– Папа! – закричал мальчик в школьной форме. Страх прозвучал странно полым, вылетев из половинчатого рта. Он бросился вперед, но затянутая в черную броню рука поймала его за талию.
Вытащив из аптечки что-то плоское, доктор содрал пластиковую упаковку. Высунувшись, чтобы рассмотреть получше, Кара почувствовала, как от ужаса сжимается сердце.
Полуовал, сделанный из какой-то ткани; эластичный, словно тонкая резина, но слабо сияющий, как потускневшая сталь. Металл чиркнул по бетону, и Кара подскочила, чуть не выругавшись. Мужчина на раскладушке забился, его конечности задергались, а вот лицо осталось невыразительным. Ему удалось лишь на дюйм сдвинуть кровать. Доктор махнул рукой, и двое Рыцарей снова пригвоздили пациента к раскладушке. Кара услышала низкий булькающий звук – у крика ужаса, зажатого в груди, не было губ, способных придать ему форму, но мужчина не мог отвернуться, не мог даже отвести глаз, чтобы не смотреть, как врач плотно прижимает серебристую полумаску к правой части его лица.
Хирург вытащил из кармана странный инструмент и стремительно прошелся им по центру лица пациента. Воздух огласили резкие щелчки, и когда доктор отодвинулся, Кара увидела аккуратные металлические стежки, делящие мужчину пополам от линии волос до подбородка, соединяя металлическую маску с кожей.
А потом металл на лице мужчины задвигался. По его поверхности пробежала рябь, словно ветерок над прудом. Металл растянулся и искривился, приобретая новый рельеф, сжимаясь и стягиваясь в некоторых местах и провисая и утолщаясь в других. Он выпятился на переносице мужчины и вскрылся, словно рубец, продолжая линию рта. На месте глазной впадины провалилась воронка.
Цвет проступил, только когда сформировались очертания: он клубился, словно чернила в воде, завихряясь, пока не осел, и мужчина на раскладушке не стал совершенно, безупречно симметричным. Новый глаз моргнул и заворочался в новой глазнице, а потом яростно уставился через границу из стальных стежков на своего соперника. Левая рука мужчины, удерживаемая кожаной манжетой, сжалась в кулак.
– Давай! – рявкнул хирург. Один из прислуживающих Рыцарей схватил пациента за голову и грубо повернул ее в сторону. Доктор всадил еще один шприц за левое ухо. На мгновение Кара увидела, как глаз Пэ-О расширился от негодования и боли, как в нем разгорелась паника, попытка удержать только-только обретенное сознание, но потом веко скользнуло на него, словно неизбежный закат. Мужчина на раскладушке моргнул и вздрогнул, его глаза снова открылись, теперь двигаясь синхронно. Держащие пациента охранники заметно расслабились и принялись развязывать путы. Врач осторожно промокнул сшитый лоб носовым платком.
Но Кара могла думать только о втором злобном разуме, о миге его бодрствования и свирепой ненависти во взгляде. На ум пришли нежданные образы: злобные завитки, колючки, плотоядно поблескивающие, словно стальные шипы, хлещущие по лицу, чужеродные хищные мысли, просачивающиеся в голову. И почему-то в тот миг блестящий металл проволоки стал также и металлом стежков – тех, что шли посередине лица новоприбывшего мужчины, Эспель и Гарри Блайта на полу зала суда, слабо брыкавшегося, удушаемого сознанием паразита.
Паразит.
– Папа! – в голосе мальчика прозвучало такое облегчение, когда он увидел, что отец встает. Врач посмотрел на него, пожал плечами и кивнул Рыцарю, позволившему мальчику подбежать к раскладушке. Доктор уже вытащил из аптечки еще одну полумаску.
Кара представила, как маска наползет и вдавится в кожу малыша. Паразит. Слово вцепилось в ее горло и сжало. Карины мышцы сократились вполне осознанно; она решила бежать.
– Прекратите! – ее вопль усилился эхом. – Вы не можете!
Девушка понеслась по платформе в сторону ворот. Бронированная фигура крутанулась на ее крик, винтовка уже лежала на плече. Раздался треск, и яркий язык дульного пламени осветил воздух. В полуметре от Кариного лица стена плюнула гранитной крошкой. Второй Рыцарь оттолкнул оружие, рявкнув первому прекратить огонь. Кара не сбавила темп. Сзади стремительно барабанили шаги: за подругой, матерясь, бежала Эспель.
Кара ринулась через открытый турникет с протянутой рукой.
– Прекратите! – невнятно выкрикнула она, шатко остановившись посередине толпы Рыцарей, врачей и ошеломленных полулицых иммигрантов. Она безнадежно пыталась как следует вдохнуть, чтобы говорить. – Вы… вы… не можете… – выдохнула она.
Мальчик и нависший над ним хирург уставились на нее. Отсюда Кара ясно разглядела слова «ПЕРЕВЕРНУТОЕ ОТРАЖЕНИЕ (20)» на аптечке доктора.
– Г-г-графиня Хан? – Рыцарь-офицер с серебряными шевронами на плече осторожно встал между врачом и Кариными протянутыми дрожащими пальцами. Он снял шлем. Его седое почти симметричное лицо выражало недоверие.
– Что… Простите, мэм, но что вы здесь делаете? И кто это?
Кара посмотрела через плечо. В футе от нее стояла Эспель. Она бросила на Кару убийственный взгляд из-под светлой челки, означавший «Какого черта ты вытворяешь?».
Кара не знала; единственное, что она понимала: мысль о прошивке этого мальчика разрывала ей сердце.
– Вы не можете пришить к нему эту штуку, – она заикалась. – Я не хочу… Я… – Девушка запнулась, а потом поняла, что существует только одна вещь на свете, которую она может сказать. – Я – Лицо Зеркальной Лотереи, и я вам не позволяю.
– Мэм? – Озадаченный и более чем взбешенный тем, что волею судьбы посреди операции на него свалилась чокнутая знаменитость, Рыцарь-офицер наморщил лоб. – Извините, что?
– Вы не можете.
– Но мы должны.
– Вы не можете.
– Извините, миледи, но это закон.
– Вы не можете, – невозмутимо повторила Кара, задрав подбородок, словно оружие. В ее распоряжении были лишь лицо и имя.
Стволы винтовок Рыцарей начали подергиваться, словно морды хищников. Затянутые в черную броню мужчины слегка сместились, неуловимо и неспешно становясь между Карой и полулицым мальчиком на раскладушке.
– Извините, мэм, – сказал офицер, а потом добавил: – Понимаю, ваши недавние переживания, вероятно, были… травмирующими, но мне придется попросить сержанта Прайса сопроводить вас и вашу компаньонку, – он мельком взглянул на Эспель. Рыцарь говорил медленно, улыбаясь ей какой-то лихорадочной сочувственной улыбкой, сгодившейся бы для престарелой леди, беседующей со своими петуньями.
«Нет, – подумала Кара, – нет, ты не можешь записать меня в сумасшедшие. Если ты думаешь, что я сумасшедшая, мы никуда не придем. Но в таком случае… – она облизнула пересохшие губы, продумывая свое поведение, глядя на черные шлемы, и поняла, что каждый из них скрывает сшитое лицо, – …за кого еще тебе меня принимать?»
– Миледи, – сержант, названный офицером, грузный Рыцарь с панцирем, изогнутым, чтобы вместить объемное пузо, шагнул вперед и предложил ей руку. – Пройдемте со мной, пожалуйста…
Снаружи грянул гром, и на крышу с грохотом обрушились кирпичи. Кара почувствовала себя загнанным в угол животным. Она не могла позволить этому случиться, но и не могла придумать, как это остановить.
Сержант снял шлем, открывая довольно добродушное лицо. Правую щеку украшало несколько дорогущих веснушек.
– Если вы просто пойдете со мной, мэм, мы отвезем вас обратно во дворец, когда буря утихнет.
Очередной раскат грома потряс небо, а заодно и всю станцию. Казалось, содрогнулся даже пол…
Нет, не показалось. Содрогнулся.
Бетон дрожал у них под ногами, и не перестал, даже когда гром стих. Кара почувствовала, как застучали ее зубы, а она сама зашаталась. Рыцари и иммигранты пытались удержать равновесие, глядя под ноги с недоуменным испугом. Горло Кары сжалось. Что бы ни происходило, они тоже этого не понимали.
Пол задрожал, как кожа барабана. Рябь перешла на полированную поверхность, искажая ее в почти неузнаваемые формы.
Сержант переводил винтовку вслед за возмущениями.
– Что?.. – пробормотал он, когда перед ним предстало очертание. – Что, во имя Маго?..
Дробя камень, словно воду, наружу прорвалась серая рука, испещренная цементной осыпью, и схватила сержанта за лодыжку. Взревев, он спазматически нажал на курок и с оглушительным грохотом разрядил обойму в пол между своими ногами.
Подскочив от шума, Кара потеряла равновесие, и удар об пол сотряс позвоночник, когда она упала.
Оказавшись внизу, девушка увидела обломки, выбитые пулями с поверхности гранитных плиток. Глубже они не прошли.
Кара моргнула, тут же начав задыхаться. Серая рука исчезла. На мгновение девушка подумала, что ей показалось… что сержанту показалось; что они оба пали жертвами вызванного ураганом психоза.
Но тут сержант закричал.
– О, Маго, о, Матерь Зеркал! – отчаянно завопил он. – Моя нога!
Нога до голени ушла в твердый бетон.
– О, Маго, вес… – симметричное лицо Рыцаря совершенно обескровило, губы покрыли брызги слюны. – Я чувствую, как он дробит… Как он дробит мою ногу…
– Все будет хорошо, Прайс, – испуганный голос офицера не обнадеживал. – Мы тебя вытащим. Мы… эээ… мы… – он возился с рацией.
Сержант снова завыл от боли, и Кара вздрогнула, но ее жалость превратилась в ужас, когда пол зарябил в дюйме от ее лица.
Она вскочила на ноги. Рыцари, Эспель, врачи и иммигранты сбились в тесную кучу вокруг нее и сержанта. От запаха пота девушку замутило.
В промежутках между телами Кара увидела очертания, плавающие под поверхностью пола, – непринужденно, словно рыщущие лучи, они описали хищный круг вокруг зажатой толпы. Сержант стонал.
– Всем стоять совершенно неподвижно, – приказал офицер. – Просто не двигайтесь. – Он нащупал рацию. – Управление, это Юго-Западная Пограничная Команда, прием.
– Говорите, Юго-Западная.
– Управление, мы атакованы, повторяю, атакованы. Срочно пришлите подкрепление.
– В просьбе отказано, Юго-Западная. Ураган слишком силен. Дождитесь ослабления.
– Управление, понятия не имею, откуда, но у нас здесь Лицо Стеклянной Лотереи. Немедленно пришлите подкрепление!