул Ингвар. – Ты все вывернул наизнанку, тебя самого ведет Отец Стазиса!
– Если бы, – сказал Дмитрий тихо. – К сожалению. Мне все пришлось. Делать самому.
Он взмахнул рукой, и Дометиана отбросило назад. Тот выпустил вериги из рук, и они упали под ноги Дмитрия. Он задумчиво пнул кресты. Ингвар бросился поднимать скимника с земли.
– Говно. И сталь плохая, – сказал Дмитрий. – Зачем Отцу вести? Он хотел умереть. Он давно хочет. Только я против.
– Какая-то чушь, бред собачий, – сказал Ингвар плачущим голосом. – Зачем ты так говоришь? Чего тебе надо, пидор? Я тебя сожгу!
– Заткнись, – сказал Дмитрий. – Надоел твой вой. Но вопрос интересный. Я отвечу.
Дмитрий подошел ближе. Он обвел руками всех: Дометиана с Ингваром, Синклера с Горбачом и Лизой. Последним указал на своего спутника.
– Что видите? – спросил он.
– Мразь ублюдочную, слизь, падлу, колдуна сраного, – ответил Ингвар.
– Еще раз заткнись. Что видите?
– Треугольник, – сказал Синклер неожиданно.
– Ты не дурак, – ответил Дмитрий с одобрением. – Наши беседы на пользу. Был дурак-дурак. Стал не совсем. Я буду скучать. По нашим разговорам.
– Правильно, – сказал Синклер. – Потому что я убью.
– Пусть так. Таково твое решение. Братоубийство – тяжкий грех, – сказал Дмитрий.
– Ты не брат.
– Я ближе, – ответил Дмитрий. – Ты мог помочь. Вместо этого. Стоишь в другом углу. Мне жаль. Впрочем. Уже пустое. Треугольник. Что он значит?
– Троицу, – сказал Горбач из-за плеча Синклера.
– И ты не дурак, – одобрил Дмитрий. – Воющий! Отвечай быстро. Зачем ты Дометиану?
Ингвар в этот момент уже поднял скимника с земли и даже отряхнул его мантию. Дометиан отмахивался, давая понять, что справится сам.
– Помочь убить тебя, тварь, – сказал Ингвар. – Очистить землю от Стазиса и от тебя. Объединить земли. Перезапустить историю.
– Кретин, – сказал Дмитрий. – Дометиан не говорил. О ритуале? Ритуале входа в лабиринт.
– Говорил, – сказал Ингвар растерянно. – Но при чем тут…
– Для него нужен. Названный сын, – сказал Дмитрий. – И еще вещи. Мы, друзья. Все пришли. Сюда с целью. Одной целью. Провести ритуал. Снять защиту. Войти к Отцу. Вы выполнили условия.
– Войти и уничтожить во сне, – сказал Ингвар.
Синклер обернулся на Горбача и Лизу. Те смотрели растерянно.
– Какой ритуал? – спросил Синклер. – Я впервые слышу.
– Не придуривайся, – сказал Дмитрий. – Зачем ты притащил. Детей тогда? Да сразу двух?
– Что… чушь, – сказал Синклер. – Мне плевать на Отца. Я не знаю ритуала.
– Что в мешке? – спросил Дмитрий.
Он указал на заплечный вещевой мешок Синклера. Тот, словно зачарованный, развернул его и достал оттуда колокольчик.
– Не за что, – сказал Дмитрий. – Дальше?
Синклер порылся в мешке и достал плотную бумагу. Сквозь нее светилось красным. У Синклера потемнело в глазах. Горбач тихо вскрикнул, поняв, что внутри. Лиза смотрела с любопытством. Она не видела зерна Стазиса раньше.
– Не потерял ведь, – сказал Дмитрий. – У меня тоже. И у скимника. Думал гнать его. Приветить тебя. А теперь думаю. Что войдем вместе. Пусть Отец сравнит. Так моя победа. Будет еще ярче. По рукам?
– Я не участвую, – сказал Синклер. – Бейтесь сами. Мне плевать. Дайте нам уйти. Мне не надо. Я не знаю ритуала.
Дмитрий посмотрел с сожалением. Повернулся к своему парню, похлопал его по плечу. Тот улыбнулся в ответ, но глаза остались пустыми.
– Это грустно, – сказал он. – Не любопытно? Зачем это мне? Все это?
– Любопытно, – сказал Синклер. – Но есть вещи важнее.
– Какие? – удивился Дмитрий.
– Не поймешь. Дай нам уйти.
– Ладно. Все равно расскажу, – сказал Дмитрий. – Вы неправильно. Все понимаете. Если убить Отца во сне. Территория не освободится. Она опустеет. Это уничтожит цикл. Но я уже вижу. Старое животное. Не опасно. Пусть попробует. Это будет турнир. Трое за Троицу. Победитель станет Звонарем.
Ингвар подскочил к нему с красным от ярости лицом. «Он выглядит так, словно уже готов биться на этом турнире», – подумал Синклер.
– Ты врешь! – крикнул Ингвар. – Я знал, что так и будет! Дометиан предупреждал! Ты есть ложь и послан смутить меня! Ты сам хочешь убить Отца Стазиса! Или спасти, черт знает зачем, мне плевать! Земля не опустеет окончательно, если убить его. Она освободится, а ты бес! Я принимаю твой вызов и буду творить ритуал вместе со святым отцом! Я убью Отца Стазиса, а потом за тебя примусь!
– Не вру, – сказал Дмитрий. – Дерзай, мальчик. Удачи тебе.
– Почему твой молчит? Названный сын, – спросил Синклер неожиданно. – Он марионетка?
– Он свободный и сильный, – ответил Дмитрий неожиданно зло. – Тебя забыл спросить. Про воспитание.
Он повернулся к юноше с гитарой. Тот пожал плечами.
– Скажи им, – потребовал Дмитрий.
– Что сказать? – спросил парень.
– Тебя привела воля. Скажи. Подтверди ему! Он не смеет! – крикнул Дмитрий.
– Меня привела воля, – сказал парень.
– Как его зовут? – спросил Синклер. – Где мать и отец?
– Не отвечай! – потребовал Дмитрий. – Я отец.
– Хреновый, – сказал Синклер.
– Где ты был? Когда. Я просил помощи? – внезапно спросил Дмитрий.
– Здесь, – ответил Синклер и обвел руками пространство вокруг. – Ты не просил. Ты требовал. Есть разница.
Дмитрий замолчал. Он заметно погрустнел – уголки рта опустились. В отличие от улыбки, опустились оба.
– Поздно теперь, – сказал он. – Пустое. Если докажу Отцу. Что я достоин. Стану частью Троицы. Троица будет держать. Весь мир. До Тысячелетнего царства. Сейчас – Великая скорбь. Я понял это. Будучи в Стазисе. Надо пережить. Нельзя сдаваться. Хуже, чем самоубийство. Ладно. Хватит болтать. Святой скимник! Твори ритуал. Синклер! Твори ритуал.
– Я не знаю ритуала, – сказал Синклер. – И я ухожу. Мы уходим. Идите в жопу. Пойдем, ребята.
Он развернулся, обнял Горбача и Лизу за плечи. Они вместе пошли с холма.
– Что это было? – спросил Горбач.
– Сумасшедший фантом, – ответил Синклер. – Пусть гребутся. Мне плевать.
– Зачем мы уходим? – спросила Лиза.
– Затем. Есть вещи важнее.
– Значит, мы не увидим Отца Стазиса?
– Его не существует, – сказал Синклер. – Безумцы безумны. Мы вернемся. Во Владимир. Или любой город. Будем жить. Книги читать. На охоту ходить. В реке купаться! Проживем. Как-нибудь. Мир спасется без нас.
– Он существует, – сказала Лиза. – Я видела его, ты забыл, да?
Синклер встал. Он не забыл, но считал, что это был просто дурной сон и наведенная магия скимника. Но если он не будет воспринимать их страхи как свои, не будет бороться с их фантомами, не будет им верить, то чем он отличается от Дмитрия?
– Я верю, – сказал он. – Верю. Просто зачем нам? Пойдемте, пожалуйста. Я не хочу.
Он даже не заметил, насколько жалобно стал звучать голос. А заметил бы – смутился. Горбач похлопал его по плечу.
– Он есть, он там. Ему очень одиноко и бесконечно страшно, – сказала Лиза. – Я должна попробовать его разбудить.
– Она права, – сказал Горбач. – Мир, может быть, спасется без нас. А он без нас не спасется.
Синклер вновь достал из мешка зерно, развернул бумагу. Посмотрел в него. Тусклый свет резал глаза, словно прожектор или мощная фара. Глядя на него, он хотел бежать без оглядки. Но кто он тогда будет?
– Если вы. Такие умные, – сказал он сердито. – То, может. Ритуал знаете? Или мне. У этих спрашивать? Я не знаю.
– Мне кажется, я знаю, – сказала Лиза. – Во сне у входа росло маленькое деревце.
Они вернулись к дому на холме около церкви. Дометиана, Ингвара, Дмитрия и его названного сына уже не было. Подъездная дверь с кодовым замком была обклеена старыми пожелтевшими объявлениями. В палисаднике у крыльца росли два небольших дерева. Дометиан и Дмитрий уже вошли к Отцу Стазиса. Надо торопиться и успеть раньше их? Они в подъезде? Синклер подумал, что лучше не торопиться.
– Надо посадить зерно и прозвенеть в колокольчик, – сказала Лиза. – Я почти уверена, что это сработает. Очень уверена.
Синклер разрыл ямку около крыльца. Ему показалось правильным сделать это в самом углу палисадника, около окна. Он посадил туда зерно и прозвенел в колокольчик. Горбач и Лиза смотрели на его действия завороженно. Через несколько секунд оттуда, словно в сказке, выросло маленькое деревце. «Кажется, это молодой тополь, – подумал Синклер. – Летом хорошо жечь тополиный пух. Главное – не обжечься и ничего не спалить».
Подъездная дверь пропела кодовым замком, щелкнула и открылась неожиданно широко, ударилась о борта лестницы с жалобным треском. Синклер сперва испугался резкого движения двери. Но потом понял – там просто сломан доводчик.