– И еще совершенно ясно, что она тебя обожает. Моя рука вдруг замерла в воздухе.
– Это совершенно ясно? – удивилась я.
– О, конечно. Никаких сомнений. Ты – очень важный человек для Лили. Да и дружите вы уже двадцать пять лет. Может, вам стоит устроить серебряную свадьбу вашей дружбы? – рассмеялась она.
– Ммм… может, и стоит. Чем дольше дружишь с кем-то, Кейти, тем важнее и дороже становится эта дружба.
– Она, без сомнения, ревнует тебя к папе, – заметила она. – Как будто она знает тебя лучше, чем он. Может, из-за этого он ее недолюбливает, – предположила она. – Трое в комнате – уже толпа.
– Ну, не знаю, – сказала я, – я думаю, он считает ее немного легкомысленной и тщеславной. Он восхищается ее умом, – добавила я, – но думает, что она понапрасну разбрасывает свои таланты. Он говорит, она могла бы стать отличным хирургом или ученым. А она продалась миру моды и мишуры.
– Но это ее дело, как распоряжаться своей жизнью. Папа тут ни при чем.
– Да. Конечно, ты права.
– Мне очень нравится Лили, – сказала Кейти веско. – Она смешная. И непредсказуемая.
– Непредсказуемая?. – пробормотала я. – Да.
– Она сложный человек, очень неоднозначный, – добавила Кейти. – Она такая увлекающаяся, прямо горит на работе. Кстати, папа тоже много работает.
– Он всегда много работал.
– Нет, сейчас он работает особенно много, но он не сказал над чем, хоть мы с Мэттом и спрашивали.
– Возможно, ведет переговоры о покупке нового дорогого автора, – предположила я, – или какой-нибудь зарубежный проект. Что ж, вы справитесь без меня завтра вечером? – спросила я, оглядывая елку. – Я уйду ненадолго.
– Все будет в порядке, – ответила она беззаботно. – Ты же видишь, мы уже почти что взрослые.
– Да, – грустно вздохнула я, – очень хорошо вижу. Слишком хорошо.
Кейти включила гирлянду, она замигала разноцветными лампочками, а я с тоской представила, как вскоре они с Мэттом уедут от меня. Питер хотел, чтобы у нас с ним был еще один ребенок. А теперь он родится у Энди.
– Веселая будет вечеринка? – спросила Кейти, когда мы убирали коробки.
– Да нет, пожалуй – ответила я. – Обычно это не очень интересно.
Положа руку на сердце, я всегда считала рождественские вечеринки на работе страшным занудством. Стоишь себе, как истукан, с бокалом дешевого вина посреди зала заседаний. Нет, это не кажется мне веселым. Но там будут мои коллеги, уговаривала я себя по дороге на работу в понедельник утром, и с моей стороны было бы нечестно не прийти.
Я налила себе привычный эспрессо из автомата и, прежде чем приступить к работе, решила просмотреть газеты. Я взяла сперва «Мейл», потом открыла «Индепендент» – и тут пластиковый стаканчик замер в моей руке. «БИШОПСГЕЙТ» И «ФЕНТОН И ФРЕНД». Я быстро пробежала глазами текст, чувствуя, как кровь приливает к сердцу. Удачная сделка… «Фентон и Френд» перекуплен… «Бишопсгейт» заплатил 35 миллионов фунтов… слухи появились полгода назад… подтвердились во Франкфурте… Смит продемонстрировал настоящий финансовый талант и чутье… Место управляющей делами Чармиан Дюваль практически свободно… Оливер Спрол на очереди. Я отложила газету, руки тряслись. Так вот над чем Питер работал, поняла я. В прошлом декабре Чармиан чуть не уволила его; теперь, всего лишь год спустя, Питер уволил ее.
Пока я пыталась сосредоточиться над снимками, одна мысль никак не оставляла меня – мысль, что Питер, очевидно, был прав, подозревая Оливера в передаче ядовитой информации прессе. Теперь я поняла, что у него действительно был мотив, ведь он знал о плане Питера возглавить издательство. Я вновь посмотрела на статью. Там говорилось, что Питер собирается выкупить «Фентон и Френд» за полгода. Брат Оливера был банкиром и мог легко подсказать тому, в чем все дело. Непрекращающиеся подкопы Оливера под Питера теперь приобрели смысл. Я вспомнила, что Питер намекал на это, когда звонил с Франкфуртской книжной ярмарки. Я еще сказала ему, что он – тот, кто смеется последним, а он ответил: «Пока еще не совсем». Но теперь, поняла я, это так, а Чармиан и Оливер получили то, чего и заслуживали. Я так радовалась за Питера, так гордилась им, что сердце, казалось, готово выпрыгнуть. Потом меня снова захлестнула волна печали, как только я вспомнила, что мы уже каждый сам по себе. Сегодня вечером Питер будет праздновать свой успех – но не со мной.
– Ты в порядке? – спросил Даррил.
– Что?
– Ты выглядишь немного грустно.
– О нет, – пробормотала я, – все в порядке.
– Придешь на рождественскую вечеринку? – спросил он радостно.
– Да, да, – заверила я, – разумеется, приду.
Так что вечером, в половине восьмого, я уже стояла среди коллег, сжимая в руке бокал дешевого шардоне.
– …чертовски весело!
– …поющий хорек?
– Принцесса Диана, да, такая трагедия.
– Вы видели Софи в «Вечерних новостях»?
Терри был в приподнятом настроении и торжествовал, потом зазвучала музыка и я услышала песенку «Со счастливым Рождеством». Она просто-таки действовала мне на нервы. Между прочим, далеко не для всех оно счастливое, подумала я про себя, и уж точно не для меня.
Рождество, рождество, все люди улыбаются…
А я нет, подумала я. Мне совсем не весело.
Рождество, рождество, жизнь только начина-аааа-еееее-тся.
– Фейт! – это был Икки. Мы поцеловались. – Как ты, дорогая?
– Хорошо, – я пожала плечами. И добавила, потому что он всегда такой внимательный и добрый: – Честно говоря, ужасно – развод фактически получен.
– Бедная моя, – произнес он голосом, исполненным сочувствия. – А я только что расстался с Уиллом.
– Неужели? – удивилась я. – Что ж, это правильно. Судя по тому, что ты рассказывал, он с тобой ужасно обращался.
– Да уж, – вздохнул он. – Я решил, что больше не в состоянии это выносить, и сказал, что на этот раз все кончено. Счастливо оставаться!
– А это значит, что теперь ты обязательно станешь счастливее, – улыбнулась я.
– Да, Фейт. И ты тоже.
Я кивнула и подумала, что никогда в жизни не чувствовала себя менее счастливой, чем сейчас. У меня слегка кружилась голова, вино и музыка сделали свое дело. Икки отошел поболтать с другими, я перебросилась парой слов с Мэриан и Джейн, но постаралась не столкнуться с вечно жалующейся Лизой, которая когда-то испортила телесуфлер Софи. В любом случае, она была сильно увлечена разговором с Татьяной. Теперь я оказалась рядом с девушкой по имени Джан, которую взяли на временную работу неделю назад. Она явно уже выпила лишнего и была не прочь поговорить. Выяснилось, что она уже имела опыт временной работы. До прихода на телевидение она сменила несколько газет и журналов.
– Мне нравится работать временно, – заявила она, опрокидывая в себя вино. – Это так весело, – добавила она, перехватывая с проносимого мимо подноса следующий бокал. – Не чувствуешь себя связанной по рукам и ногам. Я не из тех, кто способен долго хранить верность, в профессиональном смысле, – хихикнула она. – Мне нравится игра на чужом поле!
– Вам понравилось работать в газете? – вежливо поинтересовалась я.
– О да – еще как. Особенно в колонке сплетен, вот это был смех! – воскликнула она.
– И где вы этим занимались? – спросила я, чувствуя, что мой интерес к разговору начинает возрастать.
– Хо-хо, да где я только не работала, – отвечала она. – В «Экспресс», в «Дейли Телеграф»; еще пару недель поработала в «Хэлло!», немного в «Ти-Ви Квик!», потом делала небольшую работу для «Дейли Мейл».
– Неужели? – сказала я. – И когда?
– Где-то между мартом и июлем.
– Ну надо же, – сказала я, – какое совпадение. Потому что, видите ли, где-то в это же время там опубликовали грязную сплетню обо мне.
– Знаю-знаю, я помню это, – сказала она с пьяным смешком.
– Да? – продолжала я. – Вы читали?
– Я набирала текст, – ответила она.
– И вы обещали… хранить тайну? – спросила я, глядя, как она осушает бокал.
– Теоретически да, – сказала она. – Но вы же знаете временных сотрудников, мы приходим и уходим.
– В таком случае, – сказала я многозначительно, – не могли бы вы открыть мне, откуда поступала информация?
– Вы действительно хотите знать?
– Да. Вообще-то, я знаю, кто это был, – добавила я, – я просто хочу убедиться, не более того.
– Хорошо, – согласилась она. – Если ваши предположения верны, я смогу это подтвердить. Назовите мне имя!
– Оливер Спрол. – Она казалась сбитой с толку. – Он работал с моим мужем в «Фентон и Френд», – объяснила я. – Мы оба были уверены, что это он.
– Оливер Спрол? – повторила она, покусывая нижнюю губу. – Нет, это имя совершенно ни о чем мне не говорит.
– Было две мерзкие статьи, – пояснила я. – Одна в «Хэлло!» в апреле, а другая в «Мейл» в июле.
– Что ж, я работала над ними как раз в это время и уверяю вас, это был не он.
– Вы уверены? – Она кивнула. Я смутилась. – А я-то не сомневалась, что это он, – протянула я. – Так кто же это тогда?
– Я скажу вам, – кивнула она. – Если только вы пообещаете мне не убить этого человека – у меня могут быть неприятности.
– Я клянусь, что не применю к нему никакого насилия, – заверила я. – Мне просто надо знать.
– Ну, хорошо. Это была Лили Джейго – та женщина, что издает журнал «Я сама».
Перепрыгивая через ступеньку, я взлетела к себе наверх и бросилась к телефону. Воспламененная гневом и вином, я прямо-таки впечатала ее номер в панель телефона.
– Лили! – крикнула я в трубку, кипя от возмущения, – нам надо поговорить, я…
– Здравствуйте, это Лили Джейго, – сработал автоответчик.
– Лили, я знаю, что ты дома. Сними трубку, ты мне нужна.
– Спасибо за звонок…
– Сними трубку, Лили! Слышишь? Нам надо поговорить!
– …но меня сейчас нет дома. Я уехала в Сент-Киттс на Рождество… – Ах да. Я совсем забыла. – Я вернусь не раньше тридцатого, вечером.
Я повесила трубку, встала и, глядя на улицу сквозь темное стекло, стала размышлять, что же могло толкнуть Лили на подобный шаг. Она не любит Питера, конечно. Но, с другой стороны, она любит меня. Она же понимала, что, раня его, ранит и меня. В любом случае для тех сплетен не было никаких оснований. Как же она посмела сделать это, думала я в бешенстве. Как посмела?! Для чего же ей понадобилось делать Питера хуже, чем он есть на самом деле? Нахмурившись, я стояла и думала – и не могла понять, не могла… Снизу до меня донеслись разгоряченные вином довольные голоса, подпевавшие хором Джонни Нэшу. В мире больше вопросов, чем ответов… Вот именно, подумала я. И чем больше я узнаю, тем меньше я понимаю… Именно так, – с грустью кивнула я. Чем больше я узнаю, тем меньше я понимаю.