? июля 1891 года,? часов
Картографиты – орудия ремесла картолога. В тех частях известного нам мира, где картологам приписывают провидческие способности, картографиты считаются чрезвычайно могущественными инструментами. Эти верования не лишены основания, поскольку среди артефактов иных эпох картологический инвентарь встречается достаточно часто.
По стенам пирамиды тянулся длинный спиральный балкон, окружавший схваченное льдом озеро. Прозрачная поверхность, кое-где подернутая белым инеем, не могла полностью скрыть примечательные воды внизу. София и без Поисковой Лупы убедилась с первого взгляда, что перед ней была карта. Величайшая из всех, виденных ею когда-либо.
Это была Карта Всех Карт.
С берега озера были заметны переливы и проблески цвета, мелькавшие подо льдом, словно стайки ярко окрашенных рыбок… София вновь заблудилась во времени, пытаясь сообразить, каким образом ее воспоминания о еще не совершенном поступке оказались заключены в четырех картах.
Разум спрессовал часы размышлений в один миг блистательного озарения.
«Я совсем позабыла, – сказала себе девочка, – что карта на самом деле – всего лишь подсказка, позволяющая нам выбирать путь. В стеклянной карте нет никаких воспоминаний. Она лишь направляет. Она все время советовала мне, что я должна сделать. Я одна…»
София шагнула вперед, чтобы получше разглядеть Карту Всех Карт. Потом встала на колени и прижала ко льду ладонь. Холод обжег руку, хлынул в мозг… София долго не отрывала руки, представляя себе плавные движения, угадывавшиеся внизу, в глубине. Когда наконец она выпрямилась, в ее душе воцарилось спокойствие. Ледяной воздух освежил натруженные легкие и унял боль в ногах. Получил передышку и разум… Глубоко вздохнув, София повернулась к балкону и приготовилась к новому подъему.
«Я доберусь до самого верха, – точно заклинание, твердила она. – И там сверну камень, который разрушит всю башню. Вот что, согласно картам, я должна сделать».
Однако потом произошло нечто неожиданное. Вступив на балкон, она равновесия ради оперлась о стену ладонью… и неведомо откуда нахлынули воспоминания. Поспешно отстранившись, София внимательно пригляделась к ледяной стене. Прозрачные квадраты, скользкие и немного влажные, были сплошь покрыты тонко вырезанными изображениями. Подняв глаза, София осознала, что каждый «кирпич» ледяной пирамиды на самом деле был картой. Здесь хранилась вся память Южных Снегов.
Уступив искушению, София пошла вперед медленным шагом, ведя пальцами по гладкой стене и впитывая воспоминания.
В воображении пронеслись темные, бессолнечные дни и долгие периоды жестокого холода, пробиравшего до самых костей. Она искала убежища в снеговых пещерах, пыталась согреться у слабенького костра, топливом которому служили кости животных… Потом видения изменились – она начала вспоминать, каким образом люди выживали среди снега и льда. Мир той эпохи был сплошной морозной равниной. По всей земле простирались ледники с редкими вкраплениями воды замерзающих морей. Ни почвы, ни растений – и почти полное отсутствие солнца. Люди вырубали себе жилища во льду и питались тем, что давал им океан. И это тянулось многие сотни лет…
А потом, согласно воспоминаниям, появилась карта. Откуда она взялась – этого в памяти Снегов не было. София просто увидела рисунок на тюленьей шкуре, отмечавший путь сквозь самую сердцевину ледников – к подземным пещерам. Там было сухо и тепло, но очень темно. Проникнув туда, люди начали строить дома, а затем и города, отвоевывая у камня все больше пространства. Они никогда не теряли связи с верхним миром, но с течением времени все реже поднимались туда…
София помедлила у карты, запечатлевшей первые эксперименты с почвой. Когда же наконец двинулась дальше, касаясь пальцами стены, общее впечатление величия сделанных открытий охватило ее. Их суть она не особенно поняла, но ее поразил бесконечный труд по отыскиванию редких образцов почв, а в дальнейшем – по их преображению, трансмутации… и наконец – изобретению.
Она одолела уже почти треть пирамиды. Девочка шла медленно, забыв о том, что здесь никого, кроме нее, не было. Перед ее мысленным взором проносились все новые воспоминания, и спиральную лестницу словно заполняли толпы народа.
Открытия в исследовании почв вызвали к жизни растения, способные существовать под землей без солнечного света либо прорастать в грунте, брошенном прямо на лед. Хитроумно устроенные корни могли вбирать металлы и с их помощью прорастать сквозь твердые камни, получая питание из негостеприимных скал и льдов. Удивительные образчики флоры использовались в разных целях. Они освещали подземелья, приносили урожай там, где больше ничего не росло, служили путеводными голосами в запутанных тоннелях…
С каждым новым научным прорывом люди все больше смелели. Некоторые даже вернулись в надземный мир, где продолжали господствовать ледники. Изобретатели взяли с собой чудесные почвы, позволявшие вовсе не считаться с капризами климата. Люди расселились по континентам, построили замечательные города… Века прозябания и постоянной борьбы с холодом превратились в полузабытый кошмар. Люди стали исследователями. Путешествуя по всему свету, они научились делать карты памяти. Тогда-то, в эпоху ледников, и достигла своего пика картологическая наука.
Тут София остановилась. Отняла руку от стены и мысленно отстранилась от воспоминаний, переполнивших разум. Что заставило ее прервать восхождение? Звук, раздавшийся снаружи пирамиды?.. Нет, не звук, нечто другое. Приблизив лицо к прозрачной стене, София всмотрелась в мир за ее пределами. Там продолжалась странная гроза, сопровождаемая снегом. Глядя с высокой точки, София впервые заметила, что пирамиду, оказывается, окружал целый город. Белые здания, почти невидимые на фоне ледника, выстроились вдоль широких проспектов.
Было и еще кое-что, полностью отвлекшее Софию от чтения карт. Далеко внизу по улицам ходили люди.
Издали она не могла разобрать, кто они такие. Может, среди них были и Шадрак с Тео, выбравшиеся из подземелий? Или это просто жители Южных Снегов, которые спешили по своим делам, понятия не имея, что некто из другой эпохи лезет по их пирамиде с целью разрушить ее?..
Софии стало очень не по себе. Все же она зашагала дальше по невысоким ступеням. Она в очередной раз оторвалась от времени и сама это понимала. Небо за стенами не меняло цвета, а по вспышкам молний никак нельзя было определить, полдень там, рассвет или сумерки. Мало ли сколько времени минуло – быть может, много часов…
Поднимаясь по лестнице, София пыталась высмотреть внизу своих знакомых. Но чем выше она взбиралась, тем труднее было это сделать. Пешеходы на улицах стали смутными точками, ползавшими по льду. По мере того как София приближалась к верхушке пирамиды, молнии полыхали все свирепее и ярче. Прямо над головой, у самой вершины, из ледовой толщи выдавался закругленный балкон…
Стоя там, София смогла выглянуть за стены, и перед ней открылись все горизонты. К югу простирался изломанный фронт ледника. На севере виднелись обезлюдевшие равнины Пустошей, вдалеке смутно угадывался серый силуэт Нохтланда. С такого расстояния город выглядел маленьким и каким-то жалким. Сущая кучка песка на пути могучего ледника.
Посередине балкона лежал каменный шар размером почти в рост Софии, на нем было миниатюрное изображение самой пирамиды, вырезанное из стекла. София смерила взглядом высоту стен. Тысячи карт расходящейся спиралью тянулись до самого подножия огромного сооружения… Они запечатлели долгую и еще не закончившуюся историю своей эпохи.
«Карта на пьедестале – наверняка самая последняя, – сказала себе София. – В ней воспоминания о завершении строительства пирамиды».
Прежде чем приблизиться к шару, девочка подошла к краю балкона. У нее сразу закружилась голова. Отступив, она собралась с духом и снова осторожно наклонилась вперед. Отсюда замерзшее озеро было видно полностью. Внизу раскинулась карта мира, созданная неведомо кем с помощью неизвестно каких инструментов. Невзирая на ледяной покров, карта жила. По ней волнами пробегал беспокойный свет, изменявший подо льдом цвета и узоры…
София завороженно смотрела вниз, ничего не в силах понять. Какое видение мира было здесь запечатлено? Какие варианты возможного прошлого и будущего таились в ледяной глубине?..
Она вновь отодвинулась от перил, борясь с чувством всепоглощающей грусти.
«Да как же у меня рука поднимется уничтожить такое?..»
Не подлежало сомнению, что воспоминания из четырех карт были ее собственными, но вот заставить себя реализовать их она никак не могла. Подо льдом покоилась целая вселенная знаний, истин, представлений… София вообразила себе тоненькую струйку, повествующую о ее матери и отце: вот они покидают Новый Запад… чтобы кануть в безвестность. Наверняка эта струйка была где-то там, под ледяным панцирем, а с нею и судьба родителей со всеми ее тайнами.
Софию одолело страстное желание узнать… наконец-то доподлинно выяснить, что с ними сталось. Она не устояла на ногах и опустилась на колени возле перил.
И почти сразу вновь услышала чужеродный звук. Теперь она ясно различала чьи-то шаги. Кто-то все же следовал за нею. Кто-то, оставаясь невидимым, взобрался на самый верх пирамиды и вот-вот взойдет на тот же балкон. София приготовилась увидеть голема с пистолетом, кравшегося за ней из подземелий. Страха почему-то не было, лишь мышцы живота напряглись, словно в ожидании удара…
Но как выяснилось, это был вовсе не голем. Когда преследователь показался, София поневоле шарахнулась. Вуали больше не было – изборожденное шрамами лицо казалось бледным пятном на фоне распущенных волос, всклокоченных и мокрых от талой воды.
Бланка все-таки разыскала ее.
37. Светопреставление
? июля 1891 года,? часов
День эпилога – термин, используемый последователями культа «Хроник Великого Разделения». Употребляется для обозначения последней даты той или иной эпохи. Термин весьма неопределенный: неясно, идет ли речь о календарном завершении некоего периода или же о разрушении прежней эпохи, уступающей место новой.
София стояла перед пьедесталом, готовая защищаться, и смотрела на Бланку. Та поднялась на балкон. Некоторое время обе молчали, причем Бланка, казалось, едва замечала девочку. Лакрима прошла мимо нее к перилам и посмотрела вниз, на озеро.
– Лишь после твоего ухода я поняла, – произнесла она наконец, – что карты описывают этот самый момент – здесь и сейчас. – Она обратила к Софии свое лицо, состоявшее из одних шрамов. – Это не Великое Разделение, а лишь его отдаленное эхо! – Бланка негромко, с горечью рассмеялась. – Но ты-то ведь понимаешь. Ты, в конце концов, картолог не мне чета. Быть может, из-за отсутствия у тебя чувства времени твой разум свободен, – словно размышляя вслух, проговорила она. – Тебе дано видеть вещи такими, каковы они есть, вне зависимости от обстоятельств.
София ничего не ответила. Плащ и платье Бланки были изорваны, руки в царапинах. Лакриме явно пришлось выдержать нешуточную борьбу, противостоять стихиям или, хуже того, людям. София со страхом гадала, что от них осталось.
– Что с вами случилось? – помолчав, спросила она.
Бланка, не слушая, продолжала:
– Стоило мне понять свою ошибку в толковании карт, я бросилась в темницу… однако вас там уже не было. Нохтландская стража сообщила мне, что вы скрылись в тоннелях. И вот тогда я окончательно прозрела. Скажи, ты сама догадалась? Или прочла истину здесь, на этих стенах?
– Догадалась? О чем?
– О том, что наступающие Южные Снега и есть мой дом – Передовая эпоха.
София покачала головой:
– Я и значения четырех карт не поняла. И ни о чем не догадывалась, пока не попала сюда и не увидела здешние карты. Стеклянные, которые на стенах… – Она помолчала. – Потом я сообразила, что они рассказывают об этом месте, которое мне нужно разрушить. – София опустила голову. – И вот я здесь, а заставить себя не могу!
Бланка со вздохом повернулась и вновь стала смотреть на замерзшее озеро.
– Бедное дитя… Ты в самом деле начисто лишена чувства времени. Ты хоть знаешь, сколько ты здесь провела? С того момента, как покинула пещеры?
София ответила с ощущением легкого беспокойства:
– Нет…
– По часам Пустошей – более девяти часов. По счету Нового Запада – двадцать пять часов. Солнце успело дважды взойти!
София так и ахнула. Бланка же добавила не без зависти:
– Предоставленная самой себе, ты, наверное, торчала бы здесь до скончания времен.
– Больше суток, – потерянно, придушенным голосом шептала София. – Я-то думала, час или два…
Бланка вновь повернулась к девочке.
– Пока ты разглядывала карты Большого зала, – сказала она, – я упустила свой шанс спасти Передовую эпоху. Ледники надвинулись слишком быстро… Они уже накрыли Карту Всех Карт. Мы опоздали!
– Не понимаю, – произнесла София. – Вы же хотели, чтобы Передовая эпоха распространилась по всей земле. Так почему не позволить ледникам идти своим ходом? Зачем вообще было Карту искать?
Бланка устало отмахнулась:
– Ты не выходила за стены… Ты не видела Передовую эпоху в ее нынешнем виде… – В голосе лакримы звучало многолетнее разочарование. – С тех пор, как я осознала свое прошлое… с момента, когда твой дядя освободил меня… я ничего так не хотела, как вернуться в свою родную эпоху. И в конце концов добралась до Огненной Земли, где в целости и сохранности обнаружился кусочек Передовой эпохи. Можешь ты хотя бы приблизительно вообразить охватившую меня радость? Я попала домой! Наконец-то я услышу родной язык! Меня назовут по имени… – Она издала звук, не слишком напоминавший членораздельную речь, но интонация определенно говорила о чем-то легком, радостном. Это было эхо чьей-то юности. – Вероятно, ты способна посочувствовать мне, – продолжала Бланка. – Ты лишь недавно покинула Новый Запад, но, я уверена, страстно хочешь обратно!
София знала, что сравнивать их ощущения было просто смешно, но, припомнив свой дом на улице Ист-Эндинг, сумела отдаленно представить себе ностальгию Бланки.
– Думаю, да, – сказала она.
– Тогда, – произнесла Бланка, и ее голос дрогнул, – подумай, каково было бы вернуться в Бостон – и обнаружить его покинутым, обращенным в руины! Только развалины – и нигде ни души! Лишь останки тех, кто некогда населял его…
София, не удержавшись, посмотрела сквозь прозрачную стену на ледяной город внизу.
– Ваша эпоха оказалась покинута?
Бланка испустила горький смешок:
– Начисто! От Передовой эпохи осталась лишь пустая оболочка… безжизненная скорлупа. Ее народ давно вымер. Города разрушились. Кругом были лишь обледенелые камни… Мир, который я помнила, исчез!
София отодвинулась к стене.
– Не пойму я что-то, – сказала она. – Но ведь там, снаружи, говорите, ваша эпоха? Город стоит, люди ходят…
Бланка подошла и встала с нею рядом.
– Похоже, никто не может вернуться в мир своего прошлого. Да, это моя эпоха… Но во время Великого Разделения мне стукнуло двадцать, и только через восемьдесят с лишним лет я снова ступила на родную землю. Передовая эпоха, которую я знала, оказалась разрушена. Лед все-таки победил нас. Все живое погибло. Остались одни ледники!
– Но там, внизу, люди, – возразила София.
– Это лакримы, – безжизненным голосом ответила Бланка. – Лакримы, порожденные новой границей. Их там сотни. Лишь эти прóклятые создания будут населять Передовую эпоху! Так вот, – продолжала она, – приняв ее гибель, я запретила себе думать о ней. Но потом познакомилась с мифом нигилизмийцев и поверила в его истинность. Появилась надежда… Я решила: стоит найти Карту Всех Карт, и я сумею переписать историю, отвести беду.
Я сделаю так, что Передовая эпоха восстановится и все станет по-прежнему… – Взгляд Бланки был устремлен на заснеженные просторы за стеной. – Разыскивая Карту, я попутно выяснила, что с юга едва ли не со скоростью взрыва движутся ледники, захватывая землю. А это значит, что моя эпоха – чудесное время, которое я любила, – никогда не будет воссоздана. – Она приложила ладонь к стене пирамиды. – Я опоздала. И тогда, и теперь…
София рассматривала безлюдный город у подножия пирамиды. Она вглядывалась в белый простор, уходивший к южному горизонту, и силилась вообразить тысячи миль бесплодного льда… замерзшие города… подземные норы, куда постепенно добирается гибельный холод. Тщетны были жалкие усилия людей, пытавшихся что-то противопоставить всемогущим ледникам. Отныне все принадлежало лишь им.
София покосилась на изборожденное шрамами лицо Бланки.
«Что может быть хуже, – подумалось ей, – чем потерять не просто семью, дом и друзей… утратить целый мир, который ты знала и любила?»
Она нерешительно протянула руку и тронула ладонь Бланки.
– Как же мне жаль, что это случилось, – прошептала девочка.
Бланка сжала ее пальцы. Пока они там стояли, гроза над их головами сместилась к северу, следуя за ледниками. Бланка посмотрела на небо и выпустила руку Софии.
– Буря движется быстро, – проговорила она, скорее обращаясь к себе, нежели к Софии. – Времени совсем мало.
Сунув руку под плащ, лакрима вытащила четыре карты и протянула их девочке. Та, замерев от неожиданности, некоторое время держала их в руках, потом спрятала в рюкзачок. Бланка сдернула с шеи шелковый шарф, некогда служивший ей вуалью, и набросила на стеклянную пирамиду, что стояла на каменном шаре.
– И эту карту возьми, – сказала она Софии. – Здесь есть, по крайней мере, некоторые из ответов, которые ты ищешь.
Девочка приняла завернутую пирамиду.
– Что вы собираетесь делать?
– Нужно рассеять воды Карты Всех Карт…
– Но зачем?
– Я знаю, дитя, трудно осознать это без особых объяснений… Но если убрать озеро с пути ледников, они остановятся. Нельзя допустить, чтобы оно слилось с ними!
София проговорила с отчаянием:
– Не понимаю!
– Это живая карта мира, так? Если озеро промерзнет до дна, вместе с ним застынет и вся земля, ясно?
София неуверенно кивнула.
– Отсюда следствие, – продолжала лакрима. – Если мы направим воды озера в теплые подземные пещеры, рост ледников прекратится. – Она помолчала. – Ты знаешь, что мы должны сделать. Ты это видела. – Бланка говорила мягко и ободряюще. – Мы скатим этот камень в озеро. Падая с высоты, он пробьет сперва лед, а потом и озерное дно. Вода вместе с Картой стечет в систему тоннелей… Там ее уже нельзя будет прочесть. Но исчезнет и опасность.
– Но тогда рухнет и Зал, – сказала София. – Все карты погибнут. И эти воды внизу… Шадрак их уже не увидит. Да и я никогда не узнаю…
Бланка молча смотрела на нее. Шрамы сложились в гримасу жалости, уподобившись человеческим чертам.
– Я понимаю, дитя… я понимаю. Я вполне представляю себе безмерность этой потери. Но и ты пойми: пока мы тут разговариваем, озеро под нами промерзает все глубже. Скоро живая карта мира превратится в сплошной кусок льда. Я опоздала и не сумела переписать историю своей эпохи, да и ты ничего не узнала… Если мы выплеснем Карту, ты не сможешь ее прочесть, но, вероятно, это сделает в будущем кто-то другой… Воду можно будет собрать и снова заставить отображать мир. Неужели ты откажешься от такого шанса?
Софии показалось, что чувство утраты, преследовавшее ее всю жизнь, капля за каплей собралось в озеро ничуть не меньше того, что раскинулось внизу. И она зависла над ним в безвременье. Она знала, что упадет туда и утонет, но выбора не было. Только прыгать!
– Нет, – прошептала она.
– Я надеялась, что ты ответишь именно так, – тихо проговорила Бланка. – Так помоги мне его сбросить…
И она изо всех сил навалилась на камень. Ее лицо жутко исказилось от натуги, но шар не двигался с места. София сперва замерла в нерешительности, потом сложила карту и рюкзачок и принялась помогать. Стоило ей налечь на шар вместе с Бланкой, как он подался и качнулся.
– Берегись! – крикнула Бланка. – Назад!
Сама она продолжала толкать что было мочи. Шар катился все быстрее и наконец достиг края балкона. Перила хрустнули и разлетелись.
В полной тишине последовал долгий полет вниз…
Время остановило для Софии свой бег. Камень завис в воздухе. София как бы стояла возле окна, наблюдая, как по ту сторону исчезают все истины мира. Она не узнает их, и тайны навсегда останутся тайнами…
А потом, совершенно неожиданно, она увидела перед собой лицо. Свое собственное. Маленькая девочка, печальная и одинокая, чего-то ждала, глядя в пыльное окошко своего воображения. И кажется, этого ребенка вовсе не пугала возможность, что стекло разобьют. Напротив, она испытывала облегчение, даже радость. В конце концов, это окно никогда не показывало ей самой желанной из всех картин, а лишь отгораживало ее от мира.
Время возобновило свой бег. Раздался чудовищный треск – это камень проломил лед. Стены начали содрогаться. Затем донеслось что-то вроде взрыва, приглушенного слоем воды. Это дно озера подалось под ударом.
У нее вырвался вскрик.
– Тебе надо уходить, – сказала Бланка. – Поспеши!
София подхватила рюкзачок и торопливо засунула в него пирамиду – карту Южных Снегов.
– А вы? – спросила она.
Бланка выглядела какой-то обмякшей. Она стояла посередине балкона. Тот заметно колебался: стены, задетые потревоженным льдом, тряслись все сильнее.
– Мне незачем жить, – ответила она. – А ты беги.
– Пожалуйста, давайте уйдем вместе!
– Куда и зачем? Я же изгой… в квадрате и в кубе. С моим лицом нельзя находиться среди людей… Я чужая и для лакрим, потому что память вернулась ко мне. Я не принадлежу ни к одной из живых эпох, ведь мира, частью которого я была, больше не существует. Мне нигде нет места, я ничто!
У Софии побежали по щекам слезы, она потянулась вперед, чтобы снова взять Бланку за руку… Но может быть, это выражение жалости окончательно убедило лакриму в собственной правоте. Она издала жуткий, рыдающий вопль из самой глубины своего разбитого сердца. Упав на колени, Бланка закрыла руками лицо. Ее крик длился и длился, отражаясь от рушащихся стен, наполняя гибнущий Зал песней неизбывного горя.
София не могла его выносить.
– До свидания, – прошептала она.
Девочка бросилась к лестнице и помчалась вниз. Повсюду падали обломки пирамиды. София не отваживалась глазеть по сторонам и сосредоточенно глядела себе под ноги. Она бежала, придерживаясь за стену… И внезапно в памяти воскресли видения, навеянные четырьмя картами. Пока ее пальцы касались холодных плит, выгравированные линии перестали быть просто чужими воспоминаниями; Софию окружила толпа людей, и все они напряженными голосами вещали о чем-то безотлагательном и жизненно важном.
Память давно сгинувших создателей карт в последний раз изливалась во внешний мир…
На бегу девочка слышала эхо бесконечного крика, еще звучавшего наверху. Она и сама плакала вслух, отчаянно, болезненно, хрипло.
Потом ее ноги начали подкашиваться – ступени зашатались. Верх пирамиды обрушился в быстро мелевшее озеро. В Зал ворвалась снежная буря, которая свирепствовала снаружи.
– Нет! Нет еще! Рано! – кричала София, ускоряя свой бег.
Она споткнулась, упала и заскользила, съезжая вниз кувырком, ушибая то колени, то спину… Однако рюкзачка так и не выпустила. Потом кое-как поднялась и, громко всхлипывая, бросилась дальше.
Огибая очередной угол, девочка увидела, что стена у нее над головой начала складываться, подобно листу бумаги. София не имела ни малейшего понятия о том, как выбраться отсюда. Она вышла к пирамиде из тоннелей, а выше уровня земли никакого выхода, кажется, не было. Во всяком случае, ничего подобного ей на глаза не попадалось. По-прежнему скользя рукой по стене, София пыталась черпать уверенность и силу у людей, незримо сопровождавших ее. Они были всего лишь воспоминаниями, но жили собственной жизнью. Разве они с нею не говорили? Не указывали на определенное место в стене?..
И вдруг совершенно явственно прозвучали два голоса, мужской и женский. Выделившись из общего бессвязного хора, эти уверенные и ласковые голоса подбадривали Софию, вселяли надежду: все будет хорошо.
«Лети, София, лети!..»
Она посмотрела вперед… Ну конечно, вот он – треугольный пролом, еще не разрушенный, не заваленный падающими глыбами. Всего лишь трещина в стене… Но это был выход наружу.
До него оставались считаные шаги… Достигнув подножия лестницы, София с ужасом убедилась, что пол перед ней развалился. Она стояла на качающемся обломке льда. Ступая настолько быстро, насколько хватало смелости, девочка перебежала на противоположный край – и прыгнула на соседнюю льдину, плававшую как раз возле трещины. Она почти добралась! Шаг по тонкому льду… еще, еще… Прыжок! София исчезла в щели – и тут льдина, с которой она соскочила, раскрошилась в ледяную кашу.
София выбежала на снег и стала оглядываться, но кругом была только белизна. Потом сзади родился некий звук: разом лопались, гибли тысячи карт. Обернувшись, София увидела окончательное разрушение Большого зала. Стены трескались и разлетались. Прозрачные листы сталкивались и крошились, взметая ввысь тучи снега и ледяных брызг. Пирамида ушла в небытие, оставив лишь груду битых карт над опустевшим ложем Карты Всех Карт, чьи воды впитывались в теплую землю пещер. Где-то в недрах этой груды упокоилась Бланка.
Потом стало тихо. Воздух словно замер.
Испытывая странную смесь ужаса и надежды, София медленно отвернула от развалин лицо. Увидит ли она его? Он придет?..
Она прищурилась, глядя на север. Там, где раскинулся Нохтланд, не осталось и следа грозовых туч. Яркое солнце играло на льду.
И там, по ту сторону ледника…
Сердце отчаянно заколотилось. Над белой поверхностью что-то сверкнуло, крохотное, но яркое, точно далекая звездочка…