29 июня 1891 года, полночь
Шквал – погодный феномен, обычный для севера Пустошей. Предположительное порождение Великого Разделения, овеянное многочисленными легендами. Иные утверждают, будто шквал «разговаривает», хотя ученые наблюдатели не находят этому подтверждения. По сути, это вихревой фронт, образуемый различной силы ветрами. Сильнейший достоверно зафиксированный шквал был пяти миль в ширину и за десять дней преодолел четыреста миль.
София с колотящимся сердцем таращила на Тео глаза. Она пристально вглядывалась в его лицо и все не могла насмотреться. Девочка не видела его всего один день, а казалось – целую вечность. На нем по-прежнему была одежда Шадрака, помятая и запыленная, и обшарпанные ботинки, добытые у сапожника еще в Бостоне. Тео, со своей нахальной улыбочкой, казался по обыкновению безмятежным.
– Ты что здесь делаешь? – прошептала София.
– Неужели не рада? – осведомился он, преспокойно усаживаясь на стул.
София покраснела:
– Я лишь спросила, что ты тут делаешь. А как ты проник во дворец?
– Стража не вдоль всего забора стоит, – сказал он. – Большей частью возле ворот.
Софию подмывало шагнуть вперед и коснуться его. Просто чтобы удостовериться: он и вправду вернулся. Удерживали захлестнувшая ее обида и чувство неопределенности, возникавшее едва ли не всякий раз, когда он оказывался поблизости.
– Ничего не понимаю! – наконец произнесла она.
Он ответил с широкой ухмылкой:
– Ну не мог же я оставить тебя на милость этих пиратов, как по-твоему?
София попыталась совладать с предательски дрогнувшим голосом:
– Желала бы я, чтобы ты был хоть наполовину так же надежен, как они…
– Кто сказал, что на меня нельзя положиться?
Я же здесь, разве не так?
– А кто сбежал посреди ночи? Почему было просто не въехать вместе с нами в ворота? Обязательно было тайком сюда проникать? Ты же в беду мог попасть! Народ тут, если не считать Верессу и Мартина, не очень-то дружелюбный…
Настал черед Тео изумленно вытаращить глаза.
– Так ты разыскала Верессу?
– Да. Это ее библиотека, – вновь понизила голос София, наблюдая за тем, как озирается Тео. – Она, оказывается, королевский картолог и библиотекарь. А папа у нее – придворный ботаник. И давний друг Барра с Каликстой!
Тео поневоле присвистнул:
– А где дядя твой, она знает?
София покачала головой и отвела взгляд.
– Ладно, ты ее нашла, и то хорошо, – совсем другим тоном проговорил он. – Каликста и Барр еще здесь?
– А ты их разве не видел?
– Нет. Я только прошлым вечером дворцовую стену перелез. Проходил мимо постройки вроде теплицы и тут вижу – ты по коридору идешь! Ну, я и отправился за тобой…
– Прошлым вечером?
– Сама посмотри. – Тео повернулся к окну. – Скоро рассветет.
София поспешно схватилась за часы. Тео был прав: дело шло к шести. Смятение и неуверенность, вызванные неожиданной встречей, сделали свое дело – разговор скомкался. Слова, которые она хотела произнести, вопросы, которые собиралась задать, метались в сознании, но не были озвучены.
«Что спугнуло тебя? От меня удирал или от чего-то еще? А вернуться с самого начала планировал – или как? И когда опять сбежишь?..»
Тео спросил:
– Где вы с пиратами остановились?
– Возле оранжерей, у Верессы и ее отца Мартина.
– Тебе нужно с ними поговорить, – с необычной для него серьезностью произнес Тео.
– Почему? Что случилось?
– Та штука, что движется с юга и о которой все говорят… Короче, это вовсе не шквал.
Софию охватило необъяснимое беспокойство.
– А что тогда?
– На дороге я встретил налетчиков. Они говорят, птицы тысячными стаями улетают на север, причем страшно спешат. Я сперва не поверил… а потом сам увидел. От шквалов пернатые так не спасаются!
– От чего же тогда? Что вообще происходит?
Тео как раз собирался ответить, но тут снаружи послышались тяжелые шаги дворцовой стражи, обходившей коридоры дозором. Тео тотчас поднялся, поглядывая на дверь.
– Скажи Барру и Каликсте про птиц! – шепнул он. – Сейчас некогда объяснять… Я не могу здесь остаться. Если сумеешь через часок выйти за городские ворота – все расскажу. Да вещи с собой захвати, чтобы сразу исчезнуть…
– Исчезнуть?.. – ахнула София. Вскочила, сгребла все четыре карты (начисто позабыв, что три из них ей не принадлежат) и торопливо засунула их в рюкзачок. – А почему теперь не сказать?
– Встретимся за воротами, – повторил Тео, по-прежнему глядя на дверь, за которой стихали шаги охраны.
– Скажи немедленно! Просто на всякий случай!
Тео неторопливо повернулся и посмотрел ей в глаза. Странное сейчас у него было выражение лица – София таким его еще не видела. Она с изумлением поняла, что каким-то образом задела его.
– Не доверяешь, – проговорил он.
София не нашлась с ответом, потому что он был прав. Ей очень хотелось верить ему. И она верила – отчасти. А вот полностью… Как прикажете безоглядно полагаться на человека, с которым все настолько непредсказуемо и неясно? Он в любой момент возьмет и исчезнет, как недавно перед воротами Нохтланда.
– Прости, – сказала она наконец. – Но я, честно, просто не знаю, чего от тебя ждать.
Несколько мгновений он молча смотрел на нее, потом коротко вздохнул и сказал:
– Могу я где-нибудь спрятаться, пока ты вещички собираешь?
Такая резкая перемена намерений застала Софию врасплох.
– Да, – ответила она после недолгих размышлений. – У Верессы и Мартина нас никто не найдет.
– Ну хорошо, – сказал Тео и кивнул на дверь. – Пошли.
Они быстро пробежали по папоротниковому ковру, выглянули в коридор… София тщательно прикрыла за собой дверь. Пока шагали к покоям ботаника, София высматривала, все ли спокойно впереди, а Тео оглядывался через плечо. По счастью, они не встретили ни души.
Крадясь на цыпочках по коридору в резиденции Мартина и Верессы, София заметила на кухне свет.
– Кто-то уже встал, – прошептала она.
Оказывается, это Мартин готовил на завтрак нечто замысловатое. Ботаник хлопотал у печи, служившей и для обогрева, и для готовки. При виде вошедших Софии и Тео он вскинул глаза:
– Утро доброе! А это у нас кто?
– Мартин, это Тео, – поспешно представила парня София. – Он ехал со мной от самого Бостона. И хочет поведать нам нечто безотлагательное о шквале, идущем с юга!
Тео, кивнув, повторил:
– Это не шквал.
Мартину потребовалось мгновение, чтобы обдумать услышанное. Потом он вытер руки о передник и преспокойно сказал:
– Тогда пойду будить остальных.
29 июня 1891 года, 6 часов 33 минуты
– Тео! – переступая порог кухни, вскричала Каликста. – Откуда это ты вынырнул?
София, между делом снимая халатик и переодеваясь, едва убедила пиратку покинуть спальню, не уделив должного внимания туалетам. Однако дама-капитан поняла экстренность происходящего и согласилась поступиться принципами.
– Я не вынырнул, я тут все время был, – уходя от прямого ответа, пробормотал Тео и поднял брови. – Я, что ли, виноват, если вы меня не замечали?
Каликста со смехом обняла его и чмокнула в щеку.
– Здорово, что ты опять с нами, – сказала она. – Хотя ты, конечно, прохвост. Смылся безо всякого предупреждения, а мы тут помирай от разбитого сердца…
И она бросила быстрый взгляд на Софию. Та покраснела и спросила:
– Где Барр?
Мартин как раз закончил возиться с завтраком, когда появился зевающий, заспанный Барр.
– Патока! А я по тебе соскучился! Где шлялся, негодник? Почему бросил нас?
Говоря так, он тем не менее крепко обнимал Тео.
– Платили маловато, – хмыкнул Тео, стискивая его в ответ.
– Категорически запрещаю тебе, Патока, впредь с нами так поступать! Ну вот посмотри, к чему это привело! Мы были вынуждены полагаться лишь на свои собственные мозги – и оказались в итоге в какой-то нищей дыре… где даже накормить толком не могут…
И он потянулся к одному из круглых желтых пирогов, что Мартин как раз вынимал из печи.
– Я пришел спасти вас, – без улыбки заявил Тео.
На пороге появилась хозяйка.
– Вересса, это Тео, – сказала София.
– Теодор Константин Теккари, – слегка наклонил голову парень.
Вересса протянула руку:
– Правильно ли я понимаю, что ты тайно проник во дворец? И никто не помешал тебе?
– Через стену перемахнул, – пояснил он. – Всего-то делов.
– Поверить не могу, что тебя не заметила стража, – обеспокоенно проговорила Вересса. – В смысле, надеюсь, что это действительно так… Или нет?
– Не думаю, – сказал Тео. – Но даже если бы меня засекли, я все равно сюда пришел бы. Вам надо срочно убираться из города! – Он так и не присел, и по мере того, как кухня заполнялась народом, снедавшее его беспокойство делалось все очевиднее. – И чем быстрее, тем лучше!
– Тео, расскажи им о том, что ты видел! – подала голос София.
– Я поехал на север, – начал он, – свернув на дорогу, проложенную западнее Нохтланда. Там я вчера утром столкнулся со знакомыми – мы знали друг друга еще дома. Они сказали мне, что птицы спасаются от какой-то напасти с юга. Это показалось мне бессмыслицей, ведь сейчас не время для перелета. И еще: птицы летели не косяками, а тысячными скопищами, всякие-разные вместе. Такого вообще никогда не бывает!
Мартин выставил на стол завтрак. Однако его друзья понемногу опускали вилки и забывали о еде, слушая Тео.
– Шквалы не вызывают подобного бегства, – медленно проговорила Вересса.
– Верно. Мы так и рассудили. А потом на дороге нам встретился один путешественник, и мы услышали о лакримах.
– Что именно? – спросила София.
Один Мартин уплетал яичницу как ни в чем не бывало.
– Тот человек сказал: на юге есть одна особенная эпоха. Совсем неразведанная. И там якобы одни лакримы живут. – Все, кроме Мартина, уставились на Тео, и тот сказал: – Так вот, все они снялись с места и тоже прут к северу.
Наступила мертвая тишина, лишь Мартин постукивал вилкой.
– Как-то все не стыкуется, – подала голос София. – Знаешь, Тео, Вересса вчера объяснила нам, откуда взялись лакримы. Они получились из людей, застигнутых во время Разделения непосредственно на границах эпох. Их создали линии разломов.
– Ты к чему клонишь, София? – спросил Барр.
– А вот к чему. – Девочка не столько говорила, сколько размышляла вслух. – Как-то странно, что у нас на Новом Западе никто о них не слыхал. В Пустошах – дело другое, здесь много разных эпох, значит лакримы должны были появиться повсеместно. – Она помолчала немного. – Но почему это произошло столь внезапно?
– Я и говорю, – вставил Тео. – Они живут в какой-то эпохе далеко на юге, а теперь движутся к северу.
– Нет, неправильно, – возразила София. – Этому противоречит все, что я слышала о лакримах. Они существа одиночные и не собираются вместе.
– Верно, – согласилась Вересса.
– А что, если… – София сопоставила рассказы Верессы и миссис Клэй, записку Шадрака и такой далекий уже опыт чтения карт в потайной комнате в доме тридцать четыре по улице Ист-Эндинг. И тут перед ее мысленным взором предстали два образа, два изображения острова на востоке Индий с карт, которые она читала в день похищения Шадрака. Одна из них хранила воспоминания о тихом монастыре. Вторая, датированная десятилетием позже, рисовала грозное и безлюдное запустение. – Погодите-ка, – сказала София. – Что, если какая-нибудь эпоха к югу отсюда вдруг начала меняться? Возникла новая граница… – И девочка сделала вывод: – Вот откуда нашествие лакрим! Их порождает новый разлом!
Все с изумлением уставились на нее. Все, кроме Мартина.
– Вот ты о чем! – воскликнула Вересса. – Если лакримы – обычные люди, преображенные разрывом между эпохами, то их внезапное появление может говорить о возникновении новой границы! Что ж, такое возможно!
За столом воцарилось молчание. Мартин отложил вилку и нож, допил кофе и энергично прокашлялся.
– Итак, – громко заговорил он, впервые подав голос с начала их, так сказать, кухонного совета, – пора и мне свой грошик бросить в копилку! – Все повернулись к нему, и он продолжил: – Юный Тео прав: нам следует покинуть дворец и уехать из города, – и обратился к Софии: – Ты тоже права, дитя мое. – Оттолкнул стул и театральным жестом хлопнул ладонями по столешнице. – И у меня есть доказательство вашей правоты! – Ботаник вытащил из карманов две небольшие баночки. – Я проверил координаты острова, Бартон, и сообразил, что именно показалось мне странным, когда ты вручил мне образец. Вот это, – он поднял баночку в правой руке, – весьма примечательная проба рукотворной почвы, не далее как вчера доставленная мне Бартоном. Она привезена с крохотного островка примерно в пятидесяти милях к востоку от позднепатагонского побережья. А здесь, – он показал другую баночку, – почва из двадцать первого века, полученная мной около года назад. Представьте, я лишь посреди ночи догадался: а ведь островок-то один и тот же!
Им понадобилось несколько секунд, чтобы осознать смысл услышанного.
– То есть вы говорите, что почва на острове изменилась, – сказала София.
Она начинала понимать, что ее догадка была верна. На картах Индий в самом деле один остров относился к разным эпохам.
– Святые небеса! – ахнула Вересса. – Папа, ты слышишь? Не просто новые границы – они еще и двигаются!
Со всех сторон посыпались вопросы.
– Да! – перекрывая шум, проговорил Мартин. – Мы не знаем, как и почему это происходит и чем все кончится, но одно ясно: границы смещаются. Я-то думал, это локальный процесс, затронувший один островок в море, однако сведения, доставленные Тео, показывают континентальный размах. Смещение уже целиком захватило Позднюю Патагонию. При иных обстоятельствах… – тут ему пришлось возвысить голос, – я не рекомендовал бы немедленного отъезда из Нохтланда. В конце концов, где лучше всего постигать причины происходящего, как не здесь, в моей лаборатории? Равно как, – он повернулся к Верессе, – в твоей библиотеке, дочурка. Увы, похоже, мое доказательство номер два решительно все меняет.
К явному смятению Верессы, отец бросил на нее извиняющийся взгляд и накрыл ее руку своей:
– Прости, дорогая. – А затем, к полному изумлению присутствовавших, принялся закатывать штанины. – Видите ли, – с усилием говорил он, не разгибая спины, – после удивительного эксперимента с семенами ипомеи, коему София и Барр были свидетелями, я невольно задумался о возможном могуществе этой любопытной рукотворной земли. – Он до колена задрал правую штанину, чтобы все могли видеть кожу на его здоровой ноге, напоминавшую древесную кору. – Вчера в ночи меня посетило вдохновение, – возясь с левой штаниной, продолжал ученый. – И я вдруг сказал себе: если эта почва мгновенно и столь поразительным образом повлияла на семечко, как воздействует она на старую рану? На мою, к примеру, культю?
И он выпрямился, несколько задохнувшись от непривычного положения тела.
Его левая нога ниже колена сверкала начищенным серебром.
– Отец! – подбегая к нему, ахнула Вересса. – Что ты наделал!..
– Глазам своим не верю, – кое-как выдавил Барр.
София протянула руку и опасливо потрогала серебряную лодыжку. Она была твердой и холодной.
– Увы и ах, – покаянно выговорил Мартин. – Боюсь, нога очень даже реальна… и останется при мне надолго. Барр и София, вы видели, как у ипомеи выросли серебряные корешки… Я-то гадал, во что превратится мой «пенек», если будет расти, в корень или в ветку… И вот вам результат. Теперь у меня одна нога отмечена Знаком лозы, а другая – Знаком железа! – Он сокрушенно покачал головой и уставился на свои ступни. – Как тут не усомниться, разумно ли в моем положении упорствовать по поводу пребывания во дворце?
Вересса вскочила.
– Ни в коем случае, – сказала она. – Мы уедем, и как можно скорее! – Она говорила спокойно и твердо. – Вы оставайтесь здесь и пакуйте вещи, а я сообщу Юсте, что необходимо начинать эвакуацию города. Мы отправимся в путь, когда я вернусь.
– Только не по суше, – вставила Каликста. – На «Лебеде» получится гораздо быстрее.
– Согласен, – кивнул Барр. – До Веракруса всего два дня, и сразу отдадим швартовы. Естественно, приглашены все. – И он повернулся к Софии: та сидела потупившись. Барр окликнул ее: – Что скажешь, София?
Она обняла рюкзачок, показавшийся ей в эти мгновения невероятно тяжелым. Отъезд представлялся чем-то очень неправильным. Она и не думала, что так скоро придется отсюда бежать. В голове крутилось все услышанное с момента прибытия в Нохтланд. Открытия были очень значительными; следовало предпринять нечто важное. Нет, уезжать было нельзя. По крайней мере, прямо сейчас… Хотя, спрашивается, какой у них был выбор?
– Спасибо, – сказала она наконец. – Я тоже поплыву.
– Тогда начнем готовиться! – объявила Вересса и быстро стала собирать со стола.
Они уже выходили во внутренний дворик, когда случилось нечто неожиданное. В дверь, отделявшую покои ботаника от главной части замка, забарабанили с той стороны.