— Свобода недешево стоит, — с сарказмом заметила Тая.
— Мне она обошлась в итоге дешевле. Я предпочла разобраться с этой чертовкой. Выманить ее из дома оказалось несложно — достаточно было завести возле озера бензопилу, как это часто делал Демидов. А о ее реакции на него я уже успела узнать, все из тех же бесед моих агентов с местным населением. Население не обмануло: она понеслась из дома, даже тапочки не переобув. Правда, уже спускаясь с холма к озеру, поняла, что пилить собирался вовсе не Демидов. Тогда она, наверное, и спрятала свой телефон, шагнув ненадолго с тропинки. Потом подошла ко мне, без всякого страха. Девкой она была отчаянной. И, наверное, была уверена в том, что всегда успеет скрыться от нас. Я придала ей еще больше уверенности, сказав, что не стала бы делать с ней ничего такого, отчего бы потом на теле могли остаться следы — мол, даже если и убила бы, то потихонечку. Она, наверное, приняла мои слова за иронию. Во всяком случае, когда я предложила ей прокатиться на лодке и там побеседовать, она согласилась без колебаний. Но разговаривали мы недолго, каждая оставшись при своем. Она повторяла, что я должна была помочь вашему деду. Я пыталась втолковать ей, что меня ничего не связывает с вашей семьей. В общем, когда разговор зашел в тупик и мы заплыли подальше, я и сделала ей этот укол. И отпустила на все четыре стороны.
— И как, рука не дрогнула? — поинтересовалась Тая, уже зная, что услышит в ответ.
— Нет.
— Понятно, — Тая кивнула, помолчала и, вместо того чтобы продолжить рассказ, спросила: — Скажи, а зачем ты вообще решила нас обеих родить?
— Молодость и обстоятельства, — усмехнулся монстр. — Ну и выгода тоже. Своей первой квартирой я завладела вполне легально, за несколько месяцев до рождения твоей сестры — пользуясь своим положением, втерлась в доверие к полоумной старой бабке. Потом бабка окочурилась, а я, не имея по тем временам возможности продать квартиру, разменяла ее, тоже получив за это немалые деньги. Так у меня появился мой первый капитал. Я его сделала и приумножила, только я сама! Поэтому никогда и ничем не считала себя обязанной всем вам. Вопреки тому, что думала твоя сестренка.
— Вернемся к ней, — сказала Тая, подавив в себе желание спросить, сама ли умерла та сердобольная старая бабка. — Бросив ее в озере, ты направилась к нам домой. Поскольку там годами почти ничего не менялось, ты приблизительно знала, где что лежит. Обыскала все закутки в поисках карты, на всякий случай выдрала из альбома свои снимки и ушла, машинально заперев за собой дверь. Но не была до конца уверена, что Элька не успела передать что-то мне. Поэтому, когда я приехала в поселок, твои люди стали за мной следить.
— Следить? — холодно усмехнулся монстр. — Деточка, да мы в двадцать первом веке живем. Поэтому все, что я сделала, чтобы быть в курсе твоей жизни, это прикрепила над дверью микрофон. И мой доверенный человек прослушивал все, что у тебя происходит. Правда, микрофон попался не очень хороший или закреплен был не слишком удачно, потому что слышимость была не на высоте. Охватывалась только кухня, да и на той большинство разговоров удавалось получать только фрагментами. Но поначалу даже этого хватало, чтобы понять: ты ничего не знаешь. А значит, где бы твоя сестра ни спрятала свою карту, с тобой она этим не поделилась. Мы уже готовы были предоставить тебя самой себе, когда вдруг этот ночной жмурик принес тебе найденный телефон. Нам, как и прежде, не удалось услышать всего, о чем вы там с ним говорили, поэтому пьянчужку пришлось на выходе из дома перехватить и допросить. Надо сказать, он держался героем! Хорохорился до последнего. Но информацию про можжевельник нам все-таки выдал — наверное, решил, что она все равно уже не сыграет никакой роли. Тогда один из моих подручных сбегал туда проверить, не была ли под телефоном отдельно закопана еще и карта. А второй мой подручный скинул твоего жмурика в ров. Он в таких делах специалист, так что шансов у жмурика тоже не было, как и у твоей сестренки. Оставлять же его в живых было нельзя, как и ее, — он не стал бы молчать, несмотря ни на какие угрозы.
— Ясно. — Тая не удержалась от горького вздоха: бедный Тереха! Спившийся, опустившийся человек, но так и не давший окончательно себя сломить, за что и поплатился. Но спросила о другом: — Чем хоть ты так держишь возле себя этих своих подручных, что они даже на убийство готовы пойти?
— О! — Женщина многозначительно улыбнулась. — Они на многое готовы ради меня. Я умею влюблять в себя мужчин. И, кроме того, этим двоим я еще и слишком хорошо плачу.
«Тогда скорее второе и сыграло роль, чем первое», — хотела сказать Тая. Но щека слишком болела, так что она не стала рисковать еще и другой. А может, что хуже того, и этой же самой. Поэтому лишь спросила:
— Вы с этой парочкой, наверное, и черным риелторством занимались не раз?
— А как еще, по-твоему, можно проложить себе путь в большой бизнес?
— И даже теперь небось этим не брезгуете?
— И теперь, — без колебаний подтвердил монстр. — Десятки квартир попадают не в те руки. А старичье да алкашня — они же только небо коптят да занимают социальную нишу.
— Прелестно! — фальшиво восхитилась Тая. — Знаешь, дедушка, не зная о тебе даже половины всей правды, пожалуй, отказался бы воспользоваться твоими деньгами, даже если бы ты сама их ему принесла.
— Не принесла бы, об этом даже речи быть не могло.
— Ну да, — покивала Тая. — Я помню: тебе на нас наплевать. И в свете этого меня только вот что удивляет: я-то как смогла дожить до сегодняшнего дня?
— Не нашли сразу подходящего способа, как от тебя избавиться, не вызвав при этом подозрений. Я хотела было сразу устроить тебе самоубийство, якобы ты повесилась, не сумев оправиться после смерти сестры, но первые дни ты жила у Ритки, а потом это выглядело бы уже неубедительно, стали бы возникать вопросы. Так что пришлось отложить корректировку твоего жизненного срока на неопределенное время, ведь три смерти в одном поселке, да почти одна за другой, да еще и как-то, пусть и косвенно, связанные между собой, — это было бы уже слишком. Перебор, которым не стоило искушать судьбу. Поэтому нам оставалось только наблюдать за тобой и ждать, когда ты уедешь обратно в город.
— Для того чтобы ускорить мой отъезд, вы подослали ко мне агента, наверняка с более чем щедрым предложением, да? А когда я даже не стала его слушать, перешли к угрозам. Одного не пойму: зачем при этом пытались еще раз проникнуть в дом?
— Установить еще один микрофон, чтобы иметь более полную информацию обо всех твоих поступках и планах. Не удалось. Впрочем, в итоге нам и первого микрофона хватило. Чтобы услышать, как твой мужик обронил фразу о снимках, накануне своего погружения. Так мы узнали о них и забрали, пользуясь любезно оставленным окном, пока вы ездили в город за его снаряжением. Но вот еще раз обыскать дом и найти ту самую карту памяти не успели до вашего возвращения, пришлось срочно ретироваться с тем, что есть. Однако на следующий же день, после того как вы вернулись с озера, мы узнали от вас, что карту ты хранишь в банке. Вы поехали туда, а мои ребята — за вами. Вот и все. Больше, я думаю, нечего тебе рассказать. Кроме разве того, что любовником твоим мы тоже займемся, этой же ночью. Придется. Сегодня он на тебя зол, вы поссорились, но завтра остынет и начнет думать. А как много ты ему рассказала про снимки? Нет, я тебя об этом не спрашиваю. Просто рассуждаю. Я не могу рисковать, даже при условии, что все снимки до единого уничтожены и он не сможет никому ничего доказать.
— И ты рассчитываешь, что я скажу вам, где он живет?
— При желании я могла бы разломать весь твой нынешний героизм, как карточный домик. Но этого не требуется. У него весьма приметная машина, номер мы тоже знаем. А при моих возможностях вычислить по машине хозяина и его адрес не составит труда. Тем более что мы следили за вами по дороге в банк, и мне уже известны его дом и подъезд. Насколько я знаю, у него дома могли храниться кислородные баллоны. Это хорошо. Даже если на самом деле и не хранились или если он увез их в поселок, неважно. Главное, что его знакомые знали о его увлечении подводным плаванием и смогут вспомнить об этом на предстоящих дознаниях.
— Вы хотите устроить взрыв в его квартире? А как насчет того, что могут пострадать и другие люди? И немало? — поразилась Тая.
— А мне их теперь нечего считать. Больше одного пожизненного мне дать не смогут, даже если однажды поймают. А меньше уже и сейчас бы не дали, так что математика очень проста. Вот теперь — точно все. Больше я, кажется, ничего не упустила.
— Ну разве что самую малость: мне хотелось бы знать, что вы собираетесь сделать со мной? — спросила Тая, даже не пытаясь воззвать к совести стоящего перед ней «математика» ввиду абсолютной бесполезности этого.
— Списать твою смерть на цыган. Есть в здешних краях поселок, где они обосновались целым табором. Ну а ты, впавшая в депрессию после смерти сестры и ссоры с любовником, отправилась к ним погадать. И что-то с одним из них не поделила. Логично?
— Вам виднее, — пожала плечами Тая, зная одно: Алешка никогда этому не поверит, как бы профессионально преступная троица все ни обставила. Лишь бы сам уцелел!
— Ладно, посиди пока, — сказал монстр. — Ребята раздобудут парочку необходимых нам улик, а я проедусь в твой банк, пока он еще не закрыт. Мы тут нашли у тебя в сумочке ключик, вот и хочу проверить, что ты еще могла прятать в своей ячейке.
— Тебя туда не пропустят, — возразила Тая, все-таки испытывая тревогу — а ну как эти убийцы смогут добраться до последнего носителя со снимками?
— Отчего бы? Паспорт у меня твой есть, ключ тоже. И внешнее сходство имеется, если ты еще не заметила. Так что если хорошо постараться, то все получится. Ну давай до скорого, — и монстр вышел из избушки.
— Алешка, Алешенька! — одними губами прошептала Тая, глядя ей вслед.
Алексей вернулся скоро, как и обещал. Вышел из машины, окинул взглядом лежащего на земле Влада и, не произнеся ни единого слова, взялся за дело. Достал небольшую сумку, из нее вытащил ложку, какой-то пакетик и шприц. Потом извлек и резиновую полосочку, которая вполне могла бы сойти за жгут. Деловито обратился к другу: