Галина Крук
Формальная логика
может ли бог создать камень,
который не в силах поднять?
или даже бог не может поднять камень,
который создать не в силах?
в конце концов, для чего нужно больше силы —
для того чтобы создать нечто неподъёмное
или для того, чтобы поднять нечто несотворимое —
да и зачем богу камень?
неподъёмное создание божие – человек
носит бога словно камень на шее,
держит словно камень за пазухой,
иногда – словно язык за зубами
человек поднимает вопрос о том,
чего не в силах создать
поднимает вопрос, чтобы бросить в того,
кто грешен больше, у кого камень меньше,
у кого сердце не камень
а сила на самом деле не в том, что можешь создать
и слабость не в том, чего не можешь поднять
бог с тобой, человек, опомнись!
бог с тобой, как это ни парадоксально
«Ничто не спасёт нас от этого разговора…»
ничто не спасёт нас от этого разговора
так, будто в детстве, что-нибудь натворив,
семенишь за мамой, и она грозит:
«поговорим об этом дома»
идёшь с поникшей головой, молчишь,
хочешь, чтобы дорога домой
никогда не кончалась
но она всё равно рано или поздно закончится
дорога домой, дорога из дома.
разговор о неприятном.
приятное, неприятное.
путница, когда ты придёшь в спа,
спроси там, хоть кто-нибудь знает,
где эти фермопилы?
Тактическая правота
всё, чему меня учили —
больше не пригодно
ни дать кому-то, ни взять, разве что позабыть,
пренебречь
(при этом слове чувствую себя фехтовальщиком)
всё, чему меня учили,
похоже на фехтование на рапирах:
не заступать за линию,
соблюдать правила приоритета, —
это же спорт, а не уличная драка
шаг вправо, шаг влево —
всё, что сказали мне о свободе
всё ещё воспринимаю знаки твоего внимания
как знаки приоритета на узкой дороге,
всё ещё ведусь на них
но когда ты даёшь волю своим рукам,
всё, чему меня учили
оказывается непригодным
«На линии огня…»
на линии огня
избран произвольный отрезок времени
обозначены какими-то переменными,
скажем, X, скажем, Y,
две точки неподалёку, тоже неизвестные
по какую сторону они? по какую ты?
всё зависит от оси координат,
всё зависит от вектора,
от направления движения:
или от этого куста, скажем, на восток,
или от этого дерева, например, на запад
вымокший и замёрзший,
голодный до человеческого тепла,
смотришь в тепловизор и понимаешь,
как ты одинок на самом деле в этом мире,
людном и нелюдимом одновременно
«Самый устойчивый человек…»
самый устойчивый человек —
на четырёх ногах:
две твои, две мои
едим друг друга как хлеб
взаимно друг друга пьём
говорит моими губами
какой-то ребёнок:
любовь – проста словно дверь
как дверь без защёлки
как дверь у которой ручка с другой стороны
Freefall in Love
с тобой всегда хочется больше,
чем позволяет тело
солнце садится, удлиняет наши тени,
наслаивает их друг на друга
смешивает в одно целое, и уже не понять,
где заканчивается моё,
где начинается то, что является тобой
подпуская ближе, чем можно,
допускаю, что мир будет вечен
любить – это быть немного не в себе,
ходить по самому краю себя,
отрезать себя лезвием Оккама,
не бояться падения
видишь, любовь, я не держусь,
я отпускаю руки
в воздухе так много душ,
что даже яблоку негде упасть
«В такую ночь как эта…»
в такую ночь как эта (звёзды и всё такое)
слышно, как кто-то говорит кому-то:
«одной любви не достаточно»
а что нужно ещё, не слышно
кто кому, из какого окна?
слишком много окон открыто
слишком много одновременно
закрой, говоришь
крестик крестик крестик
в правом верхнем углу
крестик крестик нолик
раздаёшь любовь как вайфай
забываешь сказать пароль
Главное
голова начинает и – выигрывает
а так хочется,
чтобы пошла она кругом,
бессердечная
Самооправдание
берёшься написать кому-то предисловие – а выходит стих
отзыв научного руководителя – а выходит стих
статью для сборника – а выходит стих
пробуешь составить планы на будущее – а выходит стих
пояснительную записку для сына в школу – а выходит стих
список нужных продуктов – а выходит стих
заявление об увольнении или отпуске – а выходит стих
завещание – а выходит опять какой-то «Заповiт»
смирись, человече, сопротивляться нет смысла,
в каждом случае выходит стих и говорит за тебя:
простите ей, она поэт, она ничего не умеет,
у ней всё, как говорят, через…
стих
«Не забыть бы о самом главном…»
не забыть бы о самом главном
не забыть сфотографировать пасхи
не забыть сфотографировать мясное
не забыть сфотографировать писанки
не забыть сфотографировать корзинку
не забыть сфотографировать как освящали
не забыть фотоаппарат
не забыть телефон
а то, бывает, забудешь —
и ни единого селфи с распятым,
словно всё это было напрасно
Из польской поэзии
Вислава Шимборска
Негатив
На буром небе
еще более бурая тучка
с черной обводкой солнца.
Налево или направо
белая ветка черешни с черными цветами.
На твоем темном лице светлые тени.
Ты уселся за столик
и положил на него посеревшие руки.
Ты производишь впечатление духа,
который пытается вызывать живых.
(Так как я еще вхожу в их число,
мы должны бы ему явиться и отстучать:
спокойной ночи или добрый день,
прощай или приветствую.
И не жалеть ему вопросов на любой ответ,
если они касаются жизни,
то есть бури перед тишиной.)
Военный парад
Земля – земля,
земля – воздух – земля,
воздух – вода – земля – земля – вода,
земля – вода – воздух – вода – воздух – земля,
воздух – земля – земля – земля – земля – земля,
Земли Воды Воздуха.
Аннотация
Я успокоительная таблетка.
Я действую в квартире,
приношу эффект в учреждении,
сажусь сдавать экзамены,
стою на суде,
старательно склеиваю разбитые горшочки —
только меня прими,
распусти под языком,
только меня проглоти,
только запей водой.
Я знаю, что делать с несчастьем,
как перенести плохую весть,
уменьшить несправедливость,
рассветлить отсутствие Бога,
подобрать к лицу траурную шляпу.
Чего ты ждешь —
доверься химической жалости.
Ты еще молода,
ты должна как-то устроиться.
Кто сказал,
что жизнь должна быть прожита смело?
Отдай мне свою пропасть —
я вымощу ее сном,
ты будешь мне благодарна
за четыре лапы падения.
Продай мне свою душу.
Другой покупатель не попадется.
Другого дьявола уже нет.
Лагерь голода под Яслом[6]
Напиши это. Напиши. Обычными чернилами
на обычной бумаге: им не дали есть,
все умерли от голода. Все. Сколько?
Это большой луг. Сколько травы
Пришлось на одного?Напиши: не знаю.
История округляет скелеты до нуля.
Тысяча и один это всё еще тысяча.
Тот один, словно его не было вовсе:
выдуманный плод, пустая колыбель,
букварь, открытый не для кого,
воздух, который смеется, кричит и растет,
лестница для пустоты, сбегающей в сад,
ничье место в строю.
Мы стоим на том лугу, где тело стало телом.
А он молчит, как купленный свидетель.
В солнце зеленый там поодаль лес
для жевания дерева, для питья из-под коры —
порция пейзажа на целый день,
пока не ослепнешь. Вверху птица,
которая по губам передвигалась тенью
питательных крыльев. Открывались челюсти,
ударял зуб о зуб.
Ночью на небе блистал серп
и жал снящиеся хлеба.
Прилетали руки с почерневших икон,
с пустыми чашами в пальцах.
На вертеле колючей проволоки
качался человек.
Они пели с землей во рту. Прекрасная песня
о том, как война попадает прямо в сердце.
Напиши, какая здесь тишина.
Да.
Радость письма
Куда бежит эта написанная серна через написанный лес?
Может, пить написанную воду,
что отражает ее мордочку как копировальная бумага?
Почему она поднимает лоб, разве она что-то слышит?
Опершись на одолженные у истины четыре ножки,
она стрижет ухом из-под моих пальцев.
Тишина – это выражение тоже шелестит на бумаге
и разгребает
вызванные словом «лес» ветви.
Над белым листком готовятся к прыжку
буквы, которые могут лечь плохо,
окружающие предложения,
от которых не будет спасения.
В капле чернил есть большой запас
охотников с прищуренным глазом,
готовых сбежать по крутому перу вниз,
окружить серну, приложиться к выстрелу.
Они забывают, что здесь нет жизни.
Другие, черным по белому, господствуют здесь законы.
Мгновение ока будет длиться так долго, как я захочу,
оно позволит разделить себя на маленькие вечности,
полные задержанных в полете пуль.
Навсегда, если я прикажу, здесь ничего не случится.
Без моей воли не упадет даже лист,
ни стебель не согнется под точкой копытца.
Стало быть, есть такой мир,
которому я вершу независимую судьбу?
Время, которое я вяжу цепями знаков?
Неустанное существование по моему приказу?