– Неверфелл!
Не обращая внимания на летящие в спину крики, Неверфелл стрелой вылетела из комнаты.
– Девочка до сих пор слегка не в себе, – услышала она, прежде чем дверь закрылась у нее за спиной.
Неверфелл мчалась по коридору к главному дому Чилдерсинов, и с каждым шагом дышать ей становилось все труднее, но не бег был тому виной. Сколько она себя помнила, ей было тесно в Каверне, – Неверфелл не покидало ощущение, что толща горы давит на нее. Но она никогда не задавалась вопросом, почему так происходит. Сейчас Неверфелл впервые поняла, что в глубине души всегда верила, что рано или поздно она сбежит отсюда. Прочь, стучало сердце в ее груди. Вверх и прочь.
Но если Чилдерсин исполнит то, что задумал, Неверфелл может забыть о побеге. Перед глазами возникла картинка, которую когда-то давно показывал ей Эрствиль. Маленький домик за деревьями, солнце над холмом… Вот только теперь на землю стремительно наползала тень, грозившая поглотить все живое. Конечно, на самом деле внешний мир не погрузится во тьму, но он станет провинцией Каверны. Его люди лишатся свободы и уподобятся чернорабочим из Нижнего города. Их жизнь превратится в служение Каверне. Они будут кормить армии придворных и умирать за их интриги, как пешки на шахматной доске.
Неверфелл чувствовала, что голова вот-вот лопнет, если она не поделится с кем-нибудь своими мыслями. Нужно было срочно найти Зуэль. Едва Неверфелл об этом подумала, как впереди мелькнули светлые волосы: Зуэль собиралась скрыться за обитой бархатом дверью.
– Зуэль… – робко окликнула ее Неверфелл.
– Прости. – Зуэль замерла на пороге, глаза опущены, на лице – любезная улыбка. – У нашей семьи прибавилось забот, так что даже у меня почти нет времени. Уверена, мисс Хоулик с удовольствием тебе поможет.
– Зуэль! – Хотя Зуэль еще никуда не ушла, Неверфелл показалось, что дверь захлопнули у нее перед носом. – Но я хотела поговорить с тобой.
– Ты не слышала, что я сказала? – Зуэль повернулась к ней. Улыбка никуда не делась, голос был ровным и спокойным. А слова кусали больнее, чем пещерные пауки. – Ты до сих пор не поняла? Мир не вертится вокруг тебя. В Каверне происходят судьбоносные сдвиги. Мир меняется. И те из нас, кто хочет остаться в живых, а не просто мелькать Лицом перед людьми, очень заняты.
– Я что-то сделала не так? – Неверфелл поймала себя на том, что снова и снова задает этот вопрос с самой их первой встречи. Но Зуэль пока ни разу не ответила. – Что случилось?
– Ну разумеется, что-то обязательно должно было случиться. – Спокойствие Зуэль пошло трещинами, в голосе проскочили горькие нотки. – Ведь причиной не может быть то, что ты ужасно надоедливая и у меня больше нет сил с тобой возиться. Я достаточно долго терпела твою глупость, нелепое поведение и бестолковую болтовню. К счастью, теперь ты – не моя забота.
Первым порывом Неверфелл было развернуться и убежать от жалящих слов Зуэль. Но она сдержалась, несколько раз глубоко вздохнула и сказала дрожащим голосом:
– Я тебе не верю. Ты говоришь неправду. Во всяком случае, не всю правду. Ты моя подруга, Зуэль. И кажется, я потихоньку начинаю тебя понимать. Когда ты расстроена, то мечешься между разными Лицами, и сейчас ты изо всех сил стараешься этого не делать. Поэтому Лицо сидит на тебе как приклеенное. Я знаю, что раздражаю тебя, но не думаю, что я тебе надоела. Мне кажется, ты чего-то боишься.
– А может, я боюсь тебя! – резко ответила Зуэль. Голос подвел ее и сорвался. – Где бы ты ни появилась, следом за тобой приходит беда. А теперь ты возвратилась к нам. Ты правда думаешь, что здесь тебе рады? Почему ты просто не оставишь нас в покое?
– Ну почему ты не скажешь прямо, что случилось? – в отчаянии спросила Неверфелл. – Потому что я не умею хранить секреты? Тогда не говори мне, в чем дело, только объясни, чем я могу помочь!
– Хватит, Неверфелл! – оборвала ее Зуэль. – Проснись наконец. Вечно ты открываешь сундуки, от которых стоит держаться подальше. Не надейся, все они будут полны яда. Все до единого!
С этими словами Зуэль переступила порог и захлопнула дверь.
Неверфелл уставилась в пол. Глаза болели от слез, которые топтались в нерешительности, не зная, литься им или нет. Зуэль как будто взяла и разломала их дружбу пополам, бросив обломки ей в лицо. И от этого дышать становилось еще тяжелее.
«Но ведь вчера мы были друзьями, – вертелось у нее в голове. – Вчера она помогала мне, выглядывала в толпе. Что изменилось? Что я сделала не так?»
Едва Неверфелл подумала об этом, как злые слова Зуэль снова ужалили ее: «Теперь ты – не моя забота».
Может, Зуэль все-таки не кривила душой. Может, семья поручила ей присматривать за Неверфелл и общение с ней всегда было для Зуэль докучливой обязанностью, тяжелой, утомительной работой. И теперь, когда с этой работой было покончено, Зуэль с отвращением избавилась от нее, как избавилась бы от грязной перчатки или испачканного ботинка.
Стены словно подступили к Неверфелл вплотную. Чистота комнат резала глаз, а радостные крики младших Чилдерсинов, бегавших по залам с новыми игрушками, терзали уши. Это место не было ее домом.
Максим Чилдерсин сказал, что она может взять карету и ехать, куда ей вздумается. Никто не остановил Неверфелл, когда она вышла из городского дома, хотя четверо стражников тут же молча последовали за ней. Стоило ей обратиться к кучеру, он принялся готовить лошадей.
– Куда поедем, мисс?
Неверфелл вдруг почувствовала себя страшно усталой. Наверное, то же испытывал мастер Грандибль, когда оборвал все связи со двором. Она думала, что никогда не захочет вернуться в сырные туннели, но теперь сердце ее ныло от тоски по дому. Неверфелл зажмурилась и вдруг живо представила себя в темных, пропахших сыром переходах.
Она вспомнила бесконечные сырные корки, которые ей приходилось смазывать уксусом. Полы, которые она без конца натирала. Закоулки, где гасила пламя и окуривала бабочек. Перед мысленным взором Неверфелл пронеслась бесконечная вереница дней, проведенных в пещерах, пустых, как яичная скорлупа, содержимое которой давно выпили змеи. Старые страхи мягкой поступью диких кошек подкрались к ней и задышали в затылок.
«Там тоже больше не мой дом. Но где он тогда?»
Внезапно Неверфелл осенило. Она открыла глаза.
– Пожалуйста, отвезите меня к мадам Аппелин.
Мадам Аппелин. Возможно, ее дом станет для нее тихой гаванью? Ведь создательница Лиц в прошлый раз была так добра к Неверфелл и так тепло с ней попрощалась. Девочка воспрянула духом и даже начала притопывать ногами, когда заветный дом показался вдали.
Неверфелл вышла из кареты, в сопровождении стражников приблизилась к главной двери и сообщила свое имя. Как и в первый раз, глаза нарисованной совы открылись и сквозь них кто-то внимательно посмотрел на Неверфелл.
– Мне очень жаль, – после продолжительного молчания сообщила сова вежливым голосом Глиняной девочки, – но сегодня у мадам Аппелин очень много дел. Может, вы назовете свое имя, и тогда она свяжется с вами позже, чтобы договориться о встрече.
Неверфелл не сразу нашлась что ответить. Она по-чему-то была уверена, что мадам Аппелин непременно почувствует, как сильно Неверфелл нужно с ней увидеться.
– А могу я… зайти и подождать? Вы просто передайте ей, что я здесь.
Сова снова замолчала, но вскоре дверь открылась. Две Глиняные девочки с улыбками по последней моде стояли у порога, приветствуя гостью. Стражники совсем не обрадовались тому, что им придется оставить Неверфелл без охраны, но Глиняные девочки заверили их, что в доме мадам Аппелин о ней позаботятся.
– Пожалуйста, подождите здесь.
Неверфелл отвели в маленькую гостиную, стены которой были украшены искусной резьбой.
– Боюсь, госпожа в ближайшее время не освободится, – предупредила ее ученица мадам Аппелин. – Принести вам какие-нибудь закуски?
Неверфелл собиралась уже сказать нет, когда вспомнила, что теперь ей можно пить и есть что угодно. Она кивнула, и вскоре ей подали чай на серебряном подносе. Следующие полчаса Неверфелл беспокойно ерзала в обитом узорчатой тканью кресле. Наконец дверь отворилась, и Неверфелл радостно подскочила, но в комнату вошла не мадам Аппелин. Это была Боркас, подруга Зуэль. Неверфелл покраснела, представив, какое разочарование, наверное, было в этот миг написано у нее на лице.
К ее удивлению, Боркас налила себе чаю и села в кресло напротив. Лицо девочки было ясным, безмятежным и исполненным чувства собственной важности.
– Боюсь, – сказала она, помешивая сахар в чае, – мадам Аппелин сейчас слишком занята: добавляет задумчивости в морщины. Но зато мы с тобой можем поговорить наедине.
Неверфелл, признаться, слегка опешила, увидев, с какой уверенностью теперь держится Боркас. Она была совсем не похожа на прежнюю себя, и не только потому, что с лица ее ушла неловкая болезненная гримаса. Как и все Глиняные девочки мадам Аппелин, Боркас собирала волосы в тугой пучок и подкрашивала брови сурьмой для пущей выразительности. Из ее движений ушла тревожность, она больше не сутулила плечи и даже чай пила с королевским достоинством.
– У тебя новое Лицо? – спросила Неверфелл, не зная, как начать разговор. – Тебе очень идет. С ним ты выглядишь не такой то… стройнее.
– Ты тоже хорошо выглядишь, – вежливо ответила Боркас. – Особенно с учетом всех обстоятельств, – добавила она, затем улыбнулась и непринужденно сменила несколько Лиц. Все они выражали превосходство и искушенность, все выглядели очень дорого. Определенно, ученичество у мадам Аппелин пошло ей на пользу. – Говорят, после смерти великого дворецкого ты чудом избежала казни. Хотя Следствие настаивало на твоей вине, все поверили тебе – ведь ты же не способна лгать. Узнав об этом, я подумала, что нам нужно поговорить.
– О! – Неверфелл присела обратно в кресло, слегка сбитая с толку. – Ну, спасибо.
– Понимаешь, меня кое-что гнетет, – сказала Боркас с безоблачной улыбкой, идущей вразрез с ее словами. – Вчера, после того как ты ушла, я нашла одну вещицу. И решила, что лучше прежде покажу ее тебе, чем кому-либо еще.