Во дворе было тихо, пусто и жарко, но не такой жарой, как в городе. Здесь всё-таки дул лёгкий ветерок и шевелил листья деревьев, росла зелёная трава, и асфальт не плавился под тонкими подошвами сандалий.
Тюха поднялась на пригорок и села возле кленового куста, в котором пряталась от Кукушкиных. С этого места хорошо были видны и голубятня, и дорожка, шедшая вдоль стены – на улицу. Саму же Тюху заметить было трудно, а из окон дома и вовсе невозможно. Тюха вынула из кармана стекло и лист бумаги и стала собирать солнечные лучи в один пучок. Сначала ничего не получалось. Потом на листке вспыхнула ослепительная точка, вокруг неё расползлось коричневое пятно и сделалась дыра, которая увеличивалась прямо на глазах – без дыма и без пламени.
Тюха с изумлением смотрела, как сгорает бумага, и вдруг услышала над самым ухом:
– Вот это фокус! Так и пожар устроить можно.
Тюха вздрогнула и оглянулась. Листок упал и тихо дотлел в траве, а рядом неведомо откуда вдруг появился Рик.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Тюха.
– Блаженствую, – ответил Рик и улыбнулся чуть не до ушей. – Мне очень хорошо под жарким солнцем.
Он растянулся на траве – в шортах и майке, как и Тюха, и загорелый до того, что совершенно растворялся в июльском зное.
– Конечно, – продолжал Рик лёгкий разговор, – не помешало бы побольше влаги. Но мне пока хватает, а Тому и подавно. Он даже засух не боится. Глядишь, через день-другой и гроза соберётся. А это стёклышко как будто нарочно для поджогов сделано.
– Да нет, – не согласилась Тюха. – Оно, может быть, от бинокля или от подзорной трубы. И оно действительно волшебное. Я положила его под подушку, как сказал мастер Мартин, и мне приснилась Касилия.
Рик перевернулся на живот и взглянул на стекло повнимательнее.
– Точней сказать, я просто оказалась там, в Касилии, и познакомилась с Марикой, – небрежно пояснила Тюха. – Она сказала, что вы с Томом – принцы. Это правда?
Рик вздохнул и неохотно подтвердил:
– Правда. Ты только Тому не говори, что знаешь.
– Почему?
– Ты, может, думаешь, что он угрюмый грубиян? (Тюха помотала головой, но Рик всё равно продолжил речь в защиту друга.) На самом деле Том просто очень застенчивый и терпеть не может церемоний. А здесь он про них забывает и становится обычным мальчишкой. Или травой – когда ему удобнее быть чертополохом. Сейчас Том решил посторожить ворота. Мальчишке давно бы надоело, а чертополоху – хоть бы что.
– Ладно, я не буду ему говорить, – согласилась Тюха. – А ты не боишься церемоний?
– Я к ним спокойно отношусь, – улыбнулся Рик. – Наверно, у меня лёгкий характер. Но мне иногда тоже хочется побыть просто мальчишкой. Передохнуть в неофициальной обстановке.
И он обвёл рукой эту обстановку: пригорок, куст, пустырь и голубое небо. Тюха кивнула:
– Понятно. Ты здесь отдыхаешь.
– Не совсем. Одновременно с этим я слежу за голубятней. Надо не пропустить момент, когда вернётся голубь. А тебя куда-то увели на целый день?
– Да. Сначала мы были на маминой работе, а потом обошли три больших магазина.
– Никогда не видел больших центральных магазинов, – задумчиво проговорил Рик. – Там совершенно невозможно выжить. Среди этих камней только мох иногда растёт, но мхи – они аскеты. Живут в таких местах, что и подумать страшно. Расскажи, как оно там – в этих магазинах. А я попробую себе представить.
Глава 15. Тайны больших магазинов
Рик вновь перевернулся на спину и стал смотреть сквозь ветки клёна в небо. Наверно, так ему удобней было представить себе большие магазины. Тюха задумалась, потом сказала:
– «Детский мир» – он как колодец. У него в центре зал величиной с весь наш пустырь. А в зале большой круг вроде карусели, и на нём медленно кружатся сказочные герои. Их меняют время от времени, и никогда не знаешь, кто там окажется в следующий раз. Когда я была маленькая, ещё до школы, я думала, что по ночам игрушки оживают и что-нибудь устраивают в этом зале. Играют, бегают, танцуют…
– Игрушки могут оживать, – заметил Рик.
– Я знаю. У Марики есть кукла Кора. Она мне даже рукой помахала. Но наши куклы совсем на неё не похожи. Я нарочно их сегодня рассматривала. Мне кажется, с такими лицами не оживёшь.
– Жаль, – вздохнул Рик.
– А ГУМ ещё интереснее, – продолжала Тюха. – Представляешь, это три улицы, превращённые в один дом.
– Как? – удивился Рик.
– Их сверху накрыли полукруглыми стеклянными крышами. На улицах стоят дома. В них лавочки – на всех трёх этажах. А чтобы перейти с одной стороны на другую – если ты наверху, – там перекинуты горбатые мостики.
– Интересно, – согласился Рик.
– А самое интересное – это фонтан. Прямо посередине главной улицы.
– Живой фонтан? С водой?
– Ну да! Мы с мамой возле него ели мороженое. Мама сказала, что мы ели его под звон зелёных струй.
Рик повторил задумчиво:
– Под звон зелёных струй… Да, это удивительное место. Хотел бы я там побывать. Возможно, это улицы совсем другого города.
– Мне тоже кажется, что они не отсюда. Там даже пахнет не по-здешнему, а почти как в Касилии. Ну то есть не совсем, конечно. Просто там в гастрономе мелют зёрна кофе.
– А в других гастрономах не мелют?
– В других, по-моему, кофе не бывает. Может быть, его тоже украли – вместе с запахом? Но я точно не знаю…
– Хм… – отозвался Рик. – Это уму непостижимо. У людей даже кофе отобрали, а они как будто ничего не замечают! А третий магазин?
– Он хуже ГУМа. Там нет фонтана. И кофе тоже нет, – начала рассказывать Тюха, но замолчала и не очень вежливо толкнула Рика в бок: – Смотри!
Рик, как пружинка, подпрыгнул, сжался и присел возле Тюхи на корточки.
Из-за угла появилась, спряталась и снова появилась небритая Генкина физиономия. И вот уже сам Генка осторожно, с оглядкой поднялся на пригорок, пересёк пустырь, подбежал к голубятне, вытащил из-за пазухи белого голубя и опустил его на землю перед запертой дверью. Ещё раз воровато оглянулся, бегом вернулся к дому и скрылся за углом. Рик сразу стал серьёзным.
– Ну вот. Голубь вернулся. Всё готово.
Он повернулся к Тюхе и спросил:
– Ты придёшь вечером к костру?
– Не знаю. Наверно, нет. Мама звала соседей на праздничный чай.
Рик кивнул:
– Правильно. Так будет лучше. И не выходи ночью на улицу. Ещё нарвёшься на большую стаю скрупов.
– Вы с Томом так и не объяснили, что они могут сделать плохого, – сказала Тюха.
Рик покачал головой и ответил словно бы нехотя:
– Мне говорили, будто по ночам скрупы душат людей, которые пытаются им помешать. Пожалуйста, будь дома после захода солнца. Ведь у тебя нет сейчас Томовой веточки.
– Неужели они так её боятся?
– Они боятся Тома. Он с ними бьётся не на жизнь, а на смерть.
Рик встал – видимо, собрался уходить. Тюха поднялась вслед за ним и задала последний вопрос:
– Если наш мир вам не родной, то почему вы с Томом за него сражаетесь?
Рик взглянул прямо в глаза Тюхе серьёзными серо-зелёными глазами и тихо, медленно проговорил:
– Мы принцы. Нам не всё равно, когда гибнут миры.
Он, кажется, хотел ещё что-то добавить, но вдруг исчез. В ту же минуту раздался голос Тюхиной мамы:
– Настя! Куда ты подевалась? Иди скорей домой, ты мне нужна.
Тюха огляделась. Рядом с ней рос подорожник с крупными листьями. Тюха кивнула ему на прощанье и выбежала из-за кленового куста на дорожку, ведущую к дому.
Глава 16. Борьба с сорняками
Дома Тюху ждало много «золушкиных» заданий. Подмести пол, снять шкурку с молодой картошки, сваренной к ужину, порезать хлеб – да разве всё упомнишь?
По случаю начала маминого отпуска на чай собрались гости: Тося и тётя Катя, а ещё – к Тюхиному удивлению – дядя Лёша. Он рассказал, что его белая голубка нашлась. Видимо, кто-то держал её в плену: на лапке он обнаружил обрывок нитки. Тюха подумала, что ниткой была привязана записка, но ничего не стала говорить ни о записке, ни о Генке. Ведь у неё не было доказательств, а просто так в контрабандистов из другого мира никто не поверит.
За чаем обсуждали отпускные планы. Папа рассказывал дяде Лёше, что на следующей неделе их семья поедет в Крым, на море. Там компания друзей собирается устроить лагерь. Жить станут «дикарями», в палатках. Место уже разведали. Только вот жаль, придётся пока задержаться в Москве, так как у папы в институте будет проходить важная научная конференция.
Тюха заметила, что слово «море» сильно подействовало на дядю Лёшу. Он встрепенулся, но тут же сник. Сказал, что отпуск у него ещё не очень скоро. Тося сочувственно вздохнула. Её явно заинтересовала история пропавшей и нашедшейся голубки. Пока дядя Лёша про неё рассказывал, Тося глаз с него не сводила.
Все было хорошо: и чай, и вкусные пирожные, которые мама и Тюха раздобыли в том самом гастрономе ГУМа, где пахнет молотым кофе. Но вдруг под окнами (по-прежнему раскрытыми настежь) стал нарастать какой-то странный шум. В нём ясно слышался начальственный голос Ираиды Юрьевны.
– Интересно, что с ней сегодня приключилось, – сказал папа и выглянул в окно. Остальные к нему присоединились, чтобы не пропустить диковинное зрелище.
Ираида Юрьевна стояла посреди двора, перед сараями. Вокруг неё собралась небольшая толпа соседей – и как их только удалось из дому выманить?
– Это позор! – выкрикивала Ираида Юрьевна, словно стояла на трибуне, а вокруг бушевал многотысячный митинг. – В столице нашей родины вместо культурных клумб растёт чертополох!
– Во даёт! – сказал дядя Лёша. – Рехнулась она, что ли?
– Я призываю всех немедленно, сейчас же выйти на субботник и истребить злостный сорняк! – выкрикивала Ираида Юрьевна свои призывы.
– У нас сегодня, кажется, четверг, а не суббота, – сказала Тося.
– Однако в её безумии есть система, – заметил папа, возвращаясь к своему эклеру. – Вчера она сказала, что её репьями закидали. Сегодня собирается полоть чертополох…