Потом они оказались на шумной магистрали: повсюду слышались голоса, стук колес, ржание и шарканье ног. Звуки отдавались эхом и сливались в общий гул. Она видела, как мимо на одноколесных велосипедах проносятся мальчики-посыльные, растопырив руки для равновесия. Грохотали грязные тележки с камнями. Мускулистые мужчины с усилием толкали огромные колеса, и жемчужного цвета паланкины поднимались на тросах в шахты, чтобы оказаться в туннеле на уровень выше. В одной обширной пещере в скалу были вделаны огромные часы, настолько старые, что их коркой облепил известняк, спускавшийся к полу тонкими сталактитами. Под часами стояло несколько повозок с пони. Повсюду сновали носильщики с неподвижными лицами, в серо-коричневой униформе, и Неверфелл чувствовала запах их сальных волос и грязных ногтей.
Их повозка свернула в более тихий коридор, залитый зеленым светом, и наконец остановилась перед дверью с позолоченной ручкой и изображением серебряной цапли на синем фоне.
Последовал бурный разговор.
– Почему красть приглашение должна я? – прошипела Боркас.
– Потому что у тебя уже есть одно, – терпеливо ответила Зуэль, – так что тебя никто не заподозрит, и ты лучше знакома с остальными кандидатками, чем я, поэтому можешь подобраться ближе. Ну давай же, у нас мало времени!
Боркас скрылась за дверью и отсутствовала ровно столько, чтобы Неверфелл успела достичь крайней степени беспокойства, а кролик – наложить мягкую кучку ей на колени. Наконец вернулась раскрасневшаяся Боркас. В руках она держала какой-то сверток и открытку.
– Хорошо! – улыбнулась Зуэль. – Марден, поехали! К Витой Лестнице.
Повозка снова тронулась в путь.
Когда стук колес смолк, с Неверфелл сдернули одеяло, и она обнаружила, что повозка стоит в маленькой пещере шириной метра три, в потолке которой зияла широкая, грубо вырубленная шахта. В глубину шахты уходила спиральная лестница из черного железа.
Сверток Боркас распаковали и поверх обычной одежды на Неверфелл набросили легкое белое платье. Вокруг талии ей повязали широкий синий пояс с вышитой на нем серебряной цаплей, очень похожей на ту, что она видела на двери. Под цаплей были вышиты слова: «Академия Боморо». Растрепанные косички Неверфелл спрятали под полупрозрачный чепец, намазали шею, ладони и запястья кремом, и воздух наполнился острым ароматом гвоздики. Неверфелл вручили открытку, которую принесла Боркас, – это оказалось приглашение на отборочный тур по лицевой атлетике и мастерству.
– Готово. – Зуэль поправила чепец Неверфелл, подоткнув несколько выбившихся прядей. – Все готовы? Поднимайтесь по лестнице. Когда окажетесь наверху, в двадцати метрах налево будет дверь. Удачи вам обеим!
– Что… ты не идешь? – испуганно спросила Боркас.
– Я? Конечно, нет! После вчерашнего я и нос не могу туда сунуть, забыла? – Зуэль села в повозку. – Я буду ждать вас тут и присмотрю за кроликом. И если вы обе сделаете все в точности, как я сказала, все пройдет гладко.
Удрученная Неверфелл направилась вместе с Боркас к лестнице. Лицо Боркас хранило кривую гримасу, но пахла она, как загнанный в угол кролик Грандибля.
– Ты пахнешь как мой кролик, – прошептала Неверфелл.
– А ты как труп, сто лет пролежавший в чулане, – парировала Боркас, – но некоторые из нас слишком вежливы, чтобы говорить об этом.
– Боркас! – крикнула им вслед Зуэль. – Иди первой, а Неверфелл пусть подождет несколько минут, перед тем как подниматься. Вы же не хотите появиться там одновременно?
Неверфелл послушно остановилась и тронулась в путь, только когда Боркас превратилась в темное пятно на фоне металлических завитков лестницы. От природы Неверфелл была ловкой, но она не привыкла к длинным юбкам и поймала себя на том, что дрожит от волнения. В шахте слышались стоны и вздохи ветра, и время от времени мимо пролетала капля воды, исчезая где-то внизу.
Лестница вывела в длинный коридор. Боркас нигде не было видно. Слева Неверфелл увидела массивную дверь, утопленную глубоко в стену. Дверь украшали переплетения зеленых лоз, в которых гнездились золотисто-пурпурные птицы. При виде этой картины у Неверфелл заныло в животе, она запаниковала. Мысли обезумевшими мотыльками метались в голове, она с трудом вспомнила инструкции Зуэль и, подойдя к двери, дернула за красный шнур.
Среди птиц, нарисованных на двери, была большая сова, смотревшая прямо на Неверфелл. Девочка подпрыгнула, когда глаза совы неожиданно открылись, обнаружив две круглые дыры, а секундой позже в них показались человеческие глаза.
– По какому делу?
– Меня… прислали… из школы Бомо… Для… прослушивания Глиняных девочек. – Неверфелл неловко помахала своим приглашением перед глазами совы.
– Имя?
Неверфелл безмолвно открывала и закрывала рот под маской. На этот случай у нее инструкций не было.
– Имя? Я… я… забыла. – В панике изо рта Неверфелл вырвались глупые, невнятные слова.
Повисла пауза.
– Зобилла, – медленно произнес голос с интонацией человека, который что-то записывает. – Зобилла из академии Боморо. Тебе повезло, прослушивание еще не началось.
Человеческие глаза скрылись, сменившись совиными. Послышалась череда щелчков и шорохов, и дверь открылась. Каким-то образом, несмотря на панический ужас, Неверфелл смогла войти внутрь.
Сразу за дверью простирался красивый коридор с мозаичным хрустальным полом. На гобеленах, что увешивали стены, были изображены леса и мирные разноцветные животные. Того, кто открыл ей дверь, нигде не было видно, и Неверфелл пришлось в одиночестве идти по коридору под прицелом взглядов лазурных белок и пурпурных серн.
Деревянные двери в дальнем конце коридора вели в комнату, каких Неверфелл не видала. С потолка свисала огромная люстра со множеством растений-ловушек, настолько большая, что за ней почти не было видно маленького, одетого в черное мальчика, который старательно пыхтел, чтобы поддерживать ее яркость. Стены были закрыты гобеленами с пасторальными сценами и картинами в рамах.
В центре комнаты стоял длинный стол, застеленный бело-золотой скатертью и заставленный серебряными чайными принадлежностями. За ним сидели десять или двенадцать девочек с прямыми спинами и нервно стиснутыми на коленях ладонями. Среди них была Боркас. Она встретила взгляд Неверфелл выражением полнейшей незаинтересованности, но потом тихо прокашлялась и многозначительно посмотрела в другой конец комнаты. Неверфелл проследила за ее взглядом и увидела служанку рядом со столиком, на котором грудой лежали подарочные коробки. Догадавшись, что это подарки, которые девочки принесли создательнице Лиц, Неверфелл робко приблизилась к служанке, присела в реверансе и молча протянула свою бутылочку. Освободившись от ноши, она подошла к столу и тихо села на последний стул.
Большинство девочек были слишком погружены в свои мысли, чтобы поддерживать разговор. Многие сжимали в ладонях зеркальца, рассматривая свои лица. Некоторые, как Боркас, старательно изображали неестественные гримасы. Другие так быстро меняли выражения лиц, что казалось, будто у них припадок. Однако появление Неверфелл в конце концов привлекло к себе внимание. Особенно со стороны девочек, которые тоже носили униформу Боморо.
Неверфелл принесла Вино, как и обещала. Теперь, по плану Зуэль, она должна ускользнуть от остальных девочек и отправиться на поиски Стакфолтера Стертона. Но как это сделать, когда на нее все смотрят?
Высокая девочка с каштановыми волосами, сидевшая справа от Неверфелл, какое-то время внимательно ее рассматривала, а потом заговорила:
– Знаешь ли, тебе придется снять маску.
– Я… – У Неверфелл пропали все мысли и пересох рот. – У меня прыщи.
– Всем наплевать. Как ты собираешься участвовать в прослушивании с закрытым лицом?
Неверфелл не ответила. И правда, как, если она понятия не имеет, что это за прослушивание такое? Она склонила голову и пунцово покраснела под маской, усиленно размешивая варенье в своей чашке.
Этот краткий разговор вызвал целую бурю сплетен и предположений. Отовсюду до Неверфелл долетали обрывки фраз:
– …должно быть, приготовила особенное Лицо и не хочет, чтобы мы его видели.
– …может, не хочет, чтобы мы ее узнали… из какого-то высокопоставленного дома…
– …незаконнорожденная…
– …чувствуешь запах гвоздики? Она явно использует Духи и хочет это скрыть.
Неверфелл почти испытала облегчение, когда открылась другая дверь и в комнату, сверкая, словно стрекоза, вплыла мадам Аппелин в платье из изумрудного плиссированного атласа. Пока она, улыбаясь, скользила взглядом по рядам сидящих девочек, Неверфелл сообразила, что мадам Аппелин уже видела ее маску.
Больше всего на свете она хотела поговорить с мадам Аппелин, но теперь все пошло наперекосяк. Она проникла в этот дом, прибегнув ко лжи. Растерянная, испуганная, она сделала вид, что ее мучает приступ кашля, закрылась руками и салфеткой и согнулась пополам.
– Милочки, как чудесно видеть свежие, юные и подвижные лица. – Голос мадам Аппелин был таким же нежным и теплым, как помнилось Неверфелл. – Ваши школы отобрали вас как особенно талантливых кандидаток, и поэтому сегодня вы здесь. Для начала я расскажу вам, что вы должны сделать. Через мгновение вас проведут в эту дверь на свет. – Она взмахнула рукой в ту сторону, откуда пришла. – Вы увидите кое-что… совершенно необыкновенное. Я бы даже сказала, уникальное для Каверны. У вас будет полчаса, чтобы понаблюдать за тем, что вы там увидите, и приготовить набор из пяти Лиц, имеющихся в вашем репертуаре, которые, по вашему мнению, больше всего подходят для этой ситуации.
Дверь открылась, и вышла вереница девочек постарше, чем сидящие за столом. Все одеты в простые белые платья без украшений, с убранными назад волосами, открывающими безмятежные лица. У большинства из них были большие, широко расставленные глаза, высокие скулы и широкие рты, отчего казалось, что они принадлежат к одной огромной семье. Неверфелл предположила, что это те самые Глиняные девушки мадам Аппелин. Из двери струился настолько яркий свет, что свет канделябра на его фоне совершенно потерялся.